Путь чести (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Я улыбнулся.

Если бы Скопин-Шуйский только знал насколько он прав…

Лермонт не удивился новой задаче. Но по его лицу было видно, где он видел и Христиера и Михаила! Тапани же заботливо прятал свое жалование, не проронив ни звука.

Нужно еще раз проверить снаряжение и оружие, обновить запас пороха и пуль, солонины, крупы — и чистой питьевой воды. Вдруг рейд затянется? Двух сотен вполне хватит, чтобы разметать воровское сборище, но для этого его еще нужно найти.

Я заботливо протер замок каждого пистолета. Этот надежный механизм конструкции Леонардо да Винчи крайне дорог! Но свою занчительную цену он оправдывает невероятной надежностью и значительно большей устойчивостью к влаге — правда, грязь категорически не выносит Мало кто из тех, кто носит с собой такой пистолет знает, что этот механизм придумал великий итальянец… И что в отличие от большинства его изобретений, колесцовый замок (неотъелимая часть настоящей машины смерти!) получил самое массовое употребление!

Голову заполнили пространные мысли, пока руки выполняют привычную воинскую работу... Рядом звучат голоса собирающихся солдат — а вдалеке, где-то в районе княжеского шатра вдруг раздался мощный рев множества луженых мужских глоток! Похоже, Скопин-Шуйский смог побороть недоверие своих солдат к корпусу Делагарди… И хотя бы временно завоевать симпатии мятежных наемников.

— Готов, командир? — белоглазый Тапани как всегда находится в прекрасном расположении духа. Впрочем, позитивный настрой его наверняка связан и с выплатой жалования.

— Главное, чтобы ты был готов, солдат. — я добавил строгости в голос, но не выдержал и засмеялся. Финн раскатисто захохотал в ответ.

— Отдыха нам, похоже, не дождаться, Себастьян.

Рефлекторно проведя рукой уже по весьма отросшей щетине (вот ведь действительно не было времени отскоблить щеки!), я согласно кивнул головой:

— Никсколько в этом не сомневаюсь. Мы слишком хорошо и честно делаем свою работу! Но я рад что вы со мной.

— Да куда мы денемся, фон Ронин. — материализовался рядом Джок. — Без тебя будет трудно добыть славу… И деньги!

— А то тебе жалования мало? — притворно возмущенно округляю глаза.

— Одного лишь жалования наемнику всегда недостаточно!

— Ну тогда не за что, друзья мои. — я шутливо раскланялся. — наверняка в воровском лагере для нас найдется достойная добыча!

— Вот так лучше, командир. — хохотнул финн. — Отличный настрой перед походом!

…Трещат ветки в догорающем костре, где-то вдалеке раздаются едва различимые в лагере крики птиц... А рядом призывно ржут отдохнувшие, бодрые скакуны, пахнет крепким конским потом и порохом, оружейной смазкой. Застоявшиеся без дела и уже уставшие от ежедневных учений солдаты эскадрона шутят, предвкушая боевой выход и окрыленные словами о обещанной им добычи; многие уже запрыгнули в седла. Затянув подпруги на боках лоснящегося и счастливого встрече со мной Хунда, я пружинисто подпрыгнул, ловко закинув тело в седло…

Для меня начинается новый поход — новая тропинка на пути чести!

Глава 17

Утро пришло с пульсирующей болью в левом боку, сильнейшей жаждой — и острым желанием жить! А также действовать, драться, цепляться за жизнь, бороться за себя — и не только за себя, но и любимую, и боевых товарищей — во что бы то ни стало бороться… Не очень-то и знакомые чувства, по совести сказать — навеянные то ли ранением, и обострившейся жаждой жизни вследствие его, то ли инстинктами предка, не раз бывшего в передрягах и неизменно из них выбиравшегося.

За ночь отошли еще двое тяжелых, а у трех человек вроде бы легкораненых началась горячка — и это несмотря на то, что края ран мы обработали вроде как крепким спиртным и затворили сами раны прижиганиями. Ну, понятное дело, если в рану попали кусочки грязной ткани или же грязным было само оружие, их нанесшее, и эта грязь оказалась глубже обеззараженного или прижженного участка… Короче, я не медик, точнее не скажу, одни предположения. Но факт остается фактом — раненым тяжело, воспаления переносятся трудно. Тем не менее, даже воспалившаяся рана — еще не приговор воину…

Я должен был принять решение — и я его принял, о чем незамедлительно сообщил своим солдатам:

— Братцы! Князь Михаил Васильевич отправил нас бить тылы гетмана Сапеги. Мы нанесли врагу удар, положили многих литовцев — и наверняка разозлили воров, оставшихся без горилки! Худо им, когда нечем утром похмелиться!

