Этика для нового тысячелетия - Тензин Гьяцо

В том, что касается отдельного человека, проблемы, возникающие из-за нашей небрежности в отношениях с окружающей средой, служат сильным напоминанием о том, что все мы можем внести свой вклад в их решение. И если действия одного-единственного человека могут и не оказать заметного влияния, то действия миллионов наверняка окажут. А это значит, что всем живущим в индустриально развитых странах необходимо всерьез задуматься об изменении своего образа жизни. Тот факт, что население всего мира имеет равные права на улучшение стандартов жизни, в определенном смысле важнее того, чтобы самые богатые продолжали жить по-своему. Если этого можно добиться без причинения природе катастрофического вреда – из которого возникнут отрицательные последствия для счастья всего мира, – то более богатым странам следует показать пример. Цена безмерно растущих стандартов уровня жизни просто слишком высока для планеты, а следовательно, и для человечества.

Все мы мечтаем о более добром и счастливом мире. Но, если мы хотим превратить мечту в реальность, мы должны добиться, чтобы всеми нашими поступками руководило сострадание. Это в особенности верно в отношении нашей политики и экономики. Видя, что едва ли не половина населения мира страдает от нехватки необходимого – хорошей пищи, жилья, медицинской помощи и образования, – я уверен, что нам необходимо задать себе вопрос, действительно ли мы избрали наиболее мудрый путь развития. Думаю, что нет. Если бы казалось, что после еще пятидесяти лет подобной жизни мы сможем совершенно уничтожить нищету, тогда, может быть, сегодняшняя несправедливость в распределении богатства и могла быть оправдана. Но скорее будет наоборот: если нынешнее направление развития не изменится, бедные наверняка станут еще беднее. И только наше врожденное чувство честности и справедливости подсказывает, что мы не вправе это допустить.

Конечно, я не слишком много знаю об экономике. Но я нахожу затруднительным избежать того вывода, что состояния богатых людей сохраняются за счёт пренебрежения интересами бедных, в особенности в части международных долгов. Говоря так, я совсем не имею в виду, что неразвитые страны не несут доли ответственности за свои проблемы. Я также не возлагаю вину за социальные и экономические болезни на политиков и чиновников. Я не отрицаю того, что даже в самых демократических странах мира легко можно услышать далекие от реальности обещания политиков и их хвастовство по поводу того, что они сделают, когда будут избраны. Но ведь эти люди не упали с неба. А значит, если в некой конкретной стране политики коррумпированы, мы скорее всего обнаружим, что и в обществе этой страны недостает нравственности и что люди, её населяющие, не ведут нравственную жизнь. В подобных случаях не совсем справедливо со стороны избирателей критиковать своих политических деятелей. С другой стороны, когда у народа есть здоровые ценности и люди придерживаются в своей жизни нравственной дисциплины, заботясь об интересах других, то и избранные таким обществом руководители будут совершенно естественным образом уважать те же самые ценности. Таким образом, каждый из нас играет роль в созидании общества, в котором высший приоритет имеет забота о другом, основанная на сопереживании.

К экономической политике следует прилагать те же мерки, что и ко всем прочим областям человеческой деятельности. Чувство всеобщей ответственности имеет здесь решающее значение. Однако я должен признать, что мне трудно предложить что-либо конкретное в части применения духовных ценностей в коммерции. Это потому, что тут слишком большую роль играет конкуренция. Так что взаимоотношения между сопереживанием и прибылью поневоле слишком хрупки. Но все-таки я не думаю, что так уж невозможна более творческая конкуренция. Ключевым фактором тут является мотивация занятых в коммерции. Если намерением является эксплуатация или уничтожение других, то, понятно, результат не будет положительным. Но, когда конкуренция сопровождается духом щедрости и добрыми намерениями, результат, несмотря на определенную степень страданий тех, кто остался в проигрыше, все же будет, по крайней мере, не слишком вредоносным.

Здесь снова можно возразить, что реальность коммерции такова, что реально нельзя ожидать от коммерсантов предпочтения людских интересов прибыли. Однако нам следует помнить: те, кто руководит мировой промышленностью и коммерческими предприятиями, тоже люди. Даже наиболее ожесточившиеся признают, что неправильно искать прибыли вне зависимости от последствий. Если бы было не так, наркобизнес не считался бы дурным делом. Таким образом, тут снова от каждого из нас требуется взращивание в себе сострадания. Чем больше мы этим занимаемся, тем более коммерческое предпринимательство будет отражать основные человеческие ценности.

