В стране каменных курганов и наскальных рисунков - Павел Мариковский

Вот они первые черные с гладкой поверхностью камни, такие удобные, чтобы на них рисовать. Но камни немы, нет на них рисунков. Если рисунков нет в таком отличном месте, то вряд ли богат ими Саякэмель. Все же с трудом нахожу изображение архара и волка. Они стары, линии рисунков уже покрылись темно-коричневым налетом. Потом вижу очень свежий рисунок верблюда. Он точен и реалистичен. Может быть, этой гряде не посчастливилось, случайно ее не постигло внимание древнего посетителя горы? С ничтожным уловом возвращаюсь к машине. И все же решил: объедем вокруг эти горы, поищем наскальные рисунки со всех ее сторон.

Рассказываю своим спутникам, как меня преследовали мухи-великанши и предлагаю догадаться о причине их столь странного поведения.

— Причина кроется в каких-то биотоках, — говорит Алексей. — При трехфазном токе линейное сопротивление не равно фазному сопротивлению, а в трехфазном токе линейные и фазные токи равны. У нас и у мух оказались одинаковые токи, вот они и крутились возле!

— Ну, знаешь, нагородил ты такого, что не разберешься! — возражает Зоя. — Мне кажется, дело в очках. Они поблескивали, как вода, мухам же хотелось пить. На стекло даже обманутые слепим садятся.

— Но мухи не обращали внимания на мои очки, — поясняю я.

Долго мои спутники строили разные предположения.

Секрет же открывался просто. Моя яркая в цветочках рубашка невольно привлекла внимание этих насекомых, желающих полакомиться нектаром. Цветов же вокруг нигде не было.

Не успел, как следует, ознакомиться с горами, как внимание привлекло неожиданное пятно сочной зеленой растительности. Здесь оказался небольшой родничок, сочившийся из-под скал. Он образовал слегка заболоченную мочажину. Вблизи воды цвели сиреневый кермек, пламенел красными ягодами небольшой куст шиповника. Вблизи от мочажинки, среди таволги, высился аккуратный большой стожок, тщательно уложенный по всем правилам сенокошения. Он чист, цел, никем не тронут, хотя и стар и, видимо, был заготовлен еще прошлой осенью. Узнаю в нем работу грызуна сеноставки или, как ее еще называют, пищухи, за манеру перекликаться друг с другом короткими сигналами. Хозяйка стожка, видимо, погибла и не от бескормицы, а от врагов — хорька, лисицы, волка или от щитомордника.

Продолжая путь, заметил на своей рубашке несколько клещей. Едва их собрал, как обнаружил одного на шее, другого уже на голове. Пришлось тщательнее приняться за осмотр одежды. Мой улов оказался неожиданно обильным. Более полутора десятка клещей ползало на мне. Все клещи — самцы и самки, они легко различаются друг от друга, принадлежали к семейству иксодовых клещей и широко распространенному в лесах виду Дермапентор сильварум. Он один из переносчиков тяжелого заболевания — клещевого энцефалита. Как этот обитатель древесно-кустарниковой растительности мог прижиться среди обширных просторов глинисто-каменистой пустыни, привык к необычной обстановке в этом крошечном мирке зелени? Ведь самка, напитавшись крови, упав на землю, кладет яички, из которых выходят личинки — крошечные клещики. Они нападают на мелких животных, пичужек, мышей, тоже напитываются крови и, отпав, превращаются в другую стадию — нимфы. Те, избрав уже более крупных животных, тоже напиваются крови и превращаются во взрослых — паразитов уже крупных животных. За время развития на трех хозяевах они могут оказаться далеко от зеленой спасительной ложбинки. В пустыне сухой и жаркой они жить не могут.

Возможно, клещ этот оказался здесь, когда царил влажный климат, и прижился, научившись падать с хозяев только тогда, когда те приходили к родничку напиться воды, и тут находил свою спасительную ложбинку.

Если они существуют здесь очень давно, возможно, возник уже новый вид или подвид. Систематики могут это сказать легко.

Возвращаясь к машине, я собрал с себя еще десяток клещей. Мой улов, продолжался в машине, клещи неожиданно появлялись один за другим, переползая с меня на моих спутников. Всего мы собрали рекордное их число — около сотни. Доставалось от кровососов зверям, посещавшим этот родничок!

На следующий день заглядываем в первое же на нашем пути ущелье. Здесь много загоревших камней и там, где из-под нависшего над долинкой куста пробивается родничок, оказалось много рисунков. Видимо, когда-то в этом месте существовал значительно более многоводный ручей. Возле него останавливались кочевники, ставили свои легкие походные жилища, пасли скот, трудились, охотились и… рисовали на камнях.

И еще одно хорошее ущелье нашлось в этих горах. Оно оказалось широким, с обширным лугом и ручейком. Здесь, наверное, жили люди. Они оставили так много рисунков, что нам, чтобы все разыскать, подметить, разглядеть, а мне зарисовать, следует потратить немало времени.

Весь день мы трудимся, не покладая рук, постепенно продвигаясь по широкому ущелью на запад к его верховью. Вечером я сортирую рисунки. В общем, между рисунками урочища Тюлькули и Калмакэмеля много общего.

Фигура 36.

Фигура 37.

Фигура 38.

Фигура 39.

Фигура 40.

Фигура 41.

Фигура 42.

Фигура 43.

Фигура 44.

Фигура 45.

Фигура 46.

Фигура 47.

Фигура 48.

Фигура 49.

Рисунки динозавров урочища Калмагабель.

— Начнем осмотр рисунков снова с козлов! — предлагаю я своим помощникам, подразумевая под этим словом часто нередко неразличаемых горных баранов и горных козлов. Некоторые из них изящны и выразительны (фигура 36, рис. 3–6), тогда как другие грубоваты, безыскусны или очень схематичны (Фигура 36, рис. 7). Об этом можно судить хотя бы по рисунку 4 (Фигура 36, рис. 4), где тщательно изображен баран и грубовато козел.