Моя рыба будет жить - Рут Озеки

Подобная принципиальность, преданность делу феминизма оказали разрушительный эффект на литературную деятельность и в одном конкретном случае, к которому я собираюсь обратиться и доказать, что, по крайней мере, один автор-женщина раннего сисёсэцу применяла эту форму в радикальной, энергичной и совершенно новаторской манере. Для нее, как и для более поздних женщин-писателей, литературная практика была революционной в буквальном смысле.

Этот автор на Западе неизвестен. Она родилась в префектуре Мияги, затем переехала в Токио, где приняла участие в леворадикальном движении. Работала с различными феминистскими группами, в том числе с «Сэйтося»[89] и «Сэкиранкай»[90] и, помимо политических эссе, статей и стихов, написала единственный необычный и революционный Я-роман, озаглавленный просто:

«Я-Я»[91].

В 1945 году, после смерти сына, солдата-студента, призванного в качестве пилота на службу в токкотай (японские силы специального назначения, известные также как «камикадзе»), она приняла обеты дзэн-буддийского монашества.

Ее имя — Ясутани Дзико, женщина-пионер «Я-романа», и она впервые стерла себя из…

<читать дальше…>

Вот оно, то самое имя — Ясутани Дзико — прямо на экране компьютера. До той минуты Рут не сознавала, насколько важно для нее было получить подтверждение от внешнего мира, что монахиня из ее снов действительно существует, что Нао со своим дневником реальна и, следовательно, что ее можно найти.

Она подалась вперед, намереваясь нырнуть в новый пласт информации айсберга, для которого выдержка из статьи была лишь верхушкой. Ей хотелось узнать все, что можно, о Дзико Ясутани, не довольствоваться больше крупицами информации, прихотливо разбросанными по дневнику ее правнучки. Странным образом она ощущала глубокое внутреннее родство с этой женщиной из другого времени и места, явно замешанной в актах саморазоблачения, самосокрытия и самоотрицания. Она надеялась, что в статью может быть включен перевод, по крайней мере, отрывков из Я-романа, который ей ужасно хотелось прочитать. Ей полезно будет услышать собственный голос Дзико, попробовать на вкус ее авторский стиль. Она кликнула на ссылку <читать дальше…> в конце выдержки и уселась поудобнее в ожидании. Страница было начала загружаться, но вместо нее всплыло окошко «сервер не найден». Какая досада. Она ударила по кнопке ОБНОВИТЬ, но с тем же результатом. Экран мигнул. В спешке Рут попыталась вернуться на начальную страницу, но прежде чем она успела обновиться, экран погас и электричество отключилось, на этот раз тихо, но окончательно. Рут откинулась на спинку. Ей хотелось плакать. Она слышала, как Оливер ругается в глубинах подвала; вверх по лестнице струился запах горючего. Генератор опять сломался, и двигатель затопило. Иногда на починку линий у BC Hydro{13} уходило несколько дней. До тех пор они будут оставаться во мраке — и в неведении.

5

На следующее утро электричества все еще не было, но ветер стих и дождь прекратился. После завтрака Оливер захотел поехать собрать водорослей для компоста. Из водорослей получалось превосходное удобрение, а после шторма с юго-востока весь берег должен был быть в водорослях. Они загрузили вилы и брезент в пикап и отправились на другую сторону острова. После поворота к ранчо Япов Рут стала замечать машины, припаркованные у дороги.

— Похоже, у кучи народа возникла та же самая идея, — сказал Оливер.

Это было достаточно странно. Слишком много машин. Больше похоже на вечеринку или на похороны, чем на пару садовников, приехавших после шторма за водорослями.

— Похоже, тут что-то еще происходит, — сказала Рут. — Хреново. Придется припарковаться и идти пешком.

Они разгрузили пикап и двинулись к берегу. Взобравшись на насыпь, они увидели Мюриел. Она стояла на краю и глядела в сторону линии прибоя. Увидев подошедших Рут и Оливера, она указала вниз.

— Смотрите, — сказала она.

Весь берег был усеян людьми. Это было странно само по себе. Даже летом, на пике туристического сезона, на пляжах острова никогда не бывало много народу, и можно было провести целый день, купаясь, загорая, прочесывая берег в поисках находок, жаря шашлыки, и встретить за весь день всего несколько человек за теми же занятиями.

Но сегодня человеческие фигурки усеивали весь пляж через равные интервалы. У некоторых был с собой брезент, и они собирали водоросли, но другие просто бродили по берегу туда-сюда, глядя прямо перед собой. Несколько человек Рут узнала; остальные были ей совершенно незнакомы.

