Семь секунд до конца света - Елена Логунова

В общем, дурацкий конкурс подвернулся кстати, чтобы хоть чем-то занять людей. Гринвуд, не долго думая, поручил разработку проекта дураку из дураков, второму помощнику Сандерсу, в полной уверенности, что тот позабавит народ, но в процессе это гиблое дело тихо похоронит.

Как бы не так! Сандерсу даже на это ума не хватило! Ознакомившись с условиями конкурса, изложенными в буклете, который мимоходом забросил на «Верену» скоростной почтовый бот, Сандерс остро прочувствовал необходимость душевного отношения к разного рода парнокопытным и перепончатокрылым. При поддержке и участии прочих жизнерадостных идиотов он настрочил эпическое произведение, посвященное единственному зверю, когда-либо встречавшемуся автору в коридорах грузовоза «Верена». Опус тут же отправили на Марс организаторам конкурса, и очень скоро стал известен его результат. Любовно выписанный Сандерсом со товарищи трагический и прекрасный образ Таракана Обыкновенного до основания потряс безмозглое жюри, и судьба специального приза была решена единогласно. Гринвуда эта история поначалу только позабавила – выходит, и он тоже оказался дураком!

Сообщение об успехе тараканолюба Сандерса пришло в среду. Гринвуд ознакомился с соответствующей радиограммой и тут же о ней позабыл. Голова в это утро у него была занята другим. С почтовым ботом, в очередной раз проскочившим мимо черепахи-грузовоза, Гринвуд получил посылку. Принес ее ему все тот же Сандерс – вместе с новым прозвищем. Команда уже второй месяц упражнялась в остроумии, придумывая кличку для капитана. Традиционное «Первый после Бога» звучало слишком тяжеловесно.

– Ной?

Значит, теперь они будут называть его Ноем. Что ж, это хотя бы забавно. На «Эре» триста пассажиров, мужчин и женщин поровну – «всякой твари по паре»! Чем не Ноев ковчег?

Однако Гринвуд был несколько суеверен и не любил ассоциаций. «Ноев ковчег» предполагал Великий потоп, а Гринвуд искренне надеялся прожить свою жизнь без глобальных потрясений. Поэтому, услышав в отдалении веселый голос своего второго помощника, он поморщился и громко сказал:

– Обращайтесь ко мне запросто, Сандерс: «Капитан Гринвуд, сэр!»

– Действительно, проще некуда! – хохотнул Сандерс, возникая в поле зрения капитана, в проеме открытой двери. – Капитан Гринвуд, сэр! Вам посылка!

Он подошел к столу и опустил на нее большую плетеную коробку.

– Это что? – спросил Гринвуд, изумленно созерцая корзину, визжащую и сотрясающуюся на его бумагах.

– Сюрприз, – выдохнул Сандерс, поспешно отступая к двери.

– Ну-ка, вернись! – твердым голосом скомандовал Гринвуд, отъезжая вместе с креслом подальше от стола. – Сам принес, сам и открывай!

– Не-а, – радостно возразил помощник, – это вам адресовано, шеф. А нам чужого не надо!

Гринвуд хотел было сказать, что ему этого тоже не надо, но сдержался.

– Трус, – с убийственным презрением бросил он Сандерсу.

Потом протянул руку и откинул плетеную крышку. Большой серебристо-белый ком с воем выпрыгнул из корзины, метнулся в угол и замер там, тараща на Гринвуда дикие фиолетовые глаза. Одновременно с ним в другой угол прыгнул Сандерс. И теперь тоже таращил дикие глаза.

– Стоять! – заорал им обоим Гринвуд, сам перепугавшийся до полусмерти. – Или сидеть, как угодно, мне все равно, только с места не двигайтесь! Это что такое?!

– Ж-животное, – сказал помощник.

– Вижу, что не бабочка, – отрезал Гринвуд. – Что оно делает в моем кабинете?!

Зверюга зевнула, неспешно обозрела помещение, двинулась вперед и с размаху бухнулась на бок у ног спокойно сидящего Тома. Второй помощник нагнулся и почесал зверю мохнатый живот.

Гринвуд опасливо заглянул в корзину и выудил из нее конверт.

– Давайте, шеф, теперь я открою, – самоотверженно предложил Сандерс.

Гринвуд только взглянул на него и решительно вскрыл конверт.

– Тоха плумпианский, кличка – Клавдий Тиберий Друз, возраст – один год, окрас платиновый, – прочитал он вслух.

– По-моему, это кошка, – сказал Сандерс.

– С шестью-то ногами? – не согласился Гринвуд.

– Это тоха, домашнее животное с Плумпа. На Земле они в большой моде, – авторитетно сказал второй пилот. – А ног у него всего четыре: две передние и две задние.

– А две средние – не ноги? – недоверчиво спросил Гринвуд. – Руки, что ли? Или протезы?

Том кивнул:

– Такие вспомогательные лапы. Вроде подпорок. Не для того, чтобы бегать, а чтобы стоять. Видишь, какое у него тело длинное? Нужны подпорки, чтобы живот не провисал.

Тоха встал, гордо прошествовал по ковру, запрыгнул на стол, уселся и, глядя прямо в глаза Гринвуду, проорал невнятное, но энергичное требование.

– Жрать хочет, – одобрительно сказал Том.

Гринвуд в растерянности поморгал, выдвинул ящик стола, извлек из него надкусанную шоколадку и нерешительно повертел ее в руке.

– Будешь? – заискивающим тоном спросил он у тохи.

Зверь надменно отвернулся.

– Не будет, – перевел Сандерс.

– Какой ты умный, – ядовито проворчал Гринвуд. – Спроси же у него, что он будет?

– А там не написано? – Благодушный Том показал на конверт.

Гринвуд посмотрел на него исподлобья, ничего не сказал, заглянул в конверт и достал другую бумагу. Сандерс следил за ним, вытянув шею.

– Вот это слово я знаю, – сказал наконец Гринвуд, тыча пальцем в одну из строк в середине длинного столбца.

– Молоко, – заглянув ему через плечо, прочитал Сандерс.

– Уо-о, – жирным голосом сказал Клавдий Тиберий Друз.

– Умное животное! – восхитился Сандерс.

– Ну вот что, умное животное, – устало распорядился Гринвуд. – Беги в буфет и спроси у Сержа пинту молока…

– Но он же еще не знает, где у нас буфет, – заступился за зверя Сандерс. – И потом, как он спросит? Серж совсем не понимает по-плумпиански!

– Это я не ему, это я тебе сказал, – с трудом сдерживаясь, объяснил Гринвуд.

Помощник обиженно шмыгнул носом и молча вышел.

– Идиот, – злобно прошипел Гринвуд.

– Ва-а, – согласился тоха.

– А что там еще в меню? – поинтересовался второй помощник.

Гринвуд начал оглашение списка.

– Молоко! – торжественно возвестил Сандерс, врываясь в кабинет.

В руке у него был высокий и узкий запотевший бокал на тонкой ножке. В бокале торчала соломинка.

Гринвуд застонал.

Сандерс сдернул с локтя белоснежную крахмальную салфетку, расстелил ее на столе, поставил бокал перед тохой и скромно отступил, любуясь делом рук своих. Гринвуд без комментариев выдернул соломинку и находчиво перелил молоко в чистую пепельницу. Тоха пошевелил носом и отвернулся.

– Эй, в чем дело? – строго спросил Гринвуд. – Ты почему не ешь? Тут вот черным по белому написано: молоко!