Тайные боги Земли - Александр Сухов

Выбравшись из толпы, подошел к торгующей свечами и другими церковными атрибутами пожилой даме интеллигентной наружности и попытался расспросить ее об отце Кирилле.

– Отец Кирилл?! – недоуменно воззрилась на меня служка. – Нет у нас такого. Только отец Ионафан. Да и не положено при одной церкви двум батюшкам.

– А может быть, вы знаете такого невысокого, толстенького с бородой, на гнома сказочного похож? – не унимался я.

– Окстись, молодой человек, говорить эдакое! – возмутилась старушенция. – Ты еще Лукавого помяни!..

– Дико извиняюсь! – для верности я даже перекрестился на образа.

К сожалению, моя попытка реабилитироваться закончилась полным фиаско, поскольку осенил я себя крестным знамением не справа налево, а наоборот – слева направо. Поначалу я даже не понял, отчего замкнулась старушка. Хотел прикупить свечей, в качестве взятки, или отстегнуть энную сумму на какое-нибудь богоугодное дело, но женщина оказалась с характером: товар отпускать наотрез отказалась, денег не взяла, а велела для начала побеседовать с батюшкой, чтобы тот научил «разных там богохульников», как надлежит вести себя в божьем храме.

Поняв всю бесперспективность попыток сойтись с непоколебимой в своем упрямстве женщиной, попробовал пообщаться с кем-нибудь из местных завсегдатаев. Таковых несложно было вычислить по фанатичному сиянию в ясных очах и благостному выражению лиц. К великому моему огорчению, имя отца Кирилла ни одному из них ни о чем не говорило. Эти также, будто сговорились, и в один голос твердили, что никакого отца Кирилла здесь отродясь не бывало. Мне даже пришлось прибегнуть к своим экстрасенсорным способностям и хорошенько прозондировать пару-тройку голов, даже под черепушкой отца Ионафана основательно покопался. Действительно, вчерашнего моего знакомого здесь никто не знал.

Интересная получается ситуёвина: какой-то совершенно посторонний человек орудует по ночам в божьем храме и никому до этого нет дела. Свежо предание, да верится с трудом. Чтобы какой-нибудь поп вот так запросто отдал первому встречному ключи, дескать, пользуйся, дружище, только к утру верни – ну ни в жизнь не поверю. Однако факт остается фактом – прошлой ночью здесь был некто, представившийся отцом Кириллом.

Ба! Я с размаху шлепнул себя по лбу. А может быть, и зверь, и огненное зазеркалье – всего лишь плод моего воспаленного воображения. Ну, взял вчера грех на душу – отправил на тот свет нескольких негодяев, ну, понервничал. Домой вернулся, разом отрубился и увидел сон, достаточно реалистичный, чтобы воспринять его как явь. Вроде бы все складно получается, но сегодня утром я специально обратил кое на что внимание и обнаружил на стылой после ночного морозца земле следы своих ботинок, а также характерные отпечатки лап того самого зверя. Ошибиться я не мог, поскольку истинное мастерство не задушишь, не пропьешь, а я в свое время был одним из самых лучших следопытов в разведбате. И еще, даю голову на отсечение, что в этой церкви до вчерашнего вечера я ни разу не появлялся. Да и вообще, ко всему, что касается культа, отношусь ровно, без воинственной ненависти, но и без особого пиетета: кому надо – пусть молятся, а меня не замай. Откуда в таком случае мне здесь все так хорошо знакомо?

Вот ведь незадача! Я поскреб ногтями маковку. Помогло – меня осенила замечательная мысля: «Как же я забыл! Загадочная икона!.. Нужно только убедиться в ее существовании, и все сразу встанет на свои места». Не медля ни минуты, я двинулся в известном мне направлении. Для этого пришлось серьезно побеспокоить толпу молящихся, но своего я все-таки добился. Уже через пять минут я стоял у той самой (прошу обратить внимание) лавки, а еще через несколько секунд, раздвинув парочку широкоплечих субъектов, я недоуменно уставился на оштукатуренную и выкрашенную сероватой краской голую стену.

Не может быть! Мамой клянусь: вчера именно на этом месте висела загадочная икона, которой в данный момент здесь нет. Но самое главное, ни малейшего намека на то, что несколько часов назад здесь вообще что-нибудь висело: ни гвоздя в стене, ни подставки какой, даже краска везде однотонная, не выгоревшая местами.

Похлопав недоуменно глазами, я постарался скрыть разочарование на своем лице. Побеспокоив еще раз прихожан, теперь уже напоследок, выбрался из толпы и нетороплино, чтобы не привлекать внимание к своей скромной персоне, направился к выходу.

Глава 9

Электропоезд «Нелюбинск-Москва» неспешно вкатил под решетчатый дебаркадер одного из столичных железнодорожных вокзалов. Едва двери вагонов распахнулись, оттуда вывалила человеческая толпа и, подобно шумному горному потоку, устремилась к подземным переходам, через которые можно попасть либо на привокзальную площадь, либо в уютные недра знаменитого Московского метрополитена.

