Лали. Судьбоносная (СИ) - "De Ojos Verdes"

Последние слова точно можно было воспринять, как богохульство. В его тоне было столько праведного гнева, какой-то по-мужски сдержанной, но от этого не менее тоскливой боли, что помещение заполнил протяжный стон Амалии.

— Антон… — взмолилась она, подойдя и в порыве отчаяния хватая за рукав.

Он только в эту секунду оторвался от лица Марселя и взглянул на неё.

— Что — Антон? Умирать от этой безысходности, каждый раз отпуская тебя домой к другому мужчине, по-твоему, легко? Головой биться об стенку, зная, что девушка, которую ты боготворишь — а не просто любишь — не хочет быть всецело твоей, это нормально?!

— Господи, да пошли вы все… — Ваграм не выдержал и, резко развернувшись, буквально выбежал на улицу.

И поэтому не увидел, как прижалась к Антону со слезами на глазах вконец иссякшая девушка, надрывно повторяя одно и то же:

— Да выйду я за тебя, выйду! Господи! Выйду!

— Думаю, самое время покинуть помещение и заняться обсуждением этого вопроса вне моей кузницы, — насмешливо протянул Марсель.

Антон согласно кивнул, на миг оторвав от себя плачущую возлюбленную, чтобы крепко пожать руку этому невероятному великану, затем с ней в обнимку пошел к выходу. Амалия напоследок развернулась и с благодарной улыбкой прошептала одними губами «Спасибо».

Лали была в прострации. И тупо повторила действие остальных. Поплелась к двери, еле волоча ноги.

Слишком занятые своими собственными переживаниями, так называемые «взрослые» абсолютно не замечали потерянно стоящую за ними Эмили. Брови Марселя в изумлении поползли вверх, когда он ее увидел после ухода Лали. Эта маленькая девочка с таким восторгом и обожанием смотрела на него своими огромными глазищами цвета мягкой стали, что внутри всё перевернулось.

А когда она подбежала и неистово обняла его, рвано и поверхностно дыша, будто захлебываясь собственными ощущениями, мужчина и вовсе растерялся, застыв. Малышка едва доходила до его грудной клетки, голова её покоилась где-то в районе солнечного сплетения. Машинально подняв руки, Марсель хотел, было, обнять Эмили в ответ, но в последнюю секунду пришел в себя. Поэтому мягко взял ее за плечи и отстранил.

— Тебе надо идти, они совсем забыли, что ты здесь, сейчас уедут.

— Ты очень благородный. И хороший.

Этот детский порыв немного рассмешил его, заставив хмыкнуть. Видимо, она говорила из жалости, видя перед собой калеку, да еще и оставшегося без жены, если Амалию так можно назвать.

— Иди, Эмили, — настойчиво, но с ноткой нежности повторил мужчина, указывая на выход.

Она явно колебалась, желая сказать что-то. Поскольку Марсель не терпел жалости к своей персоне, ему хотелось скорее избавиться от её общества. Он приподнял брови, красноречиво глядя в сторону двери.

В следующую секунду произошло что-то невообразимое.

Девчонка проворно подпрыгнула, ухватившись за его плечи, чтобы дотянуться до лица…и прижалась к мужским губам на какой-то короткий миг. И буквально испарилась, оставляя за собой шлейф какого-то будоражащего аромата. Совсем не детского. Соблазнительного, вкусного и интригующего.

Марсель поморщился от досады, поняв, что его тело реагирует на невинного ребенка. Развивая эту мысль, он в конечном итоге впал в состояние бешенства, чувствуя себя неким извращенцем. Поспешно натянув перчатки, искусный кузнец исступленно принялся за прерванную работу.

Ему надо было стереть из памяти эти глаза, объятия и прикосновения, вызванные сочувствием.

Потому что чудовище может вызывать только сочувствие.

А сочувствие с некоторых пор Марсель люто ненавидел.

Глава 20

«Наши сомнения — это наши предатели.

Они заставляют нас терять то, что мы, возможно,

могли бы выиграть, если бы не боялись попробовать».

У. Шекспир

Лали сосредоточенно выводила имена на крошечных картонных прямоугольниках, которые висели на красочных лентах, предназначенных для украшения коробок. Им с ребятами предстояло собрать сотни подарков подопечным детского центра инклюзивного развития. Несколько волонтеров являлись и тьюторами, сейчас увлеченно рассказывающими об особенностях поведения аутистов и правильной реакции взрослых на необычные действия.

