Мигранты - Виктор Косенков

— В подвале, значит, обосновались, — сказал Морозов, улыбнувшись Марии Оттовне.

— Так ведь спокойнее тут, — ответила она. — У нас как? Кто где пристроился, тот там и живет.

В проходе послышались шаги. В помещении возник дядя Толя.

— Ты это, Игорек… узелок-то оставил. — Он протянул котомку Морозову Смущенно кашлянул. — Там бутылка была, я того… отпил чуток. Не в обиде?

— Да хоть всю, — махнул рукой Игорь.

— Одному как-то нехорошо. — Косматый дядя Толя вытащил ополовиненную бутылку. Поставил на столик. — Давай, Марья, стаканы что ли.

Мария Оттовна засуетилась, принесла желтые пластиковые стаканчики. Расставила. На фоне грязно-серой столешницы они смотрелись ярко и празднично.

— И нам тоже, — подал голос Коля.

— Это для взрослых, — проворчала Мария Оттовна. — Хотите водички?

— Все время водичку, а я соку хочу. — Олег надулся.

— Нет соку, где ж его взять. Возьми яблочко… — Она протянула пацану мелкую ранетку с красным боком.

Олег взял с недовольной миной.

— И мне!

— И мне!

Андрюшка и Коля тут же вытянули руки. Получили свою долю и захрустели.

Дядя Толя с профессионализмом алкоголика разлил кагор поровну, миллиметр в миллиметр.

— Ну, давайте, что ли… — с подзабытым тоном даже не сказал, а прошептал он. — Вздрогнем. Так сказать, за восстановление семьи.

Игорь заметил, как мелко задрожал стаканчик в его сухой руке.

Выпили. Кагор был сладким и крепким. Сразу ударил в голову. Игорь почувствовал, что хмелеет, расслабляется.

Несколько минут они разговаривали ни о чем и обо всем сразу. Дядя Толя изрядно повеселел. Мария Оттовна словно бы похорошела…

— Пап. — Андрюшка дернул Игоря за рукав. — А ты мне чего-нибудь привез? Ну, вкусненького.

Игорь вздрогнул, будто просыпаясь. Развязал котомку, протянул сыну остатки гороха.

— Вот, пока только это…

— Горошек! — Дети как воробьи налетели на «угощение». — Вкусно!

— Не угадаешь, что им нужно, — вздохнула Мария Оттовна. — Сто пятниц на неделе.

— Спасибо, что приютили Андрюшку, — искренне сказал Морозов.

Она отмахнулась.

— Где два, там и три. Не бросать же. Тут такое творилось…

— Ну, ладно тебе, — легкомысленно перебил дядя Толя. — Вспомнила тоже. Мало ль чего было. Сейчас вот устаканилось, и ладно.

— Да где ж устаканилось? — Мария Оттовна нахмурилась. — Каждый день что-нибудь происходит. Соседи, как в себя пришли, так сразу из города убежали. И Ильмар, и Тойво с семьей. Помнишь их, Игорь?

— Более-менее. — Эстонских соседей Морозов помнил плохо. Русские и эстонцы даже в одном доме жили, как в разных мирах, пересекаясь только на лестничной площадке, чтобы коротко кивнуть друг другу. Но Мария Оттовна, будучи по отцу эстонкой, хорошо общалась и с теми, и с другими. — Вот Карела помню. Он же председателем товарищества был, да?

— Да-да. Тоже уехал… Ну, то есть, ушел. У него дочка пропала в первый же день. Помнишь, красавица была такая… ой, жалко…

— Ладно тебе причитать, — пробурчал Толя. Он уже клевал носом с непривычки. — Может, жива. Может, нашел он ее…

— Да какое там нашел, что я дурочка, что ли. Ты уж лучше помолчи! Несешь что, сам не знаешь! Нашел он ее, как же.

— Всё-всё, молчу-молчу.

Мария Оттовна покачала головой. Продолжила:

— А нам куда бежать было? Некуда. Хуторов нет, родни нет. Вокруг — зверье. Мы сначала все по магазинам… А там пусто! Ну, кто половчее, вперед прочих успел урвать консервов каких. А другим-то шиш с маслом остался. Драки начались. Что творилось, не передать! По квартирам шастать начали. Я сразу в подвал. Вон с Тол и ком скооперировались. Держим тут оборону.

Дядя Толя показал в угол, где стояло несколько кусков водопроводной трубы с косыми, острыми срезами. Такой ткнуть в брюхо — мало не покажется.

— Ничего, — с пьяноватым бахвальством произнес он, — проживем как-нибудь.

Игорь подумал, что это нехитрое правило сопровождало дядю Толю всю его жизнь и, можно сказать, ни разу не подвело.

Дети шмыгнули в коридор и принялись кидать камешки, стараясь попасть в ржавую железку, висящую под потолком.

— Их вот жалко, — вздохнула Мария Оттовна, глядя на ребятишек.

— Ой, да ладно тебе… — начал было дядя Толя, но она в раздражении отвесила ему подзатыльник.

— Молчи уже, попугай! Не зли меня. Не понимаешь ничего, а все говоришь. Что вон ему делать теперь с пацаном? А? Тут и есть нечего, и жить негде. А ты все болтаешь невесть что!