— Хахахах!

— В корень зришь, сотник…

Грубоватая шутка, однако, вызвала улыбки на лицах «драгун» и казаков, их скупые смешки. Чуть приободренный, я продолжил:

— Мы также потеряли немало соратников, у нас есть раненые, им тяжело. Но войны без потерь не бывает… Так вот, други, если мы сейчас попробуем уйти, и пойдем медленно, чтобы сберечь оставшихся раненых, то враг нас неминуемо настигнет. О нападении ляхи наверняка уже знают, всадников у гетмана много и погоню Сапега наверняка отрядил… По следам нашим воры рано или поздно выведают, куда мы ушли. А значит — счет идет уже на полдня от силы.

Вои сосредоточенно слушают меня, не пытаясь прервать или возразить. Мою мысль, как кажется, все поняли.

— А значит, у нас есть эти самые полдня, чтобы подготовить засаду. Встретим преследователей достойно — сумеем и от погони оторваться, и врагу еще больший урон нанести. Любо?

— Любо, сотник!

— Любо!!!

— Вот и хорошо… Десятники — ко мне! Остальные — разойтись. Костры не разводить, только один, раненым кашу сварить и воду погреть. Сами же поснедаем после боя! А сейчас есть нельзя — коли в набитое брюхо ранят, уже не выжить… Проверьте свое оружие, возьмите ружья раненых и трофейные пистоли, зарядите их — а также соберите оставшийся порох и пули.

…Несмотря на мое разочарование в связи с явно «нестратегическим» грузом, захваченном в обозе, все же с учетом трофеев и убыли моих солдат (ну, раз уже драгуны — так теперь солдаты), у нас все-таки образовались некоторые излишки пороха и пуль. «Земляную пушку» с ними, понятное дело, не оборудовать — но сделать две дюжины гранат нам вполне хватило.

Гранат примитивных — но вполне рабочих. В качестве оболочки я приказал брать бурдюки из-под воды, срезав верхушку и перетянув низ, сузив к «горлышку». Внутрь мы поместили по три «апостола» — деревянные футляры с порохом, в крышках которых быстро проковыряли дырки, погрузив внутрь пищальные фитили. Как знал, что припасенный запас их все же пригодится… Причем фитили мы обрезали так, чтобы с моменты зажигания они горели не более четырех секунд — подгоняя самодельные «гранаты» под стандарт современной мне «лимонки»… А помимо «апостолов» в каждую из бомб заложили так же запас пуль наших раненых и павших — так, чтобы они равномерно распределились в пространстве бурдюка. Таким образом, после запаливания переплетенного фитиля, четыре секунды спустя огонь должен подорвать содержимое футляров с порохом — а одновременный подрыв их с легкостью порвет бурдюк, разбрасывая пули в стороны, раня и убивая врагов!

По крайней мере, в теории должно пойти именно так…

Казачий дозор мы отправили назад еще с вечера — а подготовив гранаты и собрав все ружья и практически все пистоли (оставив пяток легкораненым, коим доверили приглядывать за оставшимися тяжелыми — по одному на брата,), мы всем отрядом двинулись назад по дороге.

Все дело в том, что в паре верст от нашей стоянки я отметил больно удобное место для засады — там, где дорога (а точнее даже не дорога, а тропа, ширины которой едва хватило, чтобы провести телеги по одной друг за другом) проходит по дну балки. Петляя, тропа резко поднимается из низины, а сама протяженность ее составляет примерно триста шагов…

Так вот в этой балке я и решил подготовить засаду, имея под рукой всего тридцать два драгуна и казака. Да еще троих донцов оставив в дозоре — в полутора верстах от балки по дороге в сторону возможного движения врага… Два десятка стрелков я растянул в тонкую линию по обоим гребням, расположив их у самого обрыва — и выделив на каждого по два ружья разом. Впрочем, и сами драгуны, и их ружья из низины совершенно незаметны — деревьев и коряг для укрытия вполне хватает…