Пристрастные рассказы - Лиля Брик

Когда на его просьбу сделать что-нибудь немедленно получал ответ: сделаю завтра, — он говорил раздраженно:

Лет через двести? Черта в ступе!Разве я Мафусаил?

(«Потомки»)

Если в трамвае кто-нибудь толкал его, он сообщал во всеуслышание:

Кто-то справа осчастливил —Робко сел мне на плечо.

(«На галерке»)

В разговоре с невеждой об искусстве:

«Эти вазы, милый Филя,Ионического стиля!»

(«Стилисты»)

Или:

Сей факт с сияющим лицомВношу как ценный вклад в науку.

(«Кумысные вирши»)

О чьем-нибудь бойком ответе:

Но язвительный СысойДрыгнул пяткою босой.

(«Консерватизм»)

Помню:

Рыдали раки горько и беззвучно.И зайцы терли лапами глаза.

(«Несправедливость»)

Ли-ли! В ушах поют весь деньВосторженные скрипки.

(«Настроение»)

«Мой оклад полсотни в месяц,Ваш оклад полсотни в месяц, —На сто в месяц в ПетербургеМожно очень мило жить…»

(«Страшная история»)

Рассказывая о каком-нибудь происшествии:

Сбежались. Я тоже сбежался.Кричали. Я тоже кричал.

(«Культурная работа»)

Многому научил Саша Черный Маяковского-сатирика.

Часто читал некоторые стихи сатириконских поэтов:

Звуки плыли, таяли.Колыхалась талия…Ты шептала: «Та я ли?»Повторяла: «Та ли я?!»Не сказал ни слова я,Лишь качал гитарою…Не соврать же: новая,Коли стала старою!

(Козьма Прутков, «Та-ли?!»)

С выражением декламировал «Бунт в Ватикане» («Взбунтовалися кастраты…») Ал. Конст. Толстого, которого очень любил.

Размусоленную эротику он не выносил совершенно и никогда ничего не хотел читать и не писал в этом роде.

Когда кто-нибудь из поэтов предлагал Маяковскому: «Я вам прочту», он иногда отвечал: «Не про чту, а про что!»

Маяковский часто декламировал чужие стихи на улице, на ходу. В 1915–1916 году это были главным образом те стихи, которые он и Бурлюк называли «дикие песни нашей родины». Эти стихи мы пели хором и шагали под них, как под марш.

Стихи Бурлюка (на мотив «Многи лета, многи лета, православный русский царь»):

Аб-кусают зве-ри мякоть.Ночь центральных проведи…

(«Призыв»)

На тот же мотив:

Он любил ужасно мух,У которых жирный зад,И об этом часто вслуухПел с друзьями наугад.

На тот же мотив:

Заколите всех теляат —Аппетиты утолят.

Стихотворение Бурлюка (по Рембо) «Утверждение бодрости» скандировали без мотива. «Животе» произносилось — «жьивоте», в подражание Бурлюку:

Каждый молод, молод, молод,В жьивоте чертовский голод,Так идите же за мной…За моей спиной.Я бросаю гордый клич,Этот краткий спич!Будем кушать камни, травы,Сладость, горечь и отравы,Будем лопать пустоту,Глубину и высоту.Птиц, зверей, чудовищ, рыб,Ветер, глины, соль и зыбь!Каждый молод, молод, молод,В жьивоте чертовский голод.Все, что встретим на пути,Может в пищу нам идти.

Ахматову пели на мотив «Ехал на ярмарку ухарь-купец»:

Слава тебе, безысходная боль!Умер вчера-а сероглазый король.

(«Сероглазый король»)

Беленсона из «Стрельца» — на неотчетливый, но всегда тот же самый мотив:

О, голубые панталоныСо столькими оборками.Уста кокотки удивленной,Ка-за-вши-еся горь-ки-ми………………………………………Дразнили голым, голубея,Неслись, играя, к раю мы…Небес небывших Ниобея,Вы мной вас-па-ми-на-е-мы.

(«Голубые панталоны»)

Сашу Черного — на мотив «Многи лета»:

Губернатор едет к тете,Нежны кремовые брюки.Пристяжная на отлетеВытанцовывает штуки.

(«Бульвары»)

Иногда мы гуляли под «Совершенно веселую песню» Саши Черного. Эта невеселая «Полька» пелась на музыку Евреинова. Он часто исполнял ее в «Привале комедиантов», сам себе аккомпанируя:

Левой, правой, кучерявый,Что ты ерзаешь, как черт?Угощение на славу,Музыканты — первый сорт.

Вот смотри:Раз, два, три,Прыгай, дрыгай до зари.……………………………Все мы люди-человеки…Будем польку танцевать.Даже нищие-калекиНе желают умирать.……………………А покаХа-ха-хаНе хватайся за бока!

А покаХа-ха-хаТарарарарарара.

(вместо — «не толкайся под бока»).

Кроме «диких песен нашей родины», помню такие песни. На преунылый мотив — слова Саши Черного:

Гессен сидел с Милюковым в печаали.Оба курили и оба молчали.

Гессен спросил его кротко, как Авель:«Есть ли у нас конституция, Павел?»…………………………….Долго сидели в партийной печаали,Оба курили и оба молчали.

(«Невольное признание»)

С тоской, когда гости выкуривали все папиросы:

Они сорвали по цветку,И сад был весь опустошен.

(А. Плещеев, «Был у Христа-младенца сад…»)

На неопределенный, но всегда один и тот же мотив (если Маяковскому загораживали свет, когда он рисовал, или просто становились перед самым его носом):

Мадам, отодвиньтесь немножко!Подвиньте ваш грузный баркас.Вы задом заставили солнце, —а солнце прекраснее вас…

(Саша Черный, «Из „шмецких“ воспоминаний»)

Часто спрашивал заинтересованно и недоуменно:

Отчего на свете столько злаИ какого вкуса жабье мясо?

(Саша Черный, «Квартирантка»)

Популярна была и с чувством пелась и долго продержалась песня:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});