Мария Оттовна искоса посмотрела на Игоря с как: им-то особенным выражением лица, смысла которого Морозов не? понял. Спросила:

— А ты где был? Что видел?

— Везде примерно одинаково, — признался Игорь- И в центре. города, и в порту. Разруха. Голод. Жрут друг друга.

— Как это, жрут? — осторожно спросила Мария Оттовна.

— В прямом смысле. — Игорь покосился в сторону детей. — Жрут.

— Не может быть! — Мария Оттовна прижала руки к груди.

Жест этот показался Морозову наигранным, неестественным.

— Ой, ладно… Может, я ж говорил тебе… — попытался вклиниться дядя Толя, но получил очередной тычок и заткнулся.

— Не верю я, ерунду ты говоришь, — сказала Мария Оттовна и отвернулась. — У нас говорят, что в других странах по-другому. В Финляндии и в России вроде лучше.

— Там кто-то был? — поинтересовался Игорь.

— Говорят, был.

— Говорят много чего. Мне б поболтать с кем-нибудь, кто там был, — вздохнул Игорь. — А таких я пока не видел. — Он помолчал. — Вот клиника тут рядом, это дело.

— Да ерунда это всё. Еды нахватали и не дают никому. — Мария Оттовна сморщилась, как печеное яблоко. — Сидят там, как куркули.

— Они больных кормят.

— Так уж и больных. Я ходила, мне не дали.

— Ты ж здоровая, — подал голос дядя Толя, предварительно отодвинувшись на безопасное расстояние. — Что им твой артрит?

— Заткнись! — огрызнулась Мария Оттовна. — Прямо достал уже! Лежишь целыми днями тут. А я по полям шастаю, с травками этими колдую, будь они прокляты. Горбатишься на вас, горбатишься, а даже благодарности нет никакой. Что вот ему делать? Где он жить будет? Что есть? Тебе-то все равно, а у него теперь ребенок на руках. У нас- то места нет. Что ему делать?

— Да проживет как-нибудь… — затянул старую песню дядя Толя.

Игорь поймал на себе очередной косой взгляд соседки и вдруг понял его значение.

Мария Оттовна ждала от него ответа на вопрос, за которым скрывался самый обыкновенный страх. Она очень не хотела, чтобы в их компании появился лишний рот. В то, что выжить проще гуртом, она не верила. Каждый, кто приходил в этот подвал, стремился не принести что-то свое, а наоборот — отнять. Мария Оттовна не верила людям, боялась их. Потому и спустилась в подвал, спряталась в нем. От людей, от сложных вопросов, от мира вообще. Игорь, пришедший снаружи, для нее был очередным лишним ртом.

— Я… — Морозов прокашлялся. — Вы не волнуйтесь, я знаю, куда пойти. Перекантуюсь у вас денек-другой, а потом уйдем мы с Андрюшкой…

— Ой, как жалко, — фальшиво выдала соседка. — Мальчики так друг к другу привязались.

Это, впрочем, вполне могло быть и правдой.

Перед тем, как остатки кагора и травяной супчик окончательно разморили его, Игорь узнал много нового про свой, когда-то не то чтобы благополучный, но обычный и понятный район.

Тут уцелело немало людей. Многоэтажки лепились здесь одна к другой, плотность населения была высокой. Панельные дома оказались достаточно прочными. Конечно, случались пожары, куда-то ударила молния, где-то провалилась крыша, но в целом — разрушений было немного…

А вот с человеческой точки зрения картина складывалась не радужная.

Люди в один миг очнулись в мире, где нет электричества, техники, канализации и товаров в магазинах. Зато есть трава, проросшая на дорогах, лес вместо парковой полосы и собаки, превратившиеся из лучших друзей в страшных и жестоких хищников.

За первые дни многие из тех, кому довелось проснуться, погибли. Кто-то свихнулся и покончил с собой, кого-то разорвали собаки, кто-то отравился неизвестными ягодами. А кого-то убили соседи… В ситуации, когда власть кончилась, неожиданно остро всплыли на поверхность старые обиды. Всплыли и обернулись ненавистью.

Оставшимся в живых тоже пришлось несладко, и некоторые из них начали завидовать мертвым.

Когда прошел первый хаос, люди поняли: мир изменился раз и навсегда. Сначала еще ждали, что восстановится власть, объявится правительство, полиция или, на худой конец, поступит иностранная помощь. Но ничего этого не произошло.

И первыми это поняли эстонцы. Едва ли не в один день все, кому было куда бежать, ушли из города.

Среди прогнивших в сыром балтийском климате машин, разрушающихся домов и озверевших мародеров остались те, кому идти было некуда. Люди начали стихийно объединяться вокруг неформальных лидеров. Такими лидерами зачастую по иронии судьбы становились бывшие отверженные — уголовники. В микрорайонах образовались банды, но до повального каннибализма дело не дошло. Среди проснувшихся нашлось немало рыбаков и охотников. Но хоть дичи в лесах и парках было достаточно, еды не хватало. А рыбный промысел еще толком не был налажен. Люди собирали ягоды, орехи, коренья. Появились охотники за человечиной, но, скорее, как исключение из общего правила.