Мигранты - Виктор Косенков

Они совершенно не умели договариваться.

И вот теперь, когда рухнула власть, рассыпалось, словно карточный домик, государство и пропала последняя надежда, они ринулись рвать друг другу глотки. Может быть, появись у них общий враг, все было бы иначе, но сейчас… Сейчас самым злейшим врагом оказался сосед. Потому что он тоже хочет есть. Но где ж ее взять, еду? Ее на всех не хватит! А тут уж арматура сама в руку просится…

Пока стояла клиника, была иллюзия единства и какой-то общей цели. Но теперь все рухнуло окончательно.

Игорь быстрым шагом пересек двор и спустился в подвал. На нем тут же с радостным воплем повис Андрюшка.

— Пап! Ты пришел!

— Пришел. Конечно, пришел… — пробормотал Игорь, стараясь оттащить от себя ребенка.

Но не тут-то было! Мальчишка вцепился намертво и, на всякий случай, обхватил отца еще и ногами. Игорь понял, что надо подождать. Как порядочный бабуин, он вместе с ребенком на шкуре подсел к столу.

Мария Оттовна хмуро покосилась в их сторону. Она крошила большим кухонным ножом белесые корешки. С улицы доносился запах костра: дядя Толя кипятил воду.

— Я уж думала, сбежал, — проворчала Мария Оттовна.

Игорь не ответил. На руках сидел Андрюшка. В голове было пусто.

Топоча, в подвал спустился дядя Толя.

— Здоров, Игорек! Что там, случилось что? Наши много всякого болтают…

— Случилось, — нехотя ответил Морозов. — Клинику взорвали. Людей… убили. Много. Всех убили.

Он почувствовал, как напряженно замер Андрюшка. В своем возрасте он уже понимал значение слова «убили». Игорь погладил его по спине.

Мария Оттовна рассеянно отложила нож, с беспокойством посмотрела на дядю Толю. Тот шмыгнул носом, но ничего не сказал.

— Как же так? — Мария Оттовна встала, потом села. Было видно, что она боится. — Да что ж такое опять? Кому она мешала-то?

— Не знаю, — чуть грубее, чем следовало, ответил Игорь. Обида за ее ночной срыв ушла еще не полностью. — В других кварталах уже резня пошла. Скоро и до этих мест доберутся. Уходить надо.

— Уходить… — Мария Оттовна всплеснула руками. — Куда ж уходить?

— Куда угодно, только отсюда подальше. Черт его знает, может, в других городах лучше. Может, в Тарту… Или… я не знаю… в Нарву.

— Да как? Как?! Ни автобусов, ни поездов! Ничего же нет! Боже мой, что же делать? Что делать? — Женщина обхватила голову руками и закачалась из стороны в сторону. — Что делать?

— Да ладно тебе, Марья, — несмело вмешался дядя Толя. — Жили и проживем как-нибудь…

— Ой, уйди! Ой, уйди, гад! Видеть тебя не могу!

Дети Марии Оттовны стояли рядом, растерянно глядя на причитающую мать.

Игорь вытащил из кармана кусок хлеба, подаренного Полиной. Разломил на три части, отдал пацанам.

— Идите. Поешьте, поиграйте…

— Ух ты!

Мальчишек как ветром сдуло.

— Уходить надо, — повторил Игорь. — Куда угодно. Вы как хотите, а я пойду уже сегодня.

— Я с тобой! — вдруг подорвалась Мария Оттовна.

Ее заплаканные глаза смотрели на него виновато, с надеждой.

— Куда? — ошеломленно спросил Морозов.

— А куда ты, туда и я. Мне тут оставаться нельзя, у меня ж тоже дети.

— Вот те раз, — развел руками дядя Толя. — А я что? Не-е-е, я с вами не пойду… Вы как хотите, а мне и тут хорошо. Чего я там не видел, в вашем Тарту?

— Вот и сиди тут! — рявкнула на него Мария Оттовна. — А я вот слышала, что в России хорошо. Там вроде как и беды этой не было. И жить там можно, не то что тут.

Игорь только вздохнул. Он слышал это уже не раз, от разных людей. Слухи, сказки, выдумки.

Он не верил.

Но это было не важно.

— Сначала за город выберемся, — уверенным тоном сказал Морозов. — Вы вон в корешках разбираетесь… Устроимся где-нибудь, не пропадем. В конце концов, и другие города есть. Не может быть, чтоб везде так плохо было. На Таллине свет клином не сошелся.

— Пойдем, пойдем… — как загипнотизированная, закивала головой Мария Оттовна. — А там и увидим… Пойдем. Мне б только собраться. Я соберусь, и завтра пойдем. Да?

— Завтра… Как бы поздно не было, — нахмурился Игорь.

— Вы как перед войной, — усмехнулся дядя Толя. — Может, и не будет ничего? Пошумят, да успокоятся…

Игорь покачал головой.

— Давай завтра, а? — Мария Оттовна умоляюще посмотрела на него. — Я приготовлюсь. У меня кое-какие припасы есть…

— Какие такие припасы? — удивился дядя Толя.

