Начальник милиции – 2 - Рафаэль Дамиров

показалось, что ругались… а про что конкретно, не разобрал.

— А мужика ты этого видел? Сможешь опознать?

Вот бы знать, что за визитер был в этом логове.

— Со спины только видел, когда он вышел из квартиры. Дядя Саша, а почему вы сами у своего друга все это не спросите?

Я поджал губы.

— Заболел он. Шибко заболел.

— Да? А чем?

— Вскрытие, то есть обследование, покажет… Вот думаю, уж не тот ли мужик ему хворь принес, которого ты видел. Ты точно его морду не запомнил?

— Точно…

— А одет как был?

— В одежду.

— Ну это понятно… Во что именно? Шляпа, костюм, трико, футболка? Что-то было приметное?

— Ничего приметного. Обычный дядька, даже не помню, во что одет. Наверное, костюм, раз обычным показался.

— Вспоминай ещё, Вова… Тут любая деталь важна…

— О! — воскликнул пацан и разлохматил свои вихры. — Вспомнил! Он когда на улицу вышел, из кармана коробочку достал блестящую, как золото.

— Какую еще коробочку?

— Да блин, забыл, как называется… Там сигареты еще прячут.

— Портсигар?

— Да! Точно! Портсигар.

— Неужто золотой? Ты уверен?

Пионер пожал плечом.

— Ну не знаю, но на солнышке как золотой блестел.

— Держи, — я протянул Вовке рубль. — Заслужил.

— Спасибо, дядь Саш, — схватил он деньгу и усвистал.

А внимательный, наблюдательный — запомнил, что его отец меня Александром назвал. Я, наконец, вышел на улицу и подошел к «шестерке».

— Начальник, ну я уж думал, ты там жить останешься! Чего так долго?

— Тише… — я сел в машину. — Поехали в больницу.

— Заболел, что ли?

— Нет, нужно человека навестить.

— А у тебя паспорт-то хоть мой с собой? Покажь… А то, может, выкинул уже, и я тебя зазря тут вожу.

— Так… Пока не забыл… Запиши еще там на свою подкорку колготки.

— Какие колготки?

— Лучшие. Нужны, короче…

— Ха! А тебе зачем?

— Не мне, но надо…

— Да не вопрос, начальник, сделаем тебе, то есть не тебе, колготки. Ха-ха!

* * *

— Мужчина, вы куда? Я что, тут зря стою? — всплеснула руками полная женщина в белом халате, когда я пытался прорваться в стационар больнички.

— Я к Кулебякину из восьмой палаты.

— Ну надо же! Какие мы деловые! Не пущу. Приходите в приемные часы, объявление для кого висит? Там черным по белому прибито…

— Женщина, мне срочно.

— Всем срочно, — отмахнулась она. — Ходют тут всякие.

— Так, дамочка, я не всякие. У меня острая служебная необходимость, — я достал корочки и, не раскрывая их, сверкнул красной обложкой и золотым гербом СССР. — Следователь по особо важным делам. Дело государственной важности. Мне необходимо встретиться с гражданином Кулебякиным.

Сказал, как частенько выражаются в фильмах, и это сработало.

— Так бы сразу и сказали, — выкатила глаза медсестра. — А что ваш Кулебякин натворил-то? Убил кого? Изнасиловал?

— Хуже…

— Ой, мамочки! А что может быть хуже?

— Этого я вам сказать не могу, следственная тайна. Куда идти?

— Халатик накиньте, и вот тапочки…

Для разговора с шефом мы вышли во дворик больницы. Уселись под березку на лавочку. Он был в полосатой пижаме и с газеткой в руке. На голове панамка. Напоминал мирного безобидного пенсика и совсем не был похож на грозного начальника милиции.

— Прямо так и сказал? — дивился шеф. — Каждый день занятия по политической подготовке?

— Ну да… Вот сейчас как раз идет оно, а меня там нет.

Панамка осуждающе качнулась.

— Влетит тебе, Морозов. Не провоцировал бы ты Купера. На испытательном ведь…

— Да ничего, Петр Петрович, прорвемся… Просто вот что странно, Купер сказал, что его прислали полугодие закрывать, а он в следственную работу и в раскрываемость вообще не лезет. Отбрехивается даже, если кто-то вопрос нужный по служебной деятельности поднимает. Ну странно же? Вот я к вам и пришел.

— И что думаешь?

— Даже не могу предположить. Если он завалит полугодие, то, получается, с него же спросят? Или с вас спросят?

— Уф… — шеф поднял руку, чтобы поправить форменный галстук, но его на пижаме не оказалось. — Тