Маньяками не рождаются - Анна Маяская

— Спасибо.

Пошел за ней Саня как пришитый. И все дни что находился в гостях говорил немного. Куда девался Саня-балагур, знала только Настя. Хитрым девичьим умом поняла, что парень от любви с первого взгляда потерял ориентир в жизни. Сергей посмеивался, он до сих пор не поймал стрелу Амура и не знал что это такое. Друзья разговаривали долго и обстоятельно. Вспоминали службу, но главной темой бесед была жизнь на современном этапе, сумбурная и малопонятная, в которой было слишком много запуток и никаких гарантий на будущее. Безоблачные обещания политиков перед выборами не имели под собой реальной почвы. Благополучие семьи зависело от господина случая, как у Сергея. Саня поведал ему о своём беспокойстве за несостоятельность в социальной среде.

— Пока не знаю, что точно буду делать. Перепробовал все. От грузчика до охранника. Что-то беспредельно — анархическое присутствует везде. Полная зависимость от новоиспеченных хозяев, небольшая зарплата, не соответствующая возможности жить по среднему. Ищу, думаю, не нахожу.

— А ты не хочешь в милицию?

— Думал, но про них теперь такие страшные были рассказывают. Я не хочу участвовать в жестоких проделках оборотней.

— Ты веришь всему, что говорят?

— Дыма без огня не бывает. У меня сосед в уголовке работает. Он замечательный человек. И его коллега тоже. Но может быть они исключение?

— Ты сам-то встречался с «плохими» ментами?

— Не приходилось. Только по слухам.

— Если бы меня не свел господин случай с моими теперешними родственниками, я пошел бы только в органы служить.

— Может быть ты и прав. Приеду, поговорю с соседом.

— В личном плане у тебя всё в порядке?

— Как тебе сказать. Есть девчонка, Ольгой зовут. Из нашего дома, знаком с детства. Но мне приятно проводить с ней время, а вот жениться, что-то не тянет. Видимо тут просто дружба.

— Так и ходите, платоническую любовь изображаете?

— Да нет. Тут было всё.

— Значит ты обязан…

— Ничего я не обязан. У нас договор, наскучим друг другу — разбежимся.

— Интересная теория, но я с ней не согласен. У женщин на этот своё мнение существует. Если она соглашается во всем с тобой, значит рассчитывает на другой исход. Женщины, чтобы они не говорили, признают только путь в ЗАГС.

— Ты откуда стал таким подкованным в вопросах женской логики?

— Из жизненных наблюдений, дружище.

— Дай слово, что приедешь ко мне.

— Даю. Обязательно приеду, больше не потеряемся. Как тебе моя сестрёнка?

— А это уже удар под дых. Вопросы исключаются.

— Понятно. Задела значит.

Настя действительно задела, зацепила Александра. Но по возрасту она была еще несовершеннолетняя, семнадцать через месяц будет.

— «Хороша Маша»… Да ей ещё расти надо. Учиться. Что он может дать прелестной девчонке, если сам не устроен как следует. Из-за неё он собрался уехать раньше намеченного. И уехал. На вокзале Настя молчала, снова копала землю туфелькой. Он из окна вагона видел, как она смотрит вслед убегающему поезду и думал:

— Забудет. «С глаз долой — из сердца вон».

Но глубоко ошибался этот Саня, лихой пограничник, плохой знаток по женской части. Упрямая девчонка влюбилась и решила добиться ответного чувства. Она слышала про Ольгу, но поняла, что это соперничество для неё не страшно. Лишь бы не женился. А для этого необходимо видеть его.

— Когда мы с тобой поедем к Александру? — приступила сестрёнка к улыбающемуся братцу.

— Когда прикажете.

— Нужно выждать время, — ответила она. — Через месяц ровно. За несколько дней до начала занятий.

— Ты считаешь себя студенткой еще не сдав экзамены?

— Отсталый, дремучий ты, Серёженька. Кто же сейчас беспокоится за экзамены? С введением платного обучения никто, из таких простых семей как наша, не проскочит в ВУЗ без денег. Мама уже знает сумму и Сергей Иванович согласен оплатить.

— Тебе не стыдно идти таким путем?

— К сожалению, у меня нет выбора. Чиновники за меня решили все. «Нет денег — нет стульев». Понятно, господин либерал?

— Ты меня обзываешь?

— Называю. Ты похож на страуса. Он, когда спит, прячет голову себе подмышку. Таким образом ему кажется, что он защищён от наступления врагов. Так и ты. Все ещё не желаешь воспринять действительность.

— А ты опасный человек, моя сестрёнка.

— Пытаюсь быть реалисткой.

Они часто спорили о смысле жизни и Сергей всегда оказывался побеждённым. Он до сих пор не утратил веры в счастливый исход всякого дела. Провал с поисками мальчика не ожесточил его. Сделал сильнее и терпеливее. От молодого нигилизма ничего не осталось. Но и пессимистом его нельзя было назвать. Вот с реальностью у него происходили некоторые разногласия. Он никак не хотел верить в очевидное. Может потому, что жизнь забросила его к хорошим людям. Была обеспеченной и сулила нормальное будущее.

Судьба преподнесла новые испытания маленькому Васильку. Ему уже сравнялось шесть лет по биологическим данным, о которых не могла знать Прасковья Тихоновна. Она считала его днём рождения тот день, когда его привёз домой Пётр Иванович. В этот день ничто не предвещало несчастья. Пётр Иванович выехал на работу как положено. Но отъехал он недалеко. Прямо в машине на повороте с ним случился приступ. Сердце резануло болью, он уронил голову на руль и создал пробку. Подошедший мужик начал трясти его за плечи и орать дурным голосом:

— Куда лезешь, старая пьянь? Тебе кашу есть манную из ложечки, а ты нажрался и поехал, старый козёл!

Пётр Иванович не смог объяснить ничего орущему человеку. Он был мёртв. Ужасное горе потрясло его жену. Она, прожившая с ним всю жизнь, начиная с двадцатилетнего возраста, потеряла «стержень» в жизни. Словно громом побитая, сидела и не слышала, что говорил ей Василёк. Только останавливая на нем свой невидящий взгляд с трудом понимала, что ему она нужна, необходима, но ничего не могла поделать с собой. После оцепенения начались слёзы. Но все эти проходящие явления не могли заставить ее продолжить жизнь в том ритме, в каком она была необходима для ухода за мальчиком. Мужа похоронили, а она, вернувшись с кладбища, сидела и смотрела в одну точку. Василёк ее тормошил, но бесполезно. Пока соседки убирали столы после поминок, мальчик был сыт тем, что подавали ему сердобольные женщины. Но не все на свете были такими как эти двое супругов. Мальчик оказался практически оставленным без присмотра. Клавдия, соседка, мать троих детей, сочла, что ребёнка нужно определить куда-то. Он не сможет жить с психически парализованной бабулей. Она сходила в сельский совет, объяснила историю с ребёнком, всей правды о которой она не знала, и, вскоре пришли две женщины. Пытались поговорить с Прасковьей Тихоновной, но безрезультатно. Василёк ответил на их вопросы.

— Где твои родители?

— Не знаю.

— А они у тебя есть?

— Нет, — говорил дед Роман.

— Где этот дед?

— В лесу. Там Питер, Казбек и Дереза.

— Заповедник?

А что такое заповедник?

— Мы тебе все объясним. У мальчика есть документы? — спросили они хозяйку.

— Нет, — ответила она и заплакала. — Муж нашёл его на дороге.

— Мы забираем мальчика.

Она ничего не ответила. Даже не спросила, — Куда?

Василька повезли в близлежащий город, в детский дом. Заведующая заохала.

— У меня нет мест. Нельзя же ребёнка поместить в коридоре.

— А на улице оставить можно? — спросила сердитая тетенька, привёзшая Василька.

— Хорошо оставляйте.

— Вам придется руководствоваться только сведениями от него самого. Нам ничего о нём неизвестно.

Сопровождающая женщина уехала и Василёк остался наедине с заведующей. Снова одни и те же вопросы были заданы и точно также ответил мальчик. Благодаря стараниям Прасковьи Никитичны в его памяти прочно держались сведения и образы прошлой жизни.

— Куда я тебя помещу? — рассуждала незнакомая женщина.

В это время в детский дом приехал директор из Каменьграда. Он должен был забрать вундеркинда Демьяна Волошина, пятнадцатилетнего подростка, с особыми способностями к техническому обучению. Совершенно неординарного парня. Дело в том, что в Каменьграде открылся филиал Московского радиотехнического института, куда, по мнению всего педагогического коллектива уже мог поступать этот одарённый парнишка. По возрасту он не мог быть выпущенным из детского дома. В свои пятнадцать лет он уже получил аттестат о среднем образовании и заявил, что будет учиться только на отделении «Вычислительные машины, системы и сети». Здесь не было такого отделения и в пятнадцать лет его нельзя было поселить в общежитии института, в случае поступления на учёбу. Дотошный директор, увидев Василька, смирно ожидающего своей участи в коридоре, подошёл к нему и вскоре услышал его повествование о маленькой жизни в больших рамках случайностей.