Мы рождены для вдохновенья… Поэзия золотого века - Федор Николаевич Глинка

мир облетел,

В одном беспредельном нашел ей предел.

Все дух в нем питало: труды мудрецов,

     Искусств вдохновенных созданья,

Преданья, заветы минувших веков,

     Цветущих времен упованья;

Мечтою по воле проникнуть он мог

И в нищую хату, и в царский чертог.

С природой одною он жизнью дышал:

     Ручья разумел лепетанье,

И говор древесных листов понимал,

     И чувствовал трав прозябанье;

Была ему звездная книга ясна,

И с ним говорила морская волна.

Изведан, испытан им весь человек!

     И ежели жизнью земною

Творец ограничил летучий наш век

     И нас за могильной доскою,

За миром явлений, не ждет ничего, —

Творца оправдает могила его.

И если загробная жизнь нам дана,

     Он, здешней вполне отдышавший

И в звучных, глубоких отзывах сполна

     Все дольное долу отдавший,

К Предвечному легкой душой возлетит,

И в небе земное его не смутит.

1832

Последний поэт

Век шествует путем своим железным;

В сердцах корысть, и общая мечта

Час от часу насущным и полезным

Отчетливей, бесстыдней занята.

Исчезнули при свете просвещенья

Поэзии ребяческие сны,

И не о ней хлопочут поколенья,

Промышленным заботам преданы.

Для ликующей свободы

Вновь Эллада ожила,

Собрала свои народы

И столицы подняла;

В ней опять цветут науки,

Носит понт торговли груз,

И не слышны лиры звуки

В первобытном рае муз!

Блестит зима дряхлеющего мира,

Блестит! Суров и бледен человек;

Но зелены в отечестве Омира

Холмы, леса, брега лазурных рек.

Цветет Парнас! Пред ним, как в оны годы,

Кастальский ключ живой струею бьет;

Нежданный сын последних сил природы,

Возник поэт: идет он и поет.

Воспевает, простодушный,

Он любовь и красоту,

И науки, им ослушной,

Пустоту и суету:

Мимолетные страданья

Легкомыслием целя,

Лучше, смертный, в дни незнанья

Радость чувствует земля.

Поклонникам Урании холодной

Поет, увы! он благодать страстей;

Как пажити Эол бурнопогодный,

Плодотворят они сердца людей;

Живительным дыханием развита,

Фантазия подъемлется от них,

Как некогда возникла Афродита

Из пенистой пучины вод морских.

И зачем не предадимся

Снам улыбчивым своим?

Бодрым сердцем покоримся

Думам робким, а не им!

Верьте сладким убежденьям

Вас ласкающих очес

И отрадным откровеньям

Сострадательных небес!

Суровый смех ему ответом; персты

Он на струнах своих остановил,

Сомкнул уста вещать полуотверсты,

Но гордыя главы не преклонил:

Стопы свои он в мыслях направляет

В немую глушь, в безлюдный край, но свет

Уж праздного вертепа не являет,

И на земле уединенья нет!

Человеку непокорно

Море синее одно:

И свободно, и просторно,

И приветливо оно;

И лица не изменило

С дня, в который Аполлон

Поднял вечное светило

В первый раз на небосклон.

Оно шумит перед скалой Левкада.

На ней певец, мятежной думы полн,

Стоит… в очах блеснула вдруг отрада:

Сия скала… тень Сафо!.. песни волн…

Где погребла любовница Фаона

Отверженной любви несчастный жар,

Там погребет питомец Аполлона

Свои мечты, свой бесполезный дар!

И по-прежнему блистает

Хладной роскошию свет:

Серебрит и позлащает

Свой безжизненный скелет;

Но в смущение приводит

Человека вал морской,

И от шумных вод отходит

Он с тоскующей душой!

<1835>

Осень

1

И вот сентябрь! Замедля свой восход,

       Сияньем хладным солнце блещет,

И луч его в зерцале зыбком вод

       Неверным золотом трепещет.

Седая мгла виется вкруг холмов;

       Росой затоплены равнины;

Желтеет сень кудрявая дубов,

       И красен круглый лист осины;

Умолкли птиц живые голоса,

Безмолвен лес, беззвучны небеса!

2

И вот сентябрь! И вечер года к нам

       Подходит. На поля и горы

Уже мороз бросает по утрам

       Свои сребристые узоры.

Пробудится ненастливый Эол,

       Пред ним помчится прах летучий;

Качаяся, завоет роща, дол

       Покроет лист ее падучий,

И набегут на небо облака,

И, потемнев, запенится река.

3

Прощай, прощай, сияние небес!

       Прощай, прощай, краса природы!

Волшебного шептанья полный лес,

       Златочешуйчатые воды!

Веселый сон минутных летних нег!

В       от эхо в рощах обнаженных

Секирою тревожит дровосек,

       И скоро, снегом убеленных,

Своих дубров и холмов зимний вид

Застылый ток туманно отразит.

4

А между тем досужий селянин

       Плод годовых трудов сбирает;

Сметав в стога скошенный злак долин,

       С серпом он в поле поспешает.

Гуляет серп. На сжатых бороздах

       Снопы стоят в копнах блестящих

Иль тянутся вдоль жнивы, на возах,

       Под тяжкой ношею скрыпящих,

И хлебных скирд золотоверхий град

Подъемлется кругом крестьянских хат.

5

Дни сельского, святого торжества!

       Овины весело дымятся,

И цеп стучит, и с шумом жернова

       Ожившей мельницы крутятся.

Иди, зима! На строги дни себе

       Припас оратай много блага:

Отрадное тепло в его избе,

       Хлеб-соль и пенистая брага;

С семьей своей вкусит он без забот

Своих трудов благословенный плод!

6

А ты, когда вступаешь в осень дней,

       Оратай жизненного поля,

И пред тобой во благостыне всей

       Является земная доля;

Когда тебе житейские бразды,

       Труд бытия вознаграждая,

Готовятся подать свои плоды.

       И спеет жатва дорогая,

И в зернах дум ее сбираешь ты,

Судеб людских достигнув полноты,