Второй медовый месяц - Джоанна Троллоп

Эди поправила ему завернувшийся воротник пиджака.

— Возможно, у нас разные представления о том, что значит быть супругами.

— Но ведь мы всегда…

Она прервала его взглядом.

— А теперь — нет. Значение имеет то, что есть сейчас, а не что было всегда. Поэтому я сейчас спущусь в кухню и попробую покормить беднягу еще чем-нибудь.

— Думаю, он оценит, — явно переборов себя, ответил Рассел.

— Да, он-то оценит, — многозначительно согласилась Эди, покинула спальню и вернулась в кухню, где Ласло уже ставил посуду в посудомойку, а Арси подбирался к сливочному маслу.

Услышав ее шаги, Ласло выпрямился. Он улыбался.

— Это было так здорово, — признался он. — Я никогда не завтракал по-настоящему. Даже не знал, как это бывает.

И теперь, глядя на него с другого конца сцены и размышляя, действительно ли сыграл свою роль завтрак, Эди видела: с Ласло что-то произошло. Когда через несколько минут он вышел на сцену, встал у стола, перебирая книги на нем, и произнес: «Все сгорит. Ничего не останется на память об отце. И я сгорю тут», все, в том числе и Фредди Касс, поняли, что постановка разом перешла на иной уровень.

В обеденный перерыв, сидя на траве в парке, Роза отправила братьям эсэмэски: «У мамы первого премьера. Пойдем все вместе?»

Во что выльется эта затея, она пока не представляла. Мэтью, наверное, скажет, что поход на премьеру должен организовать Рассел, Бен — что у него дел по горло, и это будет означать, что он не прочь привести в театр Наоми, но сам пока не знает, стоит ли знакомить ее с родными. Но как бы ни отреагировали братья, Роза просто не могла не связаться с ними по поводу премьеры: ей настоятельно требовалось, чтобы и ее включили в этот поход, или, скорее, не забыли о ней в суматохе, назначили ответственной за организацию семейного мероприятия.

Странно, но в последнюю неделю или дней десять Розу не покидали тревожные мысли о семье. Несмотря на небрежное заявление в разговоре с Кейт о том, что ее родные живут как-то странно и дико, на самом деле Розе было не все равно, особенно теперь, когда Вивьен отвлек возрожденный роман с Максом. Вивьен уверяла Розу, что держит его на расстоянии и ни за что не согласится на то, что он предлагает, но даже это обстоятельство вносило ощутимую ноту непостоянства в положение самой Розы, и эта нота постоянно звучала в ее голове в сопровождении барабанной дроби. Мысли о том, что Мэтью вернулся к себе в спальню, а Ласло водворился в ее собственной комнате, были не то чтобы неуютными, но служили постоянным и нежелательным напоминанием, что она слишком зависима и этим вовсе незачем гордиться. Несмотря на нынешнее наличие работы и уже доказанную способность преуспеть на ней — о том, каково ей пришлось бы, если бы работа оказалась ей не по зубам, лучше было даже не думать — и даже несмотря на первые робкие шажки по пути к окончательной выплате долгов, Розу не покидало мрачное ощущение, что она по-прежнему бьется, как рыба об лед. Ей удавалось выдавливать из себя бурную радость в присутствии Кейт или Вивьен, но на них она уже не рассчитывала. Во всяком случае, не больше чем на то, что сейчас все близкие с облегчением и радостью обратятся к ней с просьбой организовать торжественный выход счастливой традиционной семьи на театральную премьеру матери.

Она со вздохом выключила телефон и бросила его в сумку. За последние несколько месяцев она убедилась, что сообщений, которые никогда не придут, лучше вообще не ждать. Мало того, ей удалось доказать себе — правда, не слишком твердо, — что офисным правилам следует подчиняться. Роза поднялась. Чтобы удивить менеджера, она, пожалуй, подчинится еще одному правилу и вернется за десять минут до конца обеденного перерыва, а не с пятиминутным опозданием. Время до конца рабочего дня она посвятит увлекательному составлению счетов, а если к вечеру не дождется известий от братьев, то позвонит им и выдвинет саму себя на главную роль в затее, заслуживающей только похвал.

— Я не вовремя? — спросила Вивьен по телефону.

На другом конце провода долго молчали.

Наконец Эди спросила:

— С каких это пор ты стала настолько деликатной?

— Ну, я думала, что ты, возможно, репетируешь…

— Репетирую.

— И устала…

— Да, устала.

— В таком случае я позвоню в другой раз, — заключила Вивьен.

— Ты где?

— Дома, — ответила Вивьен. — У себя в прихожей, сижу на стуле рядом с телефонным столиком и говорю по стационарному телефону.

— Голос у тебя какой-то странный.

