Затерявшийся - Вадим Мельнюшкин

Чу, кажись мотоцикл. Не захотел, видно, Матвеев назад пешим драпом передвигаться, а может просто не успевал, а может вообще не он. Нет, он, и Тихвинского зачем-то притащил.

— А чего это вы тут раскатываете? — я вышел к остановившемуся мотоциклу. — Бензина много лишнего или ноги ломать неохота?

— Никак нет, товарищ командир, старшина приказал. Сказал сопроводить до места назначения и сдать по месту прибытия.

— Кому?

— Да кто возьмёт, тому и сдать. А ничего так смотритесь, настоящий фашист.

— За козла ответишь. Ладно, раз приехали, слушайте задачу. То, что под жандармов нарядились это правильно, но поедем не вместе – вы впереди, метрах в двухстах-трёхстах. Таким макаром движемся в сторону Полоцка, не доезжая десяти километров проводим операцию, порядок действий доведу на месте. ТТ взяли? Пусть пока у вас будет. Задача ясна?

— Да, — ишь ты, Тихвинский решил слово взять. — Какие наши действия, в случае если вас остановят?

— Наблюдать. Действовать только в крайнем случае – если я не смогу отбазариться на дороге, то в городе мне вообще не светит. Ещё вопросы? Тогда двинули.

Легковой автомобиль, явно не немецкого производства, выскочил из-за поворота как чёрт из табакерки, у Отто была такая игрушка в детстве, и помчался в сторону поста, со скоростью явно превышающей сотню километров в час. Сильно превышающей.

"Он что, собирается шлагбаум таранить?" – подумал Отто сдёргивая с плеча карабин и вставая на колено. — "Фиг его так остановишь, говорил же Хоппу, что пулемёт надо ставить, а тому лишь бы поржать. Ещё обещал на фронт отправить, если не настрелялся. Думпкопф!"

К счастью стрелять не пришлось – автомобиль начал тормозить ещё метрах в пятидесяти от поста, и встал не доезжая десяти метров до шлагбаума. Здесь уже стало видно, что с левой стороны не осталось целых стёкол, а бело-красное пятно в салоне оказалось неумело забинтованной головой человека. Дверца распахнулась и на дорогу почти вывалился лейтенант, которому и принадлежал этот ком пропитанных красным бинтов, из коего лихорадочно блестели полузалитые кровью глаза.

— Господин лейтенант, вы ранены?

Отто метнулся к офицеру и поддержал его тяжёлое и какое-то мягкое, что ли, тело. Только тут, разглядев вблизи, шитьё погона он понял, что несколько перепутал – офицер оказался цугфюрером, но это мало что меняло для солдата доблестного Вермахта. В конце концов он тоже был в каком-то роде тыловой крысой, только не имеющей волосатой лапы, в возможности которой входит и выдача подобных погон.

— Стеклом лицо посекло, — раздалось бормотание из-под повязки. — Не смог нормально перевязаться, крови много…

Мундир раненого, и правда, был обильно залит кровью, особенно воротник и верхняя часть груди.

— Сейчас я постараюсь сделать нормальную повязку, господин цугфюрер, — Отто оглянулся на стоящего столбом напарника. — Фриц, чего встал как осёл, давай бинт! Да шевелись ты!

Повязка была наложена отвратительно, ну а что можно ожидать от человека, самостоятельно перебинтовывающего собственную изрезанную стеклом голову? Зондерфюрер скорее сделал себе ещё хуже, потеряв время. Лучше бы ехал сразу к ближайшему посту, глядишь и меньше крови потерял бы, получив помощь раньше, а не сооружая этот идиотский колпак, который ничем ему не помогал. На лице было не меньше десятка неглубоких, но отчаянно кровоточащих ран, а ещё несколько скрывались в волосах. Отто понадобилось не больше трёх минут, чтобы наложить нормальную повязку, да и то половина времени ушла на избавление от произведения Безумного Шляпника.

— Фриц, свяжись с караульным помещением, пусть они срочно позвонят в комендатуру или госпиталь. Пусть звонят и туда, и туда. Срочно нужна помощь для раненого офицера.

Удачный сегодня однако день. Можно получить что-нибудь и посущественнее благодарности.

Вроде неплохо всё прошло. Самое тонкое место в моём плане это количество стекляшек, которое я якобы мордой словил. Когда стекло боковое прострелил, да увидел как то осыпалось, понял, что объяснить массовый порез рожи будет сложно. Одна надежда что врач не поймёт, а расследовать данный инцидент серьёзно не станут, иначе погорю. На крайняк скажу: не помню. Типа стрельба, грохот, боль, искры из глаз, в общем хорошо что не загорелось. Обойму расстрелял, на мой взгляд, удачненько – стёкла с левой стороны побил, крышу подырявил, будто стреляли снизу вверх, то есть из положения лёжа, одна пуля должна в спинке сидения застрять. Вроде, если со стороны посмотреть, должна получится хорошая тупая засада, с везучей мишенью в моём лице.

