Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь - Диана Кирсанова

– Так что я, Леркин-валеркин, поживу у тебя немного. Пока на работу не устроюсь. А ты сама-то чем занимаешься? Летом?

– К экзаменам готовлюсь. В МГУ.

– Везет! Образование получишь. А я, наверное, в грузчики…

Давно отрепетированным донжуановским жестом Владик, запустив в волосы все пять пальцев, откинул со лба пышную шевелюру. Рассказанная им жалостливая история, помноженная на давнюю и детскую влюбленность Леры в мальчика в матросском костюмчике оказала желанное действие: девушка, хоть и глядела на него с сочувствием, дышала глубоко и прерывисто. На ее висках и верхней губе проступили крошечные бисеринки пота.

А Владик, получивший свой первый сексуальный опыт еще четыре года тому назад, во время вечеринки с компанией разбитных одноклассниц, смотрел на плоские, «картонные» Лерины прелести, на нескладные руки и выступающие из-под легкого платья ключицы, и понимал, что за право обосноваться в этом доме надолго ему придется во многом себя пересиливать.

Внезапно руки и грудь девушки покрылись «гусиной кожей». Курица ты мороженая, жалостливо подумал Владик. И спросил, вздохнув с изрядной долей обреченности:

– Слушай, у тебя вина нет? Хотя бы и начатой бутылки… Мне так – стресс снять…

«Выпью – может, что-нибудь и получится», – решил он, когда Лера метнулась в кухню.

И в принципе не ошибся.

Мать нашла его на третий день – Галина Семеновна пешком обошла все близлежащие кварталы, пока не увидела у Лериного подъезда такой знакомый красный «Харлей». Преодолевая колотье в груди и обеими руками придерживая уже очень заметный живот, поднялась на четвертый этаж. Прежде чем позвонить в массивную, добротно обитую дверь, женщина долго отдыхала, перевесившись через перила и хватая широко открытым ртом густой подъездный воздух.

Леры дома не было – она уехала на консультацию в университет.

– Сынок… Ты что же это, сынок… – выдохнула Галина Семеновна, и слезы сразу же потекли из ее воспаленных глаз – три бессонные ночи давали о себе знать! – Зачем же ты так со мной, Владик… Вернись домой, вернись, я тебя жду, я же все глаза проглядела, и Иван Гаврилович тоже волнуется, что ж это такое, мальчик мой… Владик…

Сын стоял перед ней в новой шелковой рубашке заграничного производства и супермодных джинсах – Лерины родители не скупились на переводы в валюте для будущей студентки, а Лера не поскупилась для Владика. На связке ключей от «Харлея» у Владика уже болталось несколько дорогих брелоков и золоченая «зипповская» зажигалка – и это было еще только начало!

– Иди домой, мать… – хмуро сказал Владик, не пропуская женщину дальше прихожей. – Иди, слышишь?

«Еще родит тут», – подумал он, с опаской глядя на нездоровые пятна, проступившие на материнских щеках.

– Да как же ты здесь будешь, сынок?! У чужих людей?!

– Ничего.

– Да как же это…

Все-таки она была его матерью – и острая жалость полоснула Владика по сердцу. Он неловко взял Галину Семеновну за руку и постарался придать своему голосу как можно больше убедительности:

– Мама! Ты иди домой! Мне тут лучше. Ей-богу, лучше. Дома у нас скоро будет шумно, и вообще… Мне готовиться надо. Я в университет поступаю. В МГУ.

– Сыно-ок?! – выдохнула Галина, расцветая на глазах. Будучи простой портнихой без связей, она и подумать не могла, что Владикова судьба может обернуться настолько счастливо. В МГУ! До сих пор она в лучшем случае рассчитывала на какой-нибудь рыбный или строительный…

– Да. Представь себе. Конечно, пока еще ничего не ясно, и вообще, может, ничего и не получится, но я готовлюсь. И буду жить здесь – мне тишина нужна, понятно?

– Понятно… Понятно, сыночек! В университет, ну надо же… Ты учись, Владик, учись… Мы с отцом тебе помогать будем, сколько сможем…

«Сколько вы там сможете-то!» – насмешливо подумал Владик, кое-как выпроводив осчастливленную мать.

И был не прав – с этого дня все, что удавалось «заколотить» Галине Семеновне надомной работой за старой швейной машинкой, принадлежало Владику. Женщина умудрялась строчить ночами даже тогда, когда у нее родился второй сын, Илюша. Иван Гаврилович, взявший на себя бульшую часть будничных забот, радовался первенцу безмерно, но Владик – Владик оставался у матери на первом месте.

И, между прочим, упоминая о том, что он, возможно, скоро станет студентом, Владик мать не обманывал. Идея о поступлении юноши в университет – и именно в МГУ – была высказана Лерой. Она заговорила об этом на следующее утро после их первой ночи.

