Водоворот - Питер Уоттс

— Блин. — Дежарден внимательно рассматривал бусины, вращавшиеся на экране. — Значит, мы или остановим эту хрень, или будем есть из циркуляторов Кальвина всю оставшуюся жизнь.

Глаза Джовелланос светились, словно кристаллы кварца.

— Ты так ничего и не понял.

— А что еще мы можем сделать? Если он подрежет всю биосферу на корню, если...

— Ты думаешь, дело в защите биосферы? — закричала она. — Думаешь, им не наплевать на гибель окружающей среды, если можно синтезировать себе путь из пропасти? Думаешь, они запустили такую процедуру зачистки, чтобы защитить дождевые леса?

Ахилл уставился на нее.

Джовелланос покачала головой:

— Кайфолом, эта штука может проникать прямо в наши клетки. Циркуляторы Кальвина — ерунда. Серные добавки не помогут. Ничего из того, что мы принимаем внутрь, до метаболизма пользы не приносит — и что бы мы ни съели, как только оно проникнет сквозь кле­точную мембрану... там уже Бетагемот, прямо в первых рядах. Нам уже повезло больше, чем мы того заслужи­ваем. Конечно, здесь он не столь эффективен, как в гипербарических условиях, но это значит лишь то, что местные могут побить его в девяноста девяти случаях из ста. И...

И кубики все катились и катились и в сотый раз приземлились прямо на берегу Орегона. Дежарден понимал расклад: при достаточных количествах микробы сами устанавливают правила. Теперь под солнцем появилось место, где Бетагемоту не нужно подстраиваться под чей-то еще мир. Он создавал свой собственный: триллионы микроскопических преобразователей уже работали в почве, меняя кислотный и электролитный баланс, лишая преимуществ местных жителей, столь прекрасно приспособленных к тому, как все развивалось раньше...

Перед Ахиллом разворачивались все катастрофы, которые он когда-либо видел, вместе взятые, очищенные, низведенные до голой сущности. Хаос разразился, и, возможно, его уже было нельзя остановить: маленькие пузыри вражеской территории станут разрастаться вдоль берега, потом на континенте, а затем по всей планете. В конце концов ситуация достигнет критической точки, кратковременного равновесия, представляющего интерес для теоретиков, когда пространство внутри и за пределами пузырей станет равным. А мгновение спустя Бетагемот вырвется наружу, превратится в новую норму, обступающую со всех сторон сужающиеся на глазах ниши какой-то иной, уже никому не нужной реальности.

Элис Джовелланос — бунтарка внутри Системы, лицо безликих, непоколебимый защитник прав личности — смотрела на Дежардена с гневом и страхом в глазах.

— Любыми средствами, — сказала она. — Любой ценой. Или у нас точно больше не будет работы.

«Он что-то знает, — подумала Перро. — И оно их убивает».

Не только Су-Хон управляла «оводами» на Полосе, но, кажется, лишь она заметила палочника. Даже упомянула его мимоходом в разговоре с коллегами, однако встретила спокойное равнодушие; на Полосе тусовались одни безмозглые, это было стадо, за которым приглядывали вполглаза. И кому взбредет в голову с этими скотами общаться? Для развлечения они слишком скучные, для восстания — слишком смирные, а для действий — слишком слабые, даже если этот Амитав и в самом деле задумал взбаламутить им мозги. С функциональной точки зрения, обитатели Полосы практически невидимы.

Но уже на следующий день в «овода» Перро броси­ли три камня, а люди, наблюдавшие за ботом, казались далеко не смирными.

«Вы так верите в собственные машины, — сказал Амитав. — Никогда не задумывались, что они не так уж хорошо работают, как вы считаете?»

Может, для беспокойства не было причины и загадочные намеки Амитава лишь подстегнули воображение Су-Хон. Люди на Полосе по-прежнему безобидно и бесцельно кружили по берегу, а горстка метателей камней в многомиллионном населении казалась практически незаметной. Хоть какие-то намеки на волнения можно было заметить лишь рядом с палочником.

Вот только люди на этом участке орегонского побережья... отощали, что ли?

Трудно сказать. Изможденные лица на Полосе никого не удивляли. Гастроэнтерит, закрытый туберкулез, сотни других заболеваний, приводящих к потере веса, процветали в этой скученной среде, совершенно не обращая внимания на антибиотики, которые, по традиции, добавляли в пищу из циркулятора. Если люди теряли вес, то недоедание было наименее вероятной причиной такого явления.

«Только отказавшись от пищи, они увидели подлинную сущность этих машин...»

Амитав отказался объяснить, что имел в виду. Когда она ненавязчиво переводила тему, он не обращал внимания на наживку. Когда же спрашивала прямо, отделывался от нее горьким смехом.

— Ваши прекрасные машины — и не работают? Невозможно! Всем хлебов и рыбы!

А изнуренных апостолов становилось все больше, они тащились за ним, словно хвост тлеющей кометы. У не­которых, кажется, стали выпадать волосы и ногти. Перро пристально смотрела в их закрытые, враждебные лица и с каждой минутой убеждалась, что дело не только в ее воображении. Голод разрушает тело не сразу — проходит неделя, прежде чем плоть начинает зримо исчезать со скелета. А некоторые из этих людей словно за одну ночь опустели. У других же началась еле заметная депигментация кожи на руках и щеках непонятного происхождения.

Су-Хон не знала, что ей делать. Она вызвала загонщиков.

С прежних времен он чуть подрос. Когда-то в нем было лишь 94 мегабайта, и большим умом он не отличался. Теперь же весит сто двадцать восемь, причем без всякого бесполезного балласта. Например, не тратит ценные ресурсы на ностальгические воспоминания. Не помнит своих крошечных родителей, стертых уже миллионы раз. Не помнит ничего, кроме того, что хоть как-то помогает ему в выживании, согласно голому и безжалостному эмпиризму.

Паттерн — это все. Только выживание имеет смысл. От почитания предков нет пользы. На устаревшие хитрости нет времени.

Даже жаль, в общем-то, так как базовые проблемы в общем не сильно изменились.

Взять, к примеру, текущую ситуацию: он сидит в тесных внутренностях запястника, подключенного к Кредитному Союзу «Мерида». Достаточно места, чтобы спрятаться, если, конечно, не возражаешь против частичной фрагментации, но на размножение пространства уже не хватает. Положение аховое, будто очутился в академической сети.

И становится еще хуже. Запястник дезинфицируют.

Трафик по всей системе идет в одном направлении: такое происходит лишь тогда, когда его кто-то гонит. Естественный отбор — или, иными словами, увенчавшийся успехом метод проб и ошибок у тех самых, давно забытых предков — снабдил 128 удобным правилом для таких случаев: плыви по течению. 128 загружается в узел «Мериды».