"Авант" остался на въездном в город КПП, а мою тушку погрузили в какой-то фургон, украшенный красным крестом и повезли в больничку. Надеюсь, вещи не растащат, обер-вахмистр из комендачей клялся, что всё будет в полной сохранности. Но в портфель с бумагами и грошами я вцепился как клещ, вот он рядышком лежит. Надеюсь, не переиграл.

По приезду в госпиталь кровотечение полностью остановилось, а физиономия, судя по тому, что зуд, сопровождающий перестройку тканей, почти прекратился, стала близка фотографии в удостоверении.

— Не волнуйтесь так, цугфюрер, ничего страшного не произошло, — пожилой обер-арцт обработал мои порезы какой-то вонючей мазью, залил сверху субстанцией, похожей на клей, но повязку накладывать сам не стал, вызвал санитара. — Поверьте старику, вам здорово повезло, в моей практике был подобный случай, так там человек лишился глаза. И это при том, что ран было много меньше, чем у вас. Ваши же царапины заживут быстро, от некоторых даже шрамов почти не останется. Крови вы потеряли конечно немало, но в ваши годы это не проблема, здоровее будете, хотя если следующий раз захотите поработать донором, лучше сдайте кровь для солдат Рейха. Шучу.

— Вообще-то я здорово перепугался, господин доктор, столько крови.

— При любых ранениях в голову, даже слабых, кровотечение может быть очень сильным, такова уж природа кровеносной системы, здесь очень много мелких сосудов. Как вы себя чувствуете сейчас?

— Больно.

— А вы что хотели, молодой человек, чтобы щекотно было. Ладно, держите, — врач достал из стола пузырёк тёмного стекла. — Постарайтесь потерпеть, но если не сможете, примите таблетку. Только не пейте сразу много и вообще, старайтесь не злоупотреблять, привычка к этому зелью ничего хорошего не даст. С тяжёлыми ранами, никуда не деться, но в вашем случае лучше воздержаться.

— Это опиум?

— Нет, конечно, петидин. Опиум только в инъекциях. А у этого не такое сильное привыкание, но всё равно гадость. Запомните, это на крайний случай.

— А зачем тогда так много? — не то чтобы я был против, такой препарат пригодится, но надо расставить точки и убрать непонятки, безобидные сегодня они могут стать завтрашними проблемами.

— Берите, пригодится. Не нравится мне как развивается ситуация, если сразу после разгрома и отступления противника попадание в госпиталь раненых не на фронте стало нормой, хотя какие-то стычки с прорывающимися частями и одиночками случаются, то примерно через неделю это сходит на нет. По крайней мере в Польше и Франции было так.

— А здесь по-другому?

— Наверное да. Из раненых последнее время поступили только вы и один солдат, из-за несчастного случая при чистке оружия, а вот в морг постояльцы чуть не рекой текут – под три десятка за последние две недели. И боюсь, что тенденция будет только нарастать. Поэтому берите, может кому, надеюсь не вам, опять понадобится.

— Спасибо, доктор.

— Да, в общем, не за что. Вы везунчик. На перевязку – ежедневно.

Вот ведь гадость, придётся специально следить чтобы раны "нормально" не заживали.

— Может не стоит так часто, на мне всё как на кошке заживает. Организм такой, в детстве мамочка удивлялась – утром колено разобью, а вечером как не бывало.

— Завтра всё равно придите, а там посмотрим. Да, вот ещё, — врач протянул мне небольшую коробочку. — Это аспирин, если будет температура, принимайте порошки каждые четыре часа, заодно и боль немного снимет.

— Вы заботливы, доктор, как моя мамочка. Спасибо.

— Идите уж. У самого два таких оболтуса, где-то под Смоленском.

Из здания госпиталя вышел на своих двоих, хоть и пошатываясь, при этом практически не играл – правда потерял много крови. Слава Вотану, до здания комендатуры было не более пяти минут неспешного ковыляния. Прохожие, что местные, что пришлые, смотрели на меня с любопытством, опасением и страхом. Ещё бы, такое чудо – немецкий офицер с замотанной бинтами головой, так что остались только три тёмных дыры, под глаза и рот, в залитом кровью мундире и с фуражкой в руке, так как с головы она спадала. Доктор пытался оставить меня в палате, пока не подвезут мои вещи, но я мужественно отказался, мотивируя тем, что каждая минута моего безделья отодвигает победу Рейха, над еврейско-коммунистическими ордами. Интересно, за кого он меня всё же принял – за дурака, или хитрого демагога и карьериста? Да не всё ли равно. А вот такая моя прогулка по городу может дать гораздо больше, чем сотня листовок, расклеенных подпольщиками на ночных улицах, тем более что их нет, а я, вот такой красивый, тут как тут.