Вивьен вытянула шею, чтобы увидеть свое отражение в зеркале на противоположной стене. Поправила прическу.

— А вид нормальный.

— Везет. А я виду сущий страх Божий. Последние репетиции всегда изматывают. Только что думала, что вжилась в роль, — ан нет, ничуть не бывало.

— Вот поэтому я и звоню, — подхватила Вивьен.

— Из-за моего спектакля?

— Да. Я хотела бы сходить на премьеру.

После очередной паузы Эди спросила:

— С чего вдруг?

— А что такого?

— Ты же никогда не проявляла даже тени интереса ко мне и к театру. Будь я склонна к виктимности, сказала бы, что ты никогда не оказывала мне никакой моральной поддержки. Наверное, теперь вдруг надумала только потому, что Роза живет у тебя.

— Не совсем… — осторожно отозвалась Вивьен.

— Тогда в чем дело?

— Я просто думала… — Вивьен вытянула ноги, повернула одну, изучая свой подъем в туфлях на высоком каблуке. — Думала, не привести ли Макса. Мы с ним могли бы прийти вдвоем, да и Розу прихватить.

— Шутишь?

Вивьен решила сдержаться.

— Нет, ничуть. Просто мне хочется сходить в театр, ему тоже, и мы могли бы собраться вместе.

— Но почему? — допытывалась Эди.

— А что тебя удивляет?

— Макс не отличит трагедию от кукольного спектакля. Виви, мы играем Ибсена.

Вивьен живо выпрямилась.

— Это совсем другой случай.

— Чем?

— Все дело в Максе. В нас с ним. Теперь все будет иначе.

— Боже… — в изнеможении простонала Эди.

— Я хочу заново познакомить Макса со всеми. Хочу, чтобы ты перестала язвить на его счет и дала ему шанс, хочу напомнить ему, что у меня очень интересная семья.

Эди коротко фыркнула в трубку.

— По крайней мере Рассел всегда был предельно корректен с ним…

— «Корректен», — повторила Эди. — Это что еще за новости?

— Не понимаю, откуда в тебе столько пренебрежения. Ты ведь знаешь, мы не разведены. Он по-прежнему мой муж. Ты знакома с ним уже двадцать пять лет.

— Вот именно.

— Я хочу только одного, — продолжала Вивьен, продевая карандаш в свернутый тугой спиралью телефонный шнур, — привести своего мужа в следующий вторник на спектакль, где моя сестра играет главную роль, и посмотреть этот спектакль в компании моего зятя, племянницы и племянников.

— Да ради Бога, — отмахнулась Эди, — хочешь поиграть в счастливое семейство — пожалуйста.

— Какая ты все-таки грубая…

— Просто реалистка, — поправила Эди.

— Эди, мне кажется, что теперь все будет по-настоящему.

После еще одной паузы Эди спросила изменившимся голосом:

— Ты уверена?

— Насчет Макса?

— Да.

— Уверена, — подтвердила Вивьен. — Он никогда не говорил со мной так, как в последнее время. Он хочет, чтобы все было по-моему, желает быть частью моей жизни, если я соглашусь, а не ждет, что я буду подстраиваться к нему, как раньше.

— Значит, больше не будет женщин, шикарных машин и принуждения к тому, чего тебе не хочется?

— Нет, — ответила Вивьен.

Эди задумчиво протянула:

— Неужели ты считаешь, что человек и вправду способен настолько измениться?

— О да! Я ведь изменилась. Теперь я гораздо сильнее, чем была когда-то.

— Ммм…

— Так я и сказала Максу, Эди. Заявила ему, что он может вернуться, только если действительно стал другим и прежние выходки больше никогда не повторятся.

— Вернуться? — переспросила Эди.

— Да. Он просил разрешения. Конечно, я ответила, что подумаю, и вот теперь хочу согласиться.

— Виви, — голос Эди зазвучал резче, — Макс собирается вернуться обратно в коттедж?

— Я же только что объяснила. Если он хочет жить со мной, другого способа нет, расставаться с коттеджем я не собираюсь. Я люблю и свой дом, и Ричмонд.

— Значит, Макс снова поселится в твоей девичьей келье…

— В моей спальне. Да.

— А как же Роза, позволь узнать?

Вивьен вытащила карандаш из телефонного шнура и принялась рисовать в блокноте гигантский глаз в профиль, с гротескно-густыми ресницами.

— В том-то и сложность…

— Она не может жить у тебя, если там будет Макс!

— Да.

— Значит, ты ее выставишь…

— Да, я собираюсь попросить ее подыскать другое жилье, — подтвердила Вивьен, пририсовывая нижние ресницы. — Сегодня приготовлю особый ужин в ее честь и все объясню. Уверена, она меня поймет.