Янтарин - Катерина Шишканова

— Мне всё равно, кто ты…

…Они шли вялой растянувшейся процессией по пустоши, пока на горизонте не замаячила тёмная громада леса. Древнего и запущенного. Но даже тогда люди не прибавили шагу — ползли по выжженной земле подобно улиткам. На западе разгорался закат, багряными кляксами расплывавшийся на помятых латах воинов. Люди щурили глаза, прикрываясь от жарящего солнца, а тени от леса ползли вперёд. Вот первый ряд воинов оказался в теневых лапах вековых деревьев, шагнул в сумеречную зону второй и третий скрылся в густой тени вековечного леса.

Они не успели ступить на землю, смешанную с перепревшей прошлогодней листвой. Тихо загудела натягиваемая десятками сильных рук тетива, защёлкали предохранители арбалетов, глухо зазвенели мечи.

— Ну здравствуйте, люди добрые, заезжие, — возвестил звонкий, но мрачный голос. — Чего бродим, кого ищем?

Воины мгновенно ощетинились мечами и алебардами, сомкнувшись в плотный круг. Внутри кто-то злобно запыхтел.

— И тебе привет, бесплотный дух, — неприязненно буркнул предводитель — невысокий кряжистый мужчина с быстрыми настороженными глазами, безошибочно определивший откуда шёл голос. Он поднял широкое, заросшее чуть ли не до бровей лицо к кронам деревьев и тут же обнаружил нацеленную в нос алебарду.

— Ишь, догадливый, — недобро хохотнул голос, и на землю спрыгнул высокий молодой человек, обряженный в зелёные одежды, щедро приправленные ветками и листвой. Они же торчали и в густой шапке сочных каштановых волос, рваными прядями опускающимися до самых лопаток. На шее болтался кожаный шнурок — во время боя им перехватывали лезущие в глаза волосы. Когда-то сломанный нос теперь хищно раздувался. Чуть раскосые глаза недобро полыхали холодным зелёным светом. Руки сложены на груди, длинные пальцы беспокойно барабанят по плечам. На одном плече гадюкой свернулась кожаная чёрная плеть, готовая в любой момент развернуть кольца. За широким поясом, обвившим тонкую талию, вызывающе позвякивают кованые пятигранники звёзд.

Молодой и наглый, юноша свысока оглядел высокое собрание, презрительно скривил немного неаккуратные губы.

— Что в моём лесу делает скопище ржавого металлолома? — громко вопросил он, ни к кому особо не обращаясь. Но дальние ветви деревьев ответили дружным молодецким хохотом.

Предводитель воинов зарычал. Юноша сверкнул глазами, чуть сгорбился навстречу мужчине и неожиданно ядовито улыбнулся, явно нарываясь на драку.

— А ну, выпустите меня, — по спинам воинов кто-то саданул крепким кулаком. Не помогло — наподдал ногой. Бойцы неохотно отступили, пропуская вперёд встрепанную худощавую фигуру. Лёгкая кольчуга, слишком большая для узких плеч, была укорочена вручную, скорей всего кто-то из воинов просто отпилил звенья, из-за пояса торчит кисть и ошмёток пергамента. Зеленоглазый мазнул взглядом по рыжим волосам, янтарным глазам, светлым веснушкам, скупо присыпавшим вздёрнутый нос. На шее оранжевым пламенем ярко пыхнул сколотый кулон, привлекая к ней всеобщее внимание. Тонкая раздваивающаяся веточка сверкнула в слабом солнечном лучике, едва пробившемся сквозь лес.

Зелёные глаза удивлённо расширились.

— Ваше Высочество?

Гельхен открыл глаза. Несколько секунд всматривался в светляки звёзд, пробившиеся сквозь деревья, бездумно слушал стрекотание цикад. Хрупнула сухая ветка, благодарно пыхнуло пламя, принимая подношение.

— Почему ты меня не разбудила? — он повернул голову к костру. Фелль сидела возле самого огня, зябко прижимаясь к огненным языкам, и задумчиво тянула ладони к самому жару. Огонь лизал кожу, но не оставлял ни единой метины. Гельхен на мгновение задержал дыхание, переваривая картинку. Девушка повернулась к нему.

— Доброе утро.

Заря едва оплела восток, даже света ещё не давала, но то, что наёмник проспал свою очередь, было вполне очевидно.

— Ты же должна была разбудить меня в полночь!

Фелль пожала плечами.

— Ты плохо спал, метался во сне. И вообще я плохо ориентируюсь во времени.

— Ладно, я выспался. Иди, ложись.

— Я не хочу.

Украдкой зевнула в кулак, тряхнула короткой шевелюрой, сбивая липкую сонливость.

Гельхен недовольно заворчал — изменившаяся за последние сутки причёска спутницы его порядком нервировала, открывая вид на тонкую девичью шейку. В Подгорном, небольшом пыльном городишке у самого подножья восточного хребта, из-за этой стрижки ему пришлось всю ночь дежурить у двери её комнатки. Весь день как варёный ходил, вот теперь и отсыпается. Сам, правда, виноват, дурак, нечего было этот разговор про поцелуи заводить, вот и расхлёбывает.

Гельхен стянул с себя одеяло, накинул на плечи трясущейся девчонки и насильно оттащил её на нагретое уже место.

— Мне тут холодно, — закапризничала она. Наёмник подобрал сброшенное у костра второе одеяло и накинул на трясущийся свёрток. Фелль завозилась, подтягивая ноги к подбородку и бормоча под нос что-то невнятное. Наконец затихла, посверкивая прозрачными медовыми глазами из-под длинной чёлки.

Гельхен занял место принцессы у огня, утопив в нём руки по локоть и украдкой наблюдая за девушкой. Рыжая попутчица сопела носом и упорно щурилась. Ишь, не спит, упрямая, как осёл. Ну хоть чем-то похожа на мамочку — та тоже была упрямой и своевольной. И ничего хорошего из этого не вышло — даже мужу о своей любви не говорила из чистого упрямства. Всё пыталась доказать свою независимость и силу воли, а в итоге призналась в чувствах только на пороге смерти. И то вездесущему вампиру, где только на него наткнулась.

— О чём ты думаешь?

— О том, что вроде как приказывал тебе спать.

Фелль тихонько рассмеялась и открыла глаза.

— Принцессы плохо подчиняются чужим приказам.

— Ты и просьб не выполняешь. Я же просил, чтоб ты никуда не вляпывалась.

Девушка нахмурилась. Ей казалось, что разговор окончен, но два дня не смыли решимости наёмника во всём разобраться. Ей даже казалось, что Гельхен жаждет небольшой истерики, чтоб наконец-то успокоиться и забыть всё, как страшный сон.

…-Ты хоть представляешь, что эти гады могли с тобой сотворить?!

Глаза в глаза, нос к носу. Короткий выдох сквозь зубы, чтоб сдуть застившую глаза чёлку, но мужчина даже не вздрогнул — всё так же тяжело сопит над прижатой к дубу девушкой. Руки кулаками упёрлись в кору, кроша её побелевшими костяшками.

— Не считайте меня такой уж дурой, господин наёмник!

— О нет, принцесса, я вас считаю законченной идиоткой. Картинки, которые вы могли выцепить из отцовской библиотеки, совсем не всё объясняют.