Девушка внимательно слушала их, подавляя подкатывающие слезы и какой-то совершенно бесконечный ком в горле. Часто, когда люди напротив ведают тебе печальные истории, ты находишь в них что-то своё, родное, цепляешься за это и проводишь аналогии. И душа твоя, если по-честному, болит именно по собственной трагедии. Так, попадая на похороны знакомых людей и ревя белугой, разве оплакиваешь ты ныне усопшего? Или вспоминаешь своих родных, чувствуя тоску невосполнимой утраты, заставляющую тебя проливать горькие капли?

Вот и сейчас, слушая об этих особенных детях, Лали героическим усилием воли удерживала рыдания, поскольку думала о своем племяннике Артёме. Микроцефалия. Диагноз, вдребезги расколовший счастье всех членов семьи. Ивета и Давид были убиты горем, а родные просто вторили им. Вот уже несколько недель все пытаются переварить новость и свыкнуться с реальностью, понимая, что ничего не будет, как прежде. Пожалуй, страшнее детских заболеваний Лали ничего не знала. Потому что свято верила в то, что они являются ангелами. Как невинное существо может быть так жестоко приговорено?..

Шел десятый час, девушка очень устала, приходилось постоянно сдерживать зевки. Подготовку следовало закончить именно сегодня, чтобы завтра отвести всё на запланированный праздник. Помимо подарков команда закупила кучу материала для создания поделок, а также напитки и сладости. Парни упаковывали всё в ящики и постепенно грузили в выделенную машину.

— Лали, тебе кофе налить? Тоже хватаешь ртом воздух.

Она подняла голову и взглянула на Алю, светловолосую милую девчонку, которая была заядлым кофеманом.

— Наверное, нет, — с сомнением поморщила нос, — что-то в последнее время мне перестал нравиться его вкус. Я буду чай, если ещё есть.

— Сейчас принесу.

Через пару минут рядом с ней на столе оказался дымящийся бумажный стакан. Лали поблагодарила её и сделала глоток.

— Много ещё осталось? Кажется, ленточки уже закончились.

— Нет, — она покачала головой, взяв в руки список, — ещё где-то пятнадцать коробочек.

— Отлично! — Аля размяла плечи. — Через полчаса можно расходиться.

Телефон на столе завибрировал, оповещая о полученном смс. Ваграм просил сообщить, когда заехать за ней, и Лали незамедлительно ответила.

К тому времени, как они расправились со всем намеченным, и вышли из здания волонтерского центра, знакомый внедорожник уже стоял на парковке. Девушка направилась к нему. Водительская дверь распахнулась, и внушительная мужская фигура буквально выскочила, шагая ей навстречу. Сердце обреченно ёкнуло.

Да, Господи! Пусть он её просто обнимет, прижмет к себе, позволяя почувствовать хоть немного умиротворения. Забыть на миг свои противоречия и позволить этой маленькой девочке внутри, так отчаянно нуждавшейся в любви, насладиться близостью родного человека.

И когда Ваграм заключил Лали в объятия, целуя в макушку, та просто блаженно вздохнула. Пусть между ними пока не устоялся окончательный мир, поскольку оба упрямо гнули свои линии, запретить себе купаться в его нежности она просто не могла. Девушка не понимала, как в ней уживается одновременно два этих противоречащих друг другу чувства — боль и безграничная любовь. Ноющее разъедающее нутро ощущение жило с ней вот уже на протяжении месяца после сцены в офисе. Гештальт закрыт не был. Ситуацию усугубил его отказ пойти с ней на свадьбу Антона и Амалии.

— Это уже перебор, — сказал тогда муж, — да будь моя воля, ты бы с ним вообще не общалась.

Очень долго, громко и абсолютно тщетно они спорили на эти темы, не находя компромисса. Трещину не получалось закрыть. Лали пыталась отбросить все сомнения, но у неё не выходило. Ваграм злился, четко осознавая, что его жена до конца не верит ему. И она начинала ненавидеть за эту тупую беспомощность исключительно саму себя. Будто была инвалидом, который и придумал эту инвалидность, не желая прислушиваться к здоровым людям.