Найти и обезвредить - Григорий Василенко

В своей речи Михаил Иванович отметил, что белогвардейские армии Деникина, Юденича, Колчака разбиты окончательно и возврата к прошлому нет. Казаков, обманутых контрреволюционными генералами, он призвал сдать оружие, а самим вернуться в родные станицы и хутора, к своим семьям, и начать трудовую жизнь. Рассказал Михаил Иванович о положении в стране, о том, что в крупных промышленных городах, в центральных губерниях Российской Федерации рабочие сидят на голодном пайке, в то время как у зажиточной части населения Кубани имеются запасы зерна. Необходимо помочь рабочему классу хлебом, а он даст сельскому хозяйству машины, ткани, одежду.

Тысячи людей на митинге горячо приветствовали выступление Михаила Ивановича: «Да здравствует Советская власть!», «Да здравствует Ленин!», «Да здравствует Всероссийский староста товарищ Калинин!»…

Одно время в лесах под Армавиром появилась банда белогвардейцев. Они уводили лошадей, коров, грабили жителей пригородного хутора. Население обратилось за помощью к чекистам, послав для этого одного из хуторян в Армавир.

Председатель ЧК по тревоге собрал сотрудников, и ночью отряд вышел к хутору.

Снег валил густыми хлопьями. Люди и лошади сильно устали. На рассвете отряд добрался до поляны, заросшей густым кустарником и колючей ожиной. Только расположились, чтобы отдохнуть, как заметили в зарослях человека с обрезом в руках. Его быстро обезоружили. Неподалеку оказались две землянки и камышовая конюшня. Там было пусто. Однако чекисты решили внимательно осмотреть окрестности, и не зря — нашли склад с оружием.

Захваченный в плен бандит сообщил, где скрывались остальные. Вернувшись в Армавир, разработали план их окружения и захвата.

Следующей же ночью выехали в намеченный район. По опыту зная, какое сопротивление им могут оказать бандиты, приготовились к ожесточенному бою. Но в этот раз окруженные бандиты отстреливались словно нехотя, и то не все. Как потом выяснилось, внутри банды давно зрели разногласия, многие хотели сдаться властям, чтобы спокойно трудиться в своей станице.

В этом бою участвовал отряд А. М. Коровина — мужественного, стойкого борца. Именно в тот период молодой чекист вступил в ряды Коммунистической партии. В декабре 1920 года А. М. Коровина назначили комендантом Армавирской ЧК. В его обязанности входила охрана порядка в городе, это и означало борьбу с бандитизмом.

— Да, рисковать своей жизнью приходилось многим товарищам, — продолжала рассказывать Валентина Васильевна. — А работы было столько, что домой мы уходили только ночью, а то и оставались до утра. Перерывов на обед у нас не было. Кабинет председателя ЧК никогда не пустовал: шли совещания, давались поручения, обсуждались операции. Но если выдавались свободные вечера, то мы собирались на чьей-либо квартире. Вели дружеские беседы за чаем, шутили, пели. Новь всей жизни и энтузиазм сближали нас. Такие встречи навсегда оставались в памяти как светлые праздники. Чаще всего мы собирались в доме № 93 на улице Рашпилевской, где жил в то время Дровяников Василий Евдокимович, будущий знаменитый певец. Выделялся он неиссякаемой энергией, задором. Располагал и своей внешностью — высокий, стройный, с короткими усиками на загорелом лице.

А как он пел! Его мощному басу тесно было в стенах комнатки. Мы до поздней ночи просили его петь русские и украинские песни, которые он очень любил. Песни в его исполнении вызывали в товарищах и светлые слезы, и грусть, и радость. Многие советовали ему посвятить себя профессии артиста, серьезно учиться пению, но он отшучивался:

— Куда уж мне в тридцать лет за учебу браться!

Отшучивался, но и мечтал о такой учебе и в тридцать пять лет начал со всей серьезностью учиться пению. Расцвету его таланта во многом способствовали пролетарский писатель Алексей Максимович Горький и А. В. Луначарский. Будучи на лечении в Сорренто, Горький был свидетелем успешных выступлений в Италии нашего талантливого певца и в газете «Известия» 14 июня 1929 года в статье «Голос беспредельных возможностей» восхищенно отметил, что «еще ни один иностранный певец никогда не добивался в Италии таких триумфальных и заслуженных успехов, как этот непревзойденный бас».