Алкаш вроде бы просто поинтересовался, но в его тоне Игорь услышал… то самое. Страшное, заразное… Пока лишь отголосок, тень интонации, но этого уже было достаточно, чтобы понять: чума близко.

Мария Оттовна ничего не заподозрила. Она ждала решения Игоря.

Говоря откровенно, сил на поход прямо сейчас у него не было. Ночной переполох, поход до развалин клиники, вся эта чехарда… Хотелось есть и спать…

Игорь прогнулся, позволил себя уговорить.

— Ладно. Двинем завтра поутру.

— Вот и хорошо, вот и ладненько. — Мария Оттовна засуетилась. — А я пока еды приготовлю…

Дядя Толя ничего не сказал. Как-то незаметно он выскользнул из подвала.

Весь оставшийся день Мария Оттовна болтала безумолку — жизнерадостно и бодро, словно и не орала ночью, как одуревшая, в страхе, что лишние рты пропишутся в ее жилище. Она рассказывала что- то про коренья, про то, что слышала, мол, как за городом проще жить и, по традиции, про то, как хорошо где-то там, где нас нет: в России, в Финляндии…

Игорь молча собирал вещи. У Марии Оттовны действительно оказались хоть и невеликие, а припасы. Бульонные кубики, несколько консервов, пучки засушенных трав.

На тушенку Игорь посмотрел косо, но Мария Оттовна замахала руками:

— Ты не сомневайся, хорошая! На черный день хранила, прятала от проглота этого синего… Консерва надежная, еще в советское время делана. Отец приволок, помню, он же военный был. Государственный резерв. Вечная консерва.

Игорь покачал головой, но консервы в мешок все же закинул. Налил во флягу воды. Упаковал немногочисленные вещи сына…

К вечеру все было готово.

На улице стояла тишина. Не горели костры. Не горели окна в домах. Даже бородатые мужики, что клали печь, куда-то исчезли, хотя вертелись во дворе целый день.

В подвале сидели дети, Игорь и Мария Оттовна. Несмотря на усталость, спать никто не ложился. Игорь нервничал. Это передавалось пацанам: они капризничали, хныкали.

Но ничего не происходило. Время тянулось, как каучук в жаркий день. Игорь проклинал себя за то, что не ушел еще днем.

Утомленный этим самоедством он, наконец, задремал. Рядом примостился Андрюшка…

Сквозь сон Игорь подумал, что, может быть, ничего и не случится. Может быть, все это просто эмоции, надуманные страхи и мнительность. Ну передралась парочка банд, ну и что?

Под утро взвыл весь двор. Казалось, что в какой-то момент закричали все разом. Игорь и представить себе не мог, что здесь столько людей…

Проснувшиеся дети заплакали. Морозов с трудом оторвал от себя Андрюшку и кинулся к окошку.

Во дворе полыхал костер, метались тени с факелами. Из окон верхних этажей летели старые вещи. Визжали женщины. Мужики ожесточенно дрались. Кто с кем — не понятно. Несколько человек, сцепившись, катались по траве.

В подвал влетел дядя Толя. Следом за ним ворвалось облако перегара. Синяк был на взводе, окровавленная борода топорщилась в разные стороны.

— Мяса давай! Мяса! — страшно закричал он и кинулся к онемевшей Марии Оттовне. — У тебя же есть!

Он невероятно сильно для своего возраста и состояния ударил ее в голову кулаком. Женщина рухнула как подкошенная, чиркнула виском о торчащий из стены кусок арматуры.

Дети завизжали, спрятались за Игоря.

Когда озверевший алкаш обернулся к ним, Морозов был уже готов. Он прицельно, как будто отрабатывал это движение на тренировках, ткнул посохом дяде Толе в лицо. Попал в глаз.

Брызнула кровь, дядя Толя взвыл, бросился в сторону, ударился о стену, пополз по ней, оставляя за собой кровавые следы. Игорь не стал дожидаться, пока тот придет в себя. Схватил мешок, детей и рванул прочь из подвала. Уже выбегая, отметил, что из-под головы Марии Оттовны растеклась темная лужа…

На улице творился хаос.

Это не было набегом одной банды на другую. Нет. Тут шла война всех против всех. Озверение достигло своего пика. Болезнь. Жуткая эпидемия ненависти, зависти, безнадеги, подстегиваемая страхом и чувством обреченности.

У подъезда катались две женщины, вцепившись друг другу в волосы. Обе визжали, старались пнуть, царапнуть посильнее. До них никому не было никакого дела. Тут дрались, тащили какие-то вещи, сдирали то ли с мертвых, то ли с еще живых одежду. Насиловали. Это было похоже на жестокий абсурдный фильм, где все человеческие мерзости возведены в гротеск.

Морозов оттолкнул мужика, рванувшего наперерез, и двинулся к выходу из двора. Он старался идти по заросшим газонам, быть незаметнее. Основные стычки проходили в центре и около подъездов.