Минные крейсера России. 1886-1917 гг. - Мельников Рафаил Михайлович

Примененный тогда состав краски (преимущественно белила, охра и чернеть), какой был выкрашен и “Воевода”, С.О. Макаров считал слишком темным, так как “при выполнении практических задач крейсер этот ночью все-таки казался темным пятном". Более подходящим был именно тот светло-серый цвет, в который были выкрашены корабли эскадры в Чифу. На рассмотрение Управляющему представлялись четыре образца окраски, из них два на олифе п два на керосине, дававшим поверхности матовый оттенок (очень важный в тактическом отношении). Для введения на флоте адмирал рекомендовал состав из 95 % белил и 5 % тертой чернети. Получавшийся при этом оптимальный серый цвет, адмирал считал возможным по усмотрению командиров (такие опыты были и на эскадре в Чифу) разнообразить не переходя 5 % по весу тертой чернети.

Но Управляющий не спешил с решением в кампании 1898 г. адмирал уже, видимо, по собственной инициативе окрасил корабли в серый цвет. Опыты решения тактических задач подтвердили, что серый цвет судов и миноносцев оказался весьма практичным и "удобно поддерживаемым”. Днем корабли, окрашенные в этот цвет, распознавали с незначительного расстояния, а в “серую погоду или под берегом были совсем не видны” (С.О. Макаров, Документы, т. 2, с. 304). Ночью без электрического освещения серый цвет был также лучше черного.

Хорошо понимая, с кем он имеет дело, С.О. Макаров 21 августа 1898 г. предпринял попытку заново решить давно, казалось бы, выяснившийся вопрос. В обращении к начальнику ГМШ Ф.К. Авелану он напоминал о том, что из множества опытов окраски кораблей в серый цвет с определенностью выявились его преимущества над всеми другими. "Серое судно под скалистым берегом едва заметно даже в самую ясную погоду”, писал адмирал. Поэтому он в 1898 г. разрешил командирам кораблей своей Практической эскадры окрасить их в этот цвет, оттенки они выбирали сами.

Выполненные тактические задачи подтвердили преимущество серого цвета, а потому адмирал просил, прислать авторитетного адмирала (из "стоящих выше меня по служебному положению”), который бы до прихода эскадры в Кронштадт выслушал мнение командиров об эффекте серой окраски и высказал заключение о ее целесообразности. Тем самым будет выполнено пожелание императора о том. чтобы вопрос об окраске (как это стало известно адмиралу от Управляющего морским министерством) был окончательно решен как для условий мирного, так и военного времени. Следом,11 сентября 1898 г. адмирал представлял Ф.К. Авелану образцы той окраски в серый цвет, какой имели в этом году корабли Практической эскадры. Но эти обстоятельно мотивированные доводы адмирала, как и все его инициативы 1896–1898 гг. обратились в метание бисера перед свиньями.

Посыльное судно “Воевода". 1910-е гг.

Не способные воспринять девиз адмирала "Помни войну”, флагманы и капитаны в своем собрании в Кронштадте признали более весомым соображение царского любимца адмирала Ф.В. Дубасова, который серую окраску кораблей эскадры Тихого океана признал “непрактичной”. Серый цвет вследствие присутствия в нем белил, был более демаскирующим в лучах прожектора, чем черный. Кроме того, серая окраска после стрельбы и значительных переходов требует окраски снова "за невозможностью подправки выгоревшего первоначального колера”.

Этих соображений оказалось достаточно для возвращения эскадры Тихого океана в 1898 г. к прежней белой окраске. Ранее принимавшаяся (по примеру иностранцев) для заграничного плавания, она допускалась теперь и для кораблей Средиземного моря. Напрочь игнорируя тактику, общее собрание признало белый цвет наиболее желательным и целесообразным, “в видах гигиены и удобства житья на судне в жарких климатах, а также возможность поддержания подкраской и мытьем”. В внутреннем плавании в мирное время наружный борт следовало окрашивать в черный цвет. Прочие же видимые снаружи части: рангоуты, шлюпбалки, вентиляторы и т. п., следовало красить в белый цвет, за исключением реев — они должны быть черные. Для дымовых труб предлагался наиболее практичный желтый цвет “с черными концами”.

