Адвентюра наемника - Евгений Васильевич Шалашов

же только телохранитель, а не посланник, — пожал я плечами. — Посижу где-нибудь в сторонке, сделаю вид, что пью, вот и все. Потом, когда все упьются, не до меня будет.

— Как же, в сторонке, — развеселился барон. — Не отсидишься ты в сторонке, мой трезвый друг. Юджин, ты теперь важная персона. И граф, да еще и личный телохранитель принцессы. А в Севре обычай — каждый из важных гостей должен произнести тост и осушить целый рог с брагой.

— С брагой? — недоверчиво переспросил я. В Швабсонии брагу давно не пили, да и в Силингии предпочитали либо пиво, либо вино, а в крайнем случае шнапс.

— В Севре люди традиции чтут. Уверен — как только мы приедем, там сразу же начнут варить брагу для пира.

— Сам-то как станешь крутиться? — хмыкнул я. — Знаю я вас…

Хотел добавить — пьяных магов, но не стал. Но Габриэль, хвала Единому, о собственных недостатках знал, поэтому не обиделся, а ответил со вздохом:

— А я на себя заклинание наложу. Есть у меня одно такое. Могу хоть бочку выпить, не захмелев.

— Жук ты, господин маг, — покачал я головой. — Что же ты в Швабсонии-то на себя заклятие не наложил? Глядишь, гостиница бы цела осталась.

— Так какой же смысл пить, если не захмелеешь? — хитренько прищурился маг.

— Тоже верно, — кивнул я, покачав головой. Нет, маг все-таки жук! Жучара!

— Жаль, на тебя мое заклятие не подействует, — вздохнул Габриэль.

Я только отмахнулся, задумываясь на пару секунд — как же стану выкручиваться, но придумать ничего не сумел. Ладно, посмотрим. Может, все еще не так и страшно.

— А все-таки, очень жаль, что ты глухой к магии, — продолжал разглагольствовать барон. — Если бы ты имел способности, мог бы стать великим волшебником. Человек, на которого не действует волшебство, да что там — способный обратить чужую магию против ее владельца, это сила! Напомни, чтобы я не вздумал кидать в тебя файрболами.

Если бы мне давали шанс стать магом — отказался бы, право слово. Женщины мне нравились больше, нежели волшебство. Не велика радость колдовать, если ты импотент. Вон, что за радости у Габриэля? Одна и осталась — наклюкаться до поросячьего визга, спалить чего-нибудь. Нет уж, нет уж.

Я уже хотел все-таки встать, и отправиться на боковую, но маг опять остановил меня вопросом:

— Юджин, у тебя есть какие-то идеи?

— О чем именно? — не понял я.

— Кто мог на нас напасть, зачем?

— Откуда у меня идеи возьмутся? — удивился я. — Я человек нездешний, ни политических раскладов не знаю, ни династических. Я даже географию по ходу дела учу, ваших карт и в глаза не видел. Единственное, что могу сказать, так это то, что кто-то очень не хочет свадьбы герцога Силинга с принцессой Севра. Возможно, что этот человек имеет свои виды на Ингу. Стало быть, нужно искать в Ботэне, в Севре, что там у вас еще? Есть на примете кто-то очень могущественный? Кто еще сватался к девочке? Если есть такой, есть и зацепка. Есть и другой вариант — кто-то имеет виды не на невесту, а либо на самого герцога, либо на Вильфрида. Возможно, что и в самой Силингии. Но это тоже тебе виднее. Не может такого быть, чтобы не было сплетен, слухов. А мое дело маленькое — отвезти выкуп, привезти принцессу живой и, желательно невредимой, а папа с сыном пусть разбираются — кто мужем станет.

— Юджин, а сам-то ты как считаешь? — перешел придворный маг на дружеский тон. — Кто должен жениться на девушке? Если бы тебя попросили изложить собственное мнение, чтобы ответил?

Вопросы задает, господин придворный маг! И к чему мне они? Стараясь не вспылить, ответил:

— Габриэль, честно скажу — не знаю. Твой внучатый племянник мне свои соображения изложил, я их принял. Свои плюсы и минусы есть и в том, и в другом случае. Женится Силинг-старший — замечательно. Будет наследник, укрепит свои позиции, получит корону. Женится Силинг-младший, тоже неплохо. Отчего бы Вильфреду не стать государственным человеком? Кому мешала любовь к знанию, если это не идет вразрез с главным делом? Но я, во-первых, человек посторонний, и не мое дело лезть в семейные споры. А во-вторых, как подданный герцога, вообще не имею права на свое мнение. Кто я такой, чтобы лезть в сердечные дела сюзерена или вмешиваться в большую политику? Хочет герцог, чтобы наследник стал королем — его право. А я, в свою очередь, обязан помочь, вот и все.

— А ты дипломат, граф Артакс, — усмехнулся барон.

— И что опять не так? — вздохнул я. — Как оно есть, так и говорю.

— Ты сейчас рассуждаешь, не как рубака, а как придворный. Скользкий…

— Я ведь и девушку-то — точнее, девочку, в глаза не видел. Красивая она, нет ли… — Видя, что господин барон открыл рот, чтобы описать Ингу, я отмахнулся. — Да мне все равно, а для династического брака тем более.

— Юджин, а если я тебя спрошу, не как подданного моего племянника, а как своего друга?

Эх, а вот это запрещенный прием. Знает, на что нажать. И я отчего-то считаю барона Скилура своим другом, а ведь после предательства «короля нищих», надеялся, что больше никогда не обзаведусь друзьями. Хотя, мало ли я чего говорил? Вон, после предательства и измены Уты зарекался иметь дело с женщинами. И что теперь?

— Если как друга, то я поступил бы просто. Привезем девочку, пусть сама выбирает, за кого ей замуж идти — за отца, или за сына. Сын молод, неплох собой, зато у отца корона. Говорить о разнице в возрасте, так у меня с Кэйтрин тоже разница есть, и что теперь? В общем, Габриэль, не забивай голову. Пусть принцесса сама мучается.

Глава четырнадцатая

Болотная ундина ​

Стоянку решили сделать перед самым болотом. Поужинали, и надо бы спать ложиться, завтра попремся по гати, но я опять заслушался Габриэля.

— Нравы в Севре простые, народ дикий, — вещал барон. — Представляешь, там нельзя нанять кормилицу для младенцев! Дескать, станешь поить чужим, то есть, продажным молоком, то тело и душа ребенка станут чужими для семьи.

— А если у матери молока нет? Коровьим поят, из рожка? — резонно поинтересовался я.

— Ага, — подтвердил придворный маг, а потом радостно добавил: — Там с коровами цацкаются, как ты с конем со своим не цацкаешься. Скажем, если пейзанин купил корову, то он вначале заводит ее в собственный дом, дает посмотреть на очаг, чтобы привыкла, кормит с руки хлебом, а уже потом ведет