Неполная дура - Дарья Калинина

Подруги были не против. И заметно приободрившаяся директриса показала полки, на которых, по ее мнению, хранились папки с делами тех выпускников, кто подходил по возрасту. После этого директриса, прижимая к носу платок, моментально исчезла. Подруги принялись рыться сами. И тут же расчихались. Не у одной Антонины, оказывается, была аллергия на пыль.

Руки Мариши тут же зачесались и стали отвратительно сухими и шершавыми на ощупь. А Инна теперь напоминала альбиноса, белки ее глаз сначала приобрели нежно-розовую окраску, потом раздражение усилилось. И они стали ярко-красными. Наконец, когда и носы у подруг раздулись до таких размеров, что им стало казаться, что они это вообще не они, а один сплошной мокрый и хлюпающую нос, девушки сдались.

— Ничего тут нет!

— Но мы просмотрели не все папки! — робко вякнула Инна.

— Я чувствую, что мы даром тратим время! Пусть нет бывшего директора! Пусть он умер! Но есть же другие сотрудники.

— Верно! Есть, — подтвердила Инна.

— Вот и надо поговорить со старыми педагогами. Не может быть, чтобы тут полностью обновился весь штат!

И подруги, с отвращением отпихнув от себя пыльные папки, выскочили из архива.

— Уже нашли? — удивилась Антонина Петровна.

Она выглядела на зависть хорошо. И сочувственно покачала головой, увидев, что подруги слова сказать не могут, чихая и прямо таки задыхаясь.

— Примите вот это! — протянула она им синюю коробочку. — Вообще-то эта расфасовка для детей. Но вы примите по две таблетки. Должно помочь.

— Что это?

— Ломилан. Это отличное средство от всех видов аллергических проявлений. И спать после него не хочется. Рекомендую.

— А вы?

Инна не любила всякую там химию, даже пусть завернутую в самую яркую и привлекательную упаковку. И потому в ее голосе невольно прозвучала подозрительность.

— Я уже приняла.

Это убедило даже ярую противницу химических препаратов Инну. У Антонины не наблюдалось и следа терзавшей ее всего час назад аллергии. И Инна протянула руку за лекарством. Что касается Мариши, то она давно его заглотнула. И теперь, прикрыв глаза, ожидала благотворной реакции.

— Так что вам удалось найти? — спросила Антонина, когда аллергия у подруг немного пошла на спад и они смогли внятно говорить или хотя бы поминутно не чихать и не чесаться.

— Ничего!

— Как жаль! Но это часто случается.

— В самом деле?

— Еще недавно у нас в архиве работала одна, прямо скажем, очень пожилая сотрудница. Увы, у нее со временем голова стала совсем плохо соображать. И многие папки у нас перепутаны. Старушка клала нынешних выпускников к самым старым папкам, путала дела и, не приятно в этом признаться, иной раз просто уничтожала документы.

— Зачем? — ахнули подруги.

— Говорю же, к старости стала совсем слаба на голову.

— Но вы уверены, что она это делала?

— Своими глазами видела.

И Антонина Петровна рассказала, как застала архивную старушку — Валентину Павловну за нехорошим и прямо-таки противозаконным занятием. Сама Антонина занимала на тот момент должность старшего воспитателя. Она считалась перспективным сотрудником и старалась это мнение о своей персоне всячески оправдывать. Положение дел в архиве оставалось для нее тайной. Но немного освоившись в детском доме, Антонина заглянула и туда.

— Видимо, Валентина Павловна не ожидала, что я к ней заявлюсь. Я так поняла, что в архиве она привыкла распоряжаться единолично. Даже директор туда носа не совал без особого приглашения самой Валентины Павловны.

Молодая и ретивая Антонина о подобном положении дел не знала. И была немало удивлена тем холодным приемом, который оказала ей старейшая сотрудница.

— Ну, что тебе? Чего приперлась? Заняться больше нечем?

Это были самые безобидные высказывания, которых удостоилась Антонина. Но еще больше она была поражена, заметив, чем занималась старушка, когда она ее побеспокоила.

— Представляете, она собиралась пить чай. От огромной кружки с кипятком и заваркой поднимался пар. И как сейчас помню, возле нее стояла банка с покупным абрикосовым джемом и вазочка с «Суворовским» печеньем, а сама Валентина Павловна рвала на мелкие кусочки какие-то фотографии.

Справа от старушки лежала открытая папка, в которой уже не осталось ни единой бумажки. Шокированная Антонина вылетела из архива и тут же помчалась жаловаться на поведение старушки к директору. Но к ее изумлению, директор принял сторону противной старушенции.

