Гвади Бигва - Лео Киачели

Он уже целый час пребывал в таком состоянии. Но в конце концов не выдержал и решил хотя бы украдкой взглянуть на колхозный праздник.

При других обстоятельствах Гвади, само собою разумеется, стоял бы у всех на виду и не упустил бы случая завести приятную беседу с санарийцами. Но сейчас он боялся попасться Гере на глаза.

Он притаился за спинами стоявших впереди людей. С другой стороны его защищал ствол старой ольхи. Никто не обратил на него внимания, все были заняты машиной с гостями. Гвади успокоился, осмелел и стал обозревать передние ряды.

Вот Гоча стоит возле самой машины санарийцев. И сам он как две капли воды похож на санарийца — статный, рослый, с длинной бородой. Он на целую голову выше своих односельчан. Гвади обуяла зависть.

«Скажите пожалуйста, куда полез! — чуть было не выразил он вслух свое негодование. — Уж не оттого ли так расхрабрился, что заключил мировую с Зосиме и целый день бок о бок с ним проработал в лесу? Так чего же ты, милый мой, хвастал: „Ничего мне от вас не надо!..“ Испугался? И забыл о том, как тайком подсылал ко мне посла, умоляя уступить часть моих досок? Я же сразу угадал, что это ты подослал Арчила. Раз так, милости просим, — становитесь и ты и твой Пория не где-нибудь, а рядышком со мною. Я в бегах, но и у вас рыльце в пуху, и нечего вылезать вперед…»

Так рассуждал Гвади, и глаза его со жгучим нетерпением бегали по рядам: не стоит ли где-нибудь среди почетных гостей и Арчил Пория? Однако Пория не было видно. Гвади недоумевал. «Что бы это могло значить? Еще не было случая, чтобы Арчил пренебрег торжественным собранием, — подумал Гвади, заподозрив что-то неладное. — Уж не арестован ли, окаянный?» Председатель санарииского колхоза начал говорить, и речь его привлекла внимание Гвади.

Оратор перечислял успехи, достигнутые санарийцами благодаря социалистическому соревнованию с соседним колхозом.

— Вы — передовики, товарищи, вот почему мы всегда готовы идти за вами, — говорил он, отдавая пальму первенства правлению оркетского колхоза. Гвади, с интересом слушая речь и размышляя по поводу нее, сам того не заметив, вышел из-за своего прикрытия, как вдруг над его головой прозвучал голос Чиримии:

— Посмотри, бабайя, где я!

Гвади даже присел от неожиданности. Глянул вверх.

Чиримия пристроился между стволом ольхи и обвивавшей ее многолетней виноградной лозой. За поясом у него торчала вырезанная из дранки сабля, в руке был флажок.

— И я тут, бабайя! — послышался голос Кучунии, забравшегося куда-то повыше.

Взгляд Гвади побежал вверх по стволу: все его птенцы расселись на ветвях, один над другим. Только Бардгуния отсутствовал. Гутуния взгромоздился на самую макушку ольхи, его почти не было видно. Испугался Гвади, как бы дети не свалились. Забыл вдруг о том, что он в бегах, по лесам скитается, и о том, что его вот-вот могут изобличить.

— Слезайте! Сейчас же слезайте, будьте вы прокляты! — раскричался Гвади и стал искать палку, чтобы согнать детей с дерева.

В эту минуту откуда-то вынырнул Бардгуния в новеньком галстуке, и с ним целая толпа таких же подростков.

— Не бойся, бабайя! — успокоил он отца. — Чиримию я сам подсадил. Внизу он всем под ноги лез, там ему будет спокойнее… Тебя Гера давеча искал. Все спрашивал, где ты: дело, говорит, есть к отцу. Ты его видел?

— Тшш… — предостерегающе шикнул Гвади, прикрывая мальчику рот рукой.

Затем быстро отошел от сына в поисках более надежного, укромного местечка. В это время председатель санарийского колхоза уже закончил свою приветственную речь. Санарийцы соскочили с машины и здоровались с соседями, пожимая им руки.

— Пожалуйте соседи, пожалуйте! — донесся до Гвади среди общего шума зычный голос Гочи Саландия.

— Поглядите на него! Каков! А? — воскликнул Гвади.

Гоча расчищал дорогу санарийцам. Он был, как и гости, одет в черную черкеску, на поясе висел кинжал.

— Молодчина наш Гоча! — восклицали в толпе. — Куда санарийцам до него!

Ради чести родного колхоза оркетские крестьяне не только простили Гоче все дрязги и свары, но и позабыли о них, до того он пленил их благородной осанкой и достойными манерами.

А Гвади грызла досада: «Почему я не с ними!» Его неудержимо тянуло к гостям, поговорить с новыми людьми, поспорить — но что поделаешь?