Много лет затем голос Дровяникова звучал в Большом театре СССР, где он исполнял ведущие партии в операх «Князь Игорь», «Евгений Онегин», «Дон Карлос», «Садко», «Ромео и Джульетта», «Мазепа».

С гордостью читали сотрудники Кубанской ЧК в газетах об успехах Дровяникова. Знавшие его и работавшие с ним собирали заметки о нем, хранили и заметку из «Известий», где говорилось, что Дровяников является живым примером огромных дарований трудящихся масс Советской России, что он при содействии Советской власти сумел подняться на вершины искусства. Гордились тем, что работали с ним, слышали его красивый голос.

…А в тот далекий 1920 год здоровье Дровяникова было очень слабым. Особенно плохо ему стало осенью. Узнав об этом, Котляренко вызвал к себе секретаря Павлова. Осведомившись, что Дровяников уже неделю ходит на работу, превозмогая боль, Котляренко распорядился сделать ему все возможное для его лечения:

— Этого товарища нам следует особенно беречь. За короткое время он показал себя убежденным коммунистом, хорошим, инициативным работником. И талантлив необыкновенно. Трудно, конечно, сейчас представить будущее — кругом разруха, голод, но для того-то мы и воюем теперь с контрреволюцией, чтобы такие редкие люди, как Дровяников, могли в полный голос талант свой проявить. А сейчас мы обязаны помочь ему. Каким находят его состояние врачи?

— В нашей амбулатории его обследовали, — ответил Павлов. — Прописали лекарство, строгую диету — ничего, кроме хлеба с водой, и дали временное освобождение от работы. Но Дровяников на работу приходит ежедневно…

— В таком случае, на бланке Кубано-Черноморской чрезвычайной комиссии напишите следующее:

«В войсковую областную больницу. Старшему врачу. Кубчека просит тщательно и вне очереди освидетельствовать здоровье сотрудника тов. Дровяникова Василия Евдокимовича, так как амбулатория вверенной мне комиссии находит в нем признаки опасного заболевания.

Председатель Котляренко, секретарь Павлов. 1 октября 1920 года».

— И распорядитесь, Иван Данилович, от моего имени освободить его от службы до полного выздоровления.

Павлов ушел, а Котляренко вдруг припомнил день знакомства с Дровяниковым.

В ЧК к нему вошел высокий стройный парень с небольшими усиками на приветливом лице, протянул удостоверение:

«Политический отдел Революционного военного совета 9-й армии настоящим удостоверяет, что Дровяников Василий Евдокимович направляется в распоряжение Кубано-Черноморской чрезвычайной комиссии для назначения в должности по усмотрению.

Начальник политотдела Реввоенсовета 9-й армии. Подпись».

Прочитав документ, Котляренко мягко сказал:

— Рад вашему назначению к нам. Задачи Чрезвычайной комиссии вам известны? Расскажите о себе.

— Опыт борьбы с контрреволюцией у меня есть: участвовал в гражданской войне, в политбюро Майкопского отдела работал заведующим…

Но в этот момент в кабинет председателя Кубчека вбежал взволнованный Виноградов, один из членов коллегии ЧК. Извинившись, он передал Котляренко распечатанный конверт. Быстро ознакомившись с его содержанием, Котляренко сказал Дровяникову:

— Нам необходимо срочно выехать, а вы отдохните с дороги и напишите автобиографию, а завтра приступите к работе.

Утром следующего дня Котляренко читал аккуратно написанные рукой будущего знаменитого певца строки автобиографии:

«Я, Дровяников Василий Евдокимович, родился 1 января 1890 года в селе Великое (бывший Царский Дар) Майкопского отдела Кубанской области в семье бедного крестьянина.

В 1912—1917 годах проходил военную службу.

В марте 1917 года вступил в партию большевиков при штабной фракции. За агитацию против войны, против июньского наступления в 1917 году был заключен в Луцкий замок, но как председатель полкового комитета взят товарищами на поруки и отпущен. За проведение большевистской агитации посажен в киевскую тюрьму, но восставшими солдатами освобожден.

В октябре 1917 года бежал из Киева на Кубань, прибыл в родное село Царский Дар. В то время там шла предвыборная кампания по выборам в Кубанскую раду. Своим выступлением на съезде в Майкопе подорвал голосование за представителя от богатой верхушки села. В выступлении агитировал против контрреволюционно настроенных организаторов съезда, против военной политики царя, вел усиленную пропаганду за партию большевиков.

В декабре 1917 года был избран комиссаром села Царский Дар и его окрестностей, где и работал под страхом смерти среди атаманов и прочей своры.