— Антонина, — вежливо, но жестко произнес директор. — Как вы могли усомниться в компетентности Валентины Павловны? Она наш самый ценный сотрудник. Ее опыту могут позавидовать многие. В том числе вам есть чему у нее поучиться.

— Но Юлиан Иванович!

— Не перебивайте меня! И выслушайте! Валентина Павловна выполняла мой приказ!

— Вы… — задохнулась Антонина. — Ваш приказ? Вы приказали ей уничтожать дела ваших выпускников?

— Архивные фонды переполнены! — сухо произнес директор. — И существует определенный лимит времени, сколько мы можем хранить дела наших воспитанников. Поэтому самые старые дела я распорядился выборочно уничтожить.

Антонина была шокирована. Выходило, что она, как глупая клушка, подняла панику. Пыталась очернить репутацию старейшего сотрудника, выставив ее полоумной старухой. И Антонина отступила. Хотя и не была уверена, что директор сказал ей правду. Почему-то ей казалось, что он таким образом просто выгораживает Валентину Павловну. — Конечно, при бывшем директоре ее тронуть никто не смел. Вот она и пользовалась этим.

— Почему не смел?

— Так говорю же, она была ветеран! Работала в этом приюте с момента его основания. Как тут выгонишь, если сама она на пенсию наотрез отказывалась уходить. Да и желающих занять ее место тоже не находилось. И до сих пор не находится.

— Мы заметили, — подтвердили подруги.

— Но все равно я уверена, что Юлиан Иванович ничего ей такого делать не велел. А просто не захотел, чтобы я трогала старушку.

— Да?

— Конечно, я к ней больше не совалась! Старая перечница! Уничтожала документы, которые по долгу службы ей полагалось хранить и беречь. Вот как она развлекалась, пока не стало совсем уж невозможно терпеть подобное безобразие.

— И что?

— Добилась того, что ее прямо с рабочего места увезли в больницу с обширным инсультом. Там она и скончалась через несколько дней.

— Ужасно!

— Ужасно, — согласилась Антонина. — Но мне кажется, старушка этого и добивалась. Умереть практически на своем рабочем месте. Это была ее светлая мечта.

— А своей семьи у нее не было?

Антонина покачала головой.

— Насколько я знаю, муж и двое сыновей погибли в войну. Остальных родственников разметало по свету. И Валентина Павловна ни с кем из них не поддерживала отношений. Ее работа и была ее настоящим домом и семьей. Так что отчасти я понимаю позицию Юлиана Ивановича, который защищал свою сотрудницу. Вот только…

И Антонина замялась, словно вспомнила нечто важное, но не была уверена, что это стоило говорить.

— Что?

— Да в тот день, когда я без приглашения сунулась в архив и увидела, как Валентина Павловна методично превращает в клочки дело кого-то из воспитанников, у нее кто-то был.

— Кто?

— Какой-то гость из города к ней приезжал.

— Почему?

— Потому что Валентина Павловна никуда не ездила. Но печенье и джем, его же надо купить. Не говоря уж о том, что в ближайшем магазине, куда она еще выбиралась раз в неделю, подобных вкусностей отродясь не бывало. И вообще, питалась Валентина Павловна всегда тем же, чем и воспитанники. И уж точно она бы сама для себя не стала приобретать магазинный абрикосовый джем, когда наша повариха готовит отличное яблочное повидло из собственных яблок. И «Суворовское» печенье! Оно же дорогое! А оклад у Валентины Павловны был невелик. Да и вообще, для самой себя она была прижимиста. Детей карамельками угощала, это правда было. Но для себя… Нет, сама бы она никогда не позволила купить себе такие деликатесы.

Антонина замолчала. После монолога она слегка запыхалась. Но чувствовалось, что та давняя схватка, из которой она не вышла победительницей, до сих пор не дает ей покоя.

— Значит, вы считаете, что в тот день в архиве был посетитель, который и привез эти подарки для старушки?

— Да. И человек этот был ей хорошо знаком и приятен. От кого попало Валентина Павловна подношения бы не приняла. Не тот она была человек.

Подруги задумались. В детском доме, где воспитывалась Этна, как и в любом другом подобном месте, наверняка имелись свои тайны. Вопрос был в другом, насколько они были связаны с исчезновением Этны и двумя убийствами ее знакомых?

— Скажите, а мы можем поговорить с кем-нибудь из старых сотрудников?