Знатные люди Оркети вместе с санарийцами взошли на террасу. Начался митинг. Представители обоих колхозов произнесли речи о целях и условиях соревнования. Приступили к выборам.

Санарийцы стали называть своих кандидатов. Среди них Гвади услышал знакомые имена. Предложения санарийцев встречались всеобщими аплодисментами.

— Не пойму я, о чем идет речь, зачем их называют?..

Гвади загорелся любопытством и стал протискиваться вперед. Вскоре он понял, что санарийцы называют фамилии своих кандидатов в члены комиссии, которой поручается наблюдать за строительством, за точным исполнением договора о соревновании. Эти избранники затем должны будут дать окончательную оценку результатов соревнования.

«Ого! Они решили втянуть в это дело самых что ни на есть отборных людей!» — заметил Гвади. Среди кандидатов оказалось несколько его добрых приятелей.

Снова все задвигались и дружно захлопали в ладоши.

— Товарищ Гера! Ура! Да здравствует товарищ Гера!

Гвади закусил губу. В его сердце вспыхнула ненависть к Гере. Вот из-за кого страх терзает его сердце, вот из-за кого он вынужден скрываться самым недостойным образом!..

Гвади снова спрятался. Гера выкрикивал имена кандидатов оркетского колхоза. Над толпой пронеслось имя Зосиме. Все захлопали. Затем Гера назвал Мариам. Аплодисменты стали еще громче.

— О-о-о! — радостно воскликнул Гвади. Он так обрадовался избранию Мариам, что, позабыв все свои страхи, стал снова протискиваться вперед. Вытянув шею, приподнялся на носках. Народ почтительно расступился, давая дорогу Зосиме и Мариам.

— Сюда, сюда пожалуйте! — кричали им с террасы. Когда Гвади увидел поднимавшуюся по лестнице Мариам, сердце его наполнилось гордостью, лицо просияло.

«Походка какая… Джейран, не женщина…»

И вдруг — точно гром грянул над его головой. С террасы громким голосом провозгласили:

— Гвади Бигва!

Это Гера назвал его.

И тотчас же весь двор загудел неудержимо:

— Гвади Бигва!

Гвади закрыл глаза.

Да что же это? Может быть, есть на свете еще один Гвади?

Отовсюду неслись настойчивые крики:

— Где же Гвади Бигва? Позовите Гвади!

Гвади с тревогой оглянулся… Скорее назад — туда, где он укрывался в начале митинга. Увы, до этого спасительного местечка было далеко! Гвади опустил голову, сжался, съежился весь; у него только один исход — затеряться в толпе.

Вдруг он почувствовал, что все, кто стоял рядом с ним, кто мог послужить ему прикрытием, отодвинулись, и он остался один. Поднял голову. Это ради него потеснились люди, чтобы свободнее ему было пройти в президиум. Они стояли стеною по обе стороны прохода, глядя на Гвади, улыбаясь ему, и дружно хлопали в ладоши. Точно мишень среди открытого поля, застыл он, пронзенный стрелами взглядов гостей и односельчан.

Гвади понял, что ему не уйти.

— Сюда, Гвади, просим! — снова позвали его с террасы. Товарищи, стоявшие ближе, по-своему истолковали его колебания. Они кричали, желая ободрить его:

— Иди, Гвади! Выбрали тебя!.. Ты что? Иди же, не бойся…

Значит, в самом деле выбрали! Или, может быть, это ловушка? Арестуют и осрамят при всем честном народе! Как поверить? За что эта незаслуженная честь? Ему… ему сесть рядом с лучшими людьми родного колхоза?.. Он все еще не мог преодолеть растерянности.

Гвади поднял голову, недоверчиво покосился по сторонам и поглядел на ожидавших его в президиуме колхозников.

Да, чудо совершилось. Его избрали. Это ему хлопают, в его честь кричат «ваша!».

Он поспешно оправил чоху обеими руками, — таково было первое его движение. Прорехи, заметанные на живую нитку, снова разошлись, чоха кое-где висела клочьями. Когда это могло случиться? Вероятно, за тот час, в течение которого он был в разбойниках. Нет, ничего с ней не поделаешь, с этой чохой… Он снова попятился и помахал сидевшим на террасе: «Не надо! Увольте, товарищи!»

Но пятиться уже некуда. На него напирают со всех сторон.

— Да куда же ты? Куда?

Кто-то подтолкнул его вперед.

Еще раз похлопали и покричали «ваша!» — может, это придаст ему мужества.

Тогда Гвади вместе со всеми закричал: «Ваша! Ваша!» — и изо всех сил захлопал в ладоши.

«Я же понимаю, что все эти хлопки и „ваша!“ относятся вовсе не ко мне», — вот что говорили его полные растерянности глаза.

Это зрелище — аплодирующий собственному избранию Гвади — всех привело в движение. Колхозникам понравилась шутка. Они весело кричали:

— Ваша Гвади! Ваша!