— Что происходит? — спросил Оливер.

— Мародеры, — сказала Мюриел. — Ищут предметы из Японии. На моем берегу.

Она вертела кончик седой косы вокруг пальца — верный признак того, что она была взбудоражена. Она была здесь уже с раннего утра, задолго до того, как явились остальные.

— Любители, — фыркнула она. — Все ты виновата, знаешь ли. Все только и говорят, что о твоем пакете, а потом на почтамте кто-то начал болтать о деньгах, которые выкинуло на берег в Японии.

Рут вспомнила, что читала об этом на сайте Japan Times. Большинство жертв цунами были старые люди, которые держали сбережения дома, прятали их в шкафу или под полом-татами. Когда дома их поглотила волна, деньги вместе с хозяевами унесло в открытое море. Несколько месяцев спустя океан начал выплевывать на берег остатки того, что поглотил, и на берегу стали находить сейфы и шкатулки. Внутри были деньги и разные другие ценности, и во многих случаях власти так и не могли найти владельцев, не говоря уж о том, чтобы определить, живы ли они. И все же люди, которые их находили, продолжали их сдавать.

Рут окинула взглядом берег. Эти люди выглядели одержимыми, как зомби, как ходячие мертвецы. Это было мерзко.

— И что, кто-нибудь что-нибудь нашел?

— Если и нашел, я об этом не знаю. Нет, правда, твой пакет был случайной удачей, и моя зубная паста тоже. Мы слишком близко к материку. Я им говорила. Настоящие находки — в открытом океане, вверх и вниз по внешнему побережью. Тут, в глубине пролива, мы вряд ли наткнемся на что-то стоящее. Но эти наши друзья, похоже, просто не слушают.

— Если они найдут деньги, они не могут просто оставить их себе, — сказала Рут.

— Почему нет?

— Потому что они принадлежат жертвам. Это были все их сбережения. Большинство из них были стариками…

— Прямо как здесь, — заметила Мюриел.

— Вот только здесь сейфов ни у кого нет, — сказал Оливер. — Не говоря уж о деньгах.

Мюриел рассмеялась.

— Ты прав. Единственное, что может выбросить на берег здесь, это мешок травки.

Рут почувствовала, как у нее вспыхнуло лицо.

— Это не повод для шуток. Вы ужасны. Оба.

Мюриел подняла брови.

— Вообще-то, по правилам то, что найдено на берегу, принадлежит нашедшему. Это довольно старый обычай. Кстати, смотрю, часы ты все так же носишь…

Рут гневно на нее посмотрела и вскинула вилы на плечо.

— Я пытаюсь найти владельца, — сказала она. — И не остановлюсь, пока не найду.

Она повернулась к Оливеру:

— Будем мы собирать водоросли, или что?

Повернувшись, она зашагала к берегу. Краем глаза она заметила, как Оливер пожал плечами и виновато улыбнулся Мюриел, что взбесило ее еще больше. Она остановилась и вновь повернулась к Мюриел.

— И это не я виновата. Не надо было рассказывать о моем пакете всему гребаному острову.

Мюриел кивнула. Ветер бросил ей в лицо выбившуюся прядь, и она отвела ее в сторону:

— Я знаю. Мне жаль. На самом деле я рассказала всего паре людей, но ты знаешь, как оно бывает. Это было так удивительно. Я живу ради мусора.

Нао

1

Старушка Дзико очень любит моего папу, несмотря на все его проблемы, и он тоже очень ее любит. Она, бывало, говорила, что он — ее самый любимый внук. Конечно, он ее единственный внук, это она так шутила, к тому же мне известно, что у монахини не может быть любимчиков среди существ, наделенных сознанием. Я вот думаю, может, она любит его именно потому, что его проблемы дают ей кучу поводов для молитв, а когда ты настолько стар и тело давно уже тебе намекает, что как бы хватит, пора, — нужны реально серьезные причины, чтобы оставаться в живых.

Живет она в крошечном храме на склоне горы у побережья, но хотя храм правда очень маленький, у него есть целых два имени: Хиюзан и Дзигэндзи[92]. Низенькие постройки лепятся к склону горы в окружении леса из суги[93] и бамбука. Ты не поверишь, сколько ступенек приходится преодолеть, чтобы дотуда добраться, а летом, по жаре, ты идешь и думаешь, что тебя вот-вот хватит тепловой удар или что там еще. Этому месту реально пригодился бы лифт, но дзэн-буддистов нельзя назвать фанатами современных удобств. Честное слово, как доберешься дотуда — будто перенесся назад во времени лет на тысячу.