Под этим горестным свидетельством об интеллектуальной бедности дружно (особых мнений не значилось) подписались капитаны 2 ранга: Лавров 2-й, Воеводский, Князев, барон Нолькен, Иваио-в 3-й, Ларионов, Вирен, Бергштрессер, Юнг, Дабич, Арнаутов, Орехов, Пац-Памориннцкий, Шванк 1-й, Егоров, Митурич, Мордовии, Петров; капитаны 1 ранга: Озеров, Храбростин, Петров 1-й, Михеев, Линдестрем, Беклемишев, Мельницкий, Загорянский. Кисель, Скрягин, Стронский, Небогатов, Витгефт, Елагин, фон Фелькерзам, Чихачев, Плаксин; контр-адмиралы: Остелецкий, Безобразов., Кригер, Гессен, Амосов; вице-адмиралы: Лавров, Казнаков.

Протокол общего собрания 12 июня 1899 г. был одобрен генерал-адмиралом и 9 июля 1899 г. обнародован в приказе временно Управляющего морским министерством № 129 (“Морской сборник”. 1899, № 8. с. 20 оф. отдел). Замечательно, что из приказа была изъята даже осторожная оговорка протокола общего собрания о допустимости в военное время иной окраски, о которой может распорядиться “Командующий флагман, если того потребуют практические соображения”.

Зато (чтобы флот оценил всю глубину отеческой заботы о нем со стороны его хозяина) было вписано конструктивно-бюрократическое указание генерал-адмирала о том, чтобы при применении белой окраски “направлено все суда эскадры или отряда были выкрашены однообразно в белый цвет”. Безоговорочно введенный черный цвет (к нему обязывали и находившийся в жарком климате Черноморский флот) утвердился на Балтике и в Черном море до 1907 г., когда предлагавшаяся С.О. Макаровым окраска была восстановлена. До той поры черными бортами должны были блистать и минные крейсера.'

Первым минный крейсер “Воевода” был и в применении еще одного новшества — мачтового механического семафора. Это устройство С.О. Макаров считал важным средством для увеличения дальности связи между кораблями. С присущей ему последовательностью он еще в 1896 г. в письме в МТК считал “полезным выработать что-либо по этой части”. Не дождавшись решения, он приступил к экспериментам на эскадре. Лично он разработал азбуку для переговоров с помощью мачтового семафора. Для обозначения букв он предложил применять простейшие фигуры причем часть букв, как это было и в ручной семафорной азбуке, имели вид, повторяющийся их печатные изображения. Под руководством адмирала были разработаны и переносные семафоры, которые на английских кораблях устанавливали в разных местах. Опыты с такими семафорами на “Петре Великом”, “Гангуте” и “Адмирале Лазареве” подтвердили, что дальность переговоров в несколько раз превышает дальность флажных сигналов. Адмирал был готов взять на себя руководство работами по проектированию для флота силами Петербургского Металлического завода штатной конструкции переносного семафора. После испытания на эскадре он мог бы стать образцом для введения на всем флоте. Этот же завод на ассигнованные по инициативе адмирала 1000 руб. разработал и изготовил два комплекта стационарного мачтового семафора. Летом 1896 г. они были установлены на “Петре Великом” и минном крейсере “Воевода”.

При длине крыльев 8 фт и ширине, увеличенной наделками до 15 дм сигналы свободно разбирались с расстояния 11 миль. А когда семафор с "Воеводы” поставили для опытов у маяка Пакерорт, то с броненосца “Петр Великий” сигналы принимали с расстояния 13,5 миль. При ясной погоде дальность приема могла увеличится до 15 миль. В рапорте от 21 января П.П. Тыртову адмирал подчеркивал также и гораздо более широкий диапазон переговоров, так как флажные сигнальные ограничены предусмотренными для них фразами. Важно было снабдить семафором и военное ведомство, чтобы его посты и части могли переговариваться с кораблями, сигналы надо делать по той же азбуке, что и для ручного семафора. Нет сложности в ее освоении. Офицер овладевает ею в течение 1 часа.