Если же, наоборот, мы станем пренебрегать этими ценностями, то неизбежным образом ими начнет пренебрегать и коммерция. И это не идеализм. История демонстрирует, что многие положительные изменения в человеческом обществе произошли именно благодаря состраданию. Подумайте, например, об отмене работорговли. Если мы взглянем на эволюцию человеческого общества, мы поневоле увидим то, что послужило причиной положительных перемен. Прогрессом движут идеалы. Не обращать на это внимания и утверждать, что нам только и нужно, что быть «реалистами» в политике, – жестокая ошибка.

Наши проблемы экономического неравенства ставят очень серьезные вопросы перед всей человеческой семьей. Тем не менее, сейчас, когда мы вступаем в новое тысячелетие, я верю, что у нас немало поводов для оптимизма. В начале и середине двадцатого века царствовало убеждение, что политическая и экономическая власть куда важнее истины. Я думаю, теперь это меняется. Даже самые богатые и наиболее могущественные нации понимают, что нет смысла пренебрегать основными человеческими ценностями. Мнение, что и в международных отношениях может найтись место этике, также завоевывает новые позиции. Независимо от того, выражается ли это впоследствии в значимых действиях, все же слова типа «примирение», «ненасилие» и «сострадание» стали дежурными в речах политиков. Это полезная тенденция. Еще я вижу из собственного опыта, что во время поездок в разные страны меня часто просят говорить о мире и сострадании, причем перед довольно большими аудиториями, – зачастую более тысячи человек. Я сильно сомневаюсь, что подобные темы могли бы привлечь такое количество людей лет сорок-пятьдесят назад. Подобные изменения показывают, что в целом мы, люди, теперь придаем больше значения основным человеческим ценностям, таким, как справедливость и истина.

Меня также ободряет тот факт, что чем далее развивается мировая экономика, тем более взаимозависимой она становится. В результате каждая нация начинает в большей или меньшей мере зависеть от других наций. Современная экономика, как и окружающая среда, не знает границ. Даже те страны, что открыто проявляют враждебность друг к другу, вынуждены сотрудничать при использовании мировых ресурсов. Часто, например, через их территории протекают одни и те же реки. А чем более взаимозависимы наши экономические отношения, тем более взаимозависимой должна стать и наша политика. Так, мы увидели, как Европейский Союз вырос из маленькой группы торговых партнеров в нечто, приближающееся к конфедерации государств, число членов которой к настоящему времени стало двузначным. Мы видим возникновение подобных объединений, пусть пока не таких масштабных, во всем мире: Ассоциация стран Юго-Восточной Азии, Организация Африканского Единства, Организация стран-экспортеров нефти, – если назвать только три. Каждая из них свидетельствует о человеческом стремлении объединяться ради общего блага и отражает продолжающееся развитие человеческого общества. То, что начиналось как относительно небольшие племенные союзы, развилось через основание городов-государств к образованию наций и к современным союзам, объединяющим сотни миллионов людей и все более и более стирающим географические, культурные и этнические деления. Я уверен, что это направление развития должно и будет продолжаться.

Однако мы не можем отрицать, что параллельно с расширением таких политических и экономических союзов совершенно необходимо действовать в направлении большей консолидации по линиям этнической или расовой принадлежности, языка, религии и культуры, – часто в обстановке насилия, следующего за ослаблением национальной государственности. Что нам делать, чтобы справиться с этим кажущимся парадоксом, – стремлением, с одной стороны, к транснациональному объединению одних групп и, с другой – местническим настроениям? На деле нет необходимости противопоставлять одно другому. Мы вполне можем представить региональные сообщества, объединённые в торговле, социальной политике и системе безопасности, но состоящие из множества этнических, культурных, религиозных и прочих групп. Здесь могут быть созданы законодательные системы, защищающие основные человеческие права, общие для широкого объединения, и предоставляющие входящим в него общинам свободу вести свой образ жизни. В то же самое время важно, чтобы создание подобных союзов происходило добровольно и на основе понимания того, что интересы каждой из малых групп легче соблюсти благодаря сотрудничеству. Тут не должно быть никакого давления. Ведь задача и требование нового тысячелетия – именно поиск путей к достижению межнационального, или, скорее, межобщинного, сотрудничества, внутри которого будет признаваться различие между людьми и будут уважаться права каждого.