…Владик проснулся от странной, щекочущей ласки. Приоткрыв глаза, он увидел, что Лера, припав к нему, с каким-то почти священным трепетом покрывает его тело тихими поцелуями. Распущенные волосы неровной волной летали по его груди – от этого легкого скользящего прикосновения он и проснулся.

«Сейчас она спросит: «Милый, ты меня любишь?» – подумал Владик, поспешно закрывая веки. И поморщился, потому что врать он вообще-то не любил – вчерашний день не в счет.

Но Лера ничего такого не спросила. Забегая вперед, можно сказать, что она вообще никогда не задавала Владику этого вопроса. Возможно, в глубине души она знала, какой может последовать ответ.

Она сказала другое:

– Милый… А ты правда собрался в грузчики?

– Куда? – удивился Владик совершенно искренне.

– На работу устраиваться, в грузчики? Вчера говорил…

– Вчера? Ах да! Конечно, собрался.

– Но почему именно в грузчики?

– А куда? – усмехнулся он, не открывая глаз. – Кому я нужен? У меня десять классов образования.

– Тебе надо учиться, Владик. – Узкая рука скользнула с груди на его смуглый живот. – Тебе нельзя в грузчики… Ты такой… красивый. И добрый. И… умный… Тебя обязательно ждет большое будущее…

– Да куда я смогу поступить, сама подумай! Денег у меня нет. Мохнатой руки – тем более.

Лера ничего не ответила – ее ладонь уже забралась под одеяло и начала вытворять там такое, что у Владика перехватило дыхание. «Девка страшна, как смертный грех, но черт меня возьми, она умеет меня завести!» – подумал он перед тем, как перевернуться и накрыть собой это костлявое тело с обрисовывающимися сквозь кожу острыми бугорками позвонков. Женский, чисто первобытный сексуальный опыт проявился в Лере сразу, после первой же их ночи.

А вечером она кому-то звонила, с кем-то спорила, за что-то благодарила… Куда-то бегала. И торжественно сказала, присев к нему на постель (опустошенный Лериным натиском, Владик весь день лениво провалялся в кровати ее родителей, зевая, щелкая пультом от роскошного телевизора во всю стену и стряхивая пепел прямо на ковер – он учился курить обнаруженные в прикроватной тумбочке настоящие гавайские сигары):

– Владик! Ты поступаешь в МГУ!

– С ума сошла? – Он и правда ей не поверил.

– Нет, Владик! – Лера нагнулась и подняла с полу упавшую подушку в наволочке с ручной вышивкой. – Я с ума не сошла. Ты поступаешь в МГУ! На филфак. У тебя ровно три недели, то есть двадцать один день на подготовку.

– Я не…

– Ты меня слушай, миленький, слушай! Три недели ты будешь читать, читать и читать – классику, Серебряный век, символистов, соцреалистов – в общем, все… А потом пойдешь на экзамены. И все сдашь!

– Я не сдам!

– У меня родная тетя в приемной комиссии. Папина сестра. Поверь мне, милый, ты все-все сдашь! И сочинение. И литературу – устно. И русский – письменно. И английский… все! Но только…

Голос ее впервые дрогнул. Владик приподнялся на локте, почуяв недоброе:

– Что?

– Понимаешь… иначе было нельзя… Она бы не согласилась, тетя… Мне пришлось сказать ей… Сказать, что я хлопочу…

– Ну?

– За мужа…

– Что-что?!

Вот это был сюрприз так сюрприз! Мало было сказать, что Владик не собирался жениться на Лере – он вообще даже чисто теоретически не задумывался о том, что когда-нибудь кому-нибудь даст возможность окольцевать себя, пусть то будет даже сама Клаудиа Шиффер с Миллой Йовович в одном лице. И уж во всяком случае, он никак не хотел считаться мужем этой каракатицы, несмотря на то что она вытворяла в постели чудеса секс-акробатики.

Он сел на кровати, обернув простыню вокруг торса, запустил пятерню в волосы, откидывая их назад, и уже открыл было рот, чтобы раз и навсегда обозначить Лере то место, которое она должна занимать в его жизни, – и осекся, напоровшись на ее напряженный, слишком уж выжидательный взгляд.

Потом он невольно перевел глаза на свои босые ноги – обе ступни утопали в настоящем персидском ковре песочного цвета с розоватыми разводами. У него дома единственной вещью, которую можно было бы с натяжкой посчитать за ковер, был старый вытертый палас в его комнате. В зеркале напротив Владик видел вход в кухню и бок огромного, до отказа набитого – вчера он в этом убедился – холодильника… Он вспомнил, как вчера вечером Лера купала его, как большого ребенка, в огромной ванне-джакузи и щедро сыпала в воду содержимое флаконов с ароматическими солями, взбивала какие-то пены и лила лосьоны, а потом, опустившись возле него на колени, словно он был восточный падишах, осторожно стригла ему ногти на руках и ногах…