Лица идущих людей были отрешенно-равнодушными. Подавляющее большинство пассажиров этой утренней электрички приехали на работу. Кто-то собирался прошвырнуться по столичным рынкам и магазинам в поисках более дешевого и по возможности качественного товара. Лишь единицы прибыли в Москву, чтобы завоевать ее, подняться над всей этой серой народной массой, сделать так, чтобы о нем узнали сначала в этом городе, потом и во всей стране, а если уж очень повезет и за ее пределами. И все это для того, чтобы потом, проклиная эту самую славу, прятаться за широкими спинами телохранителей и фейс-контролеров престижных тусовочных заведений.

Что касается моей скромной персоны, столь амбициозных задач, как покорение Москвы, России и прочего Мира, я не ставил, поскольку, как человек сугубо практичный, прекрасно понимал, какими последствиями может быть чревата пресловутая слава мирская. Мои планы были довольно скромными: обосноваться в многомиллионном мегаполисе, обзавестись доходным дельцем и жить себе поживать, как говорится: добра наживать. Поскольку какой-либо определенной цели в данный момент у меня не было, я не торопился покинуть провонявший табачным дымом и человеческим потом вагон пригородной электрички и до поры до времени оставался на своем месте, дожидаясь, когда схлынет людской поток.

Через четверть часа основная масса народа была успешно проглочена и утилизирована темными зевами подземных переходов. А еще через десять минут я стоял на привокзальной площади и наконец-то получил возможность вдохнуть полной грудью воздух столицы, изрядно загаженный, между прочим, выхлопными газами и разного рода привокзальными запахами.

Пристроившись в сторонке около мусорной урны, я закурил, стараясь унять дрожь в руках. Вообще-то Москва для меня никогда не была родным городом. По настоянию моей благоверной, все заработанные потом и кровью чеки, а также компенсационные выплаты за ранение, были потрачены на покупку московской кооперативной квартиры – уж очень Людочка жаждала сомнительных столичных благ. Прожил я здесь после ранения всего четыре года, да и те в основном по госпиталям да реабилитационным центрам, а когда меня по-тихому выдворили с моей законной жилплощади, и вовсе по подвалам и теплотрассам скитался – извечным прибежищам лиц без определенного места жительства. Казалось бы, сплошь негатив и разочарование, к тому же семнадцать лет здесь не был, а вот нате вам: ручонки затряслись, сердечко ёкнуло, в голове затуманилось.

Затянувшись горьким дымом, почувствовал себя намного увереннее. Огляделся. Москву я помнил еще времен Гавриила Попова. Это был грязный, неухоженный город – точь-в-точь ее вечно облаченный в неряшливый свитер градоначальник. Теперь, к своему глубокому удовлетворению, я не обнаружил на привокзальной площади зловонных куч мусора, обширных грязных луж и смелых до самоотверженности крыс, снующих повсюду. Вместо разбитого асфальта аккуратная брусчатка, на тротуарах ни одного лотошника с пирогами, шмотками и прочим товаром. Вот только цыган здесь по-прежнему в достаточном количестве. Одна с младенцем на руках вознамерилась подвалить ко мне, по всей видимости, с каким-нибудь заманчивым предложением, но, взглянув в мои честные глаза, тут же развернулась на сто восемьдесят градусов и заторопилась прочь, будто за ней гналась здоровенная свора собак.

Докурив папиросу до бумажной гильзы, отправил оную в урну. Сладко потянувшись, посмотрел на серое неприятное небо, осыпающее столицу самого большого государства белоснежной крупой, весьма колючей, к общему сведению. Почему-то именно сегодня, когда я все-таки решил распрощаться с Нелюбинском, в чью-то светлую голову там, в Небесной канцелярии, пришла мысль обставить это событие соответствующим образом – типа сама природа плачет и так далее. Впрочем, осадки на дорожку, если не ошибаюсь, принято считать доброй приметой. Поднял воротник своего кожаного плаща и, зябко поежившись, направился к гостеприимно распахнутым дверям метрополитена.

Для начала сгонял на Площадь Трех вокзалов, насколько мне было известно, именно там можно было без особых проблем и за умеренную плату снять жилье на любой срок проживания. Мне даже не пришлось выходить на улицу – в одном из подземных переходов я заметил одинокую женщину пенсионного возраста с соответствующей табличкой на груди. Подошел, просканировал сознание – вроде бы все чисто. Зовут Мария Сергеевна Сидякина. Временно проживает на квартире разведенной дочери, и пока та стремительно несется вверх по карьерной лестнице, а заодно подыскивает свое очередное счастье, старушка занимается воспитанием малолетнего внука. Свою квартиру сдает постояльцам из сугубо практических соображений: «Почему бы деньжат не подзаработать, коль имеется такая возможность?»