В стране каменных курганов и наскальных рисунков - Павел Мариковский

Алексей без тени раскаяния признался, что эту ящеричку он примял, когда ловил. Поиски ящеричек его заинтересовали, и он перевернул множество камней, но, как оказалось, для того, чтобы найти змею. Ему очень хотелось поймать змею. Из нее он собирался изготовить какой-то особенный браслет. К счастью, осуществить свою затею он не смог: возле бивака змей не оказалось. Я же под камнем нашел ядовитого паука каракурта с одним единственным коконом. Находка тоже была необычной. Каракурт — житель знойных пустынь, населяет всю Среднюю Азию и, как я ранее был убежден, далее северных берегов Балхаша не проникает. Паучок-каракурт мог свободно залететь сюда на паутинке, и дело, конечно, не в расстоянии, а в условиях жизни. Здесь совсем другой ландшафт, другая климатическая обстановка. Каракурта водворили в проволочный садочек, он поехал с нами путешествовать. Поездка ему не помеха, он преотлично себя чувствовал в неволе и после нескольких, преподнесенных ему кобылок, наевшись, сплел два кокона, проделав это сложное и ответственное дело ночью в спокойной обстановке. Алексей все время порывался убить каракурта, как он выразился, «просто ради интереса».

Мы показали двум подъехавшим к нам откуда-то издалека чабанам каракурта и скорпиона. Они впервые увидали их в жизни и были убеждены, что в этой местности не живет ни тот, ни другой.

Попрощались с горами и поехали на запад, к далекому селению Актогай, где я собирался поискать таинственные курганы с грядками или, как их еще называют, курганы с усами. С этими курганами у меня были связаны давние и сложные дела.

Темные тучи, висевшие на западе, далекие раскаты грома и отблески молний постепенно приблизились к нам, пролились сильным ливнем и испортили дороги. Бесконечно меняю скорость машины, манипулирую демультипликатором, виляю между лужами, кручу руль машины, проскакиваю трудные участки дороги.

Перед нами обширная равнина, и только по горизонту видны далекие холмы да низенькие горы. В одном месте коварный солончак схватил нашу машину капканом, и ох, как нелегко ее вытаскивать. Кое-как выбираемся на сухое место и, заехав за ближайший холм, становимся на бивак. В темноте летают какие-то белые бабочки, но после тяжелого пути нет сил узнать, кто они такие.

Рано утром вижу рядом с палаткой, на кустиках таволги, белых ярких бабочек. На их крыльях по несколько маленьких черных и желтых пятен, спинка в длинных белых волосках. Сразу узнал бабочку златогузку Эупроктис каргалика, одного из серьезнейших вредителей леса. Но здесь она, по-видимому, немногочисленна и живет тысячелетия в степи только на одной таволге, не привлекая внимания, и, возможно, стала отличаться от своей родственницы, настоящей жительницы леса. Бабочки совершенно неподвижны, но заняты важным делом. Не спеша, они откладывают яички, постепенно покрывая их снаружи густыми золотистыми волосками, снятыми со своего брюшка. Зачем теперь они бабочке, когда вскоре конец жизни? Кое-где на ветвях видны только одни эти пушистые комочки яичек светло-желтого цвета. Их родительницы, закончив заботу продолжения потомства, погибли, упали на землю.

Иногда бабочки собираются вместе большими скоплениями, и тогда некоторые из них надстраивают свои кладки яиц над уже изготовленными ранее. Самцов мало, вероятно, отлетались, погибли. Они такие же белоснежные, немного меньше самок, но брюшко тонкое, стройное и на кончике тоже с небольшим пучком золотистых волосков. Усики у самцов желтые, перистые и представляют собою сложнейшее образование. Они — важный чутьистый орган для поисков самок. Самцы его тщательно оберегают и днем во время бездействия прячут под крылья.

Срезаю веточку с бабочками, втыкаю в землю (так она будет меньше колебаться от ветра) и принимаюсь фотографировать. Бабочек не беспокоят мои манипуляции, не пытаются спасаться, прекращать яйцекладку. Они несъедобны, ядовиты, поэтому одеты в такую белоснежную мантию, хорошо и издалека заметную среди темной зелени. Ни одна птица их не тронет, ни один зверь к ним не прикоснется, никому они не нужны. А если кто и тронет, то запомнит на всю жизнь. Неуязвимость сделала их такими безразличными и равнодушными к возможной опасности.

В стране каменных курганов

Непогода нас, привыкших к жаре и солнцу, продолжает мучить. Что-то неладное случилось с нею. Уже несколько дней мы не видим столь обыденного для юга свободного от облаков синего неба. Всюду разгуливают темные тучи, кое-где от них тянутся полосы дождя. К вечеру тучи сгущаются, доносятся раскаты грома, сверкают молнии, льет дождь. В небольшом понижении в зеленой ложбинке с маленьким, но очень густым леском из ив остановились на обед да застряли. Лопнул коренной лист задней рессоры — обыденнейшая неприятность и последствие перегрузки машины и езды по проселочным дорогам.

Всю ночь долгий и нудный дождь звучал о натянутый над пологами тент, как по деке музыкального инструмента. Ночью думалось о размокших степных дорогах и скользкой их поверхности и о том, как будет буксовать машина. Рядом с биваком металлическим, похожим на птичий голоском кричала маленькая пищуха Охотона пуссила. Видимо, она страдала от одиночества, так как ей никто не отвечал. Алексей вздыхал, проклинал пищуху и грозился ей отомстить за потревоженную тишину.

Едва забрезжил рассвет, как в густых тальниковых зарослях расшумелись крошечные славки. Они оживленно шмыгали по веточкам, разыскивая еду: дождь им не был помехой. К утру пищуха замолкла, и Алексей не смог расправиться с крошечным зверьком, не зная как его разыскать. Зато увидал большую зеленую ящерицу и, сломя голову, помчался за нею. Но ящерица оказалась умелой, и погоня окончилась ничем.

— Зачем тебе понадобилась ящерица? — допытывалась Зоя.

— Хотел показать фокус. Если в рот ей засунуть папироску, будет курить, вдыхать и выдыхать дым. Пацанами мы всегда так делали.

— Ну, знаешь, не нужны нам такие фокусы! — возмутилась Зоя.

По этому поводу я тоже выразил протест, объяснив недопустимость подобных проделок, и тем самым поверг Алексея в уныние.

— Неужели вы в детстве не делали такого, скучное оно было у вас! — искренне заявил он.

Дождь не перестает, мы сидим под тентом, с тоскою пережидая непогоду, поеживаясь от сырости, и я чувствую, что мои спутники загрустили по дому и домашнему уюту. Не каждый способен променять привычную обстановку жизни в городе на полевую, неизбежно связанную с трудностями и неудобствами. Когда же дождь прекратился, занялись ремонтом рессоры и, вдоволь намучавшись и закончив работу, с великой радостью встретили голубые просветы на сером небе и проглянувшее через них солнце. Путь наш, однако, был недолог через обширные пространства, поросшие типчаком да таволгой: до конца дня оставалось совсем немного времени. К вечеру же вновь затянуло небо тучами, и едва мы натянули тент, как по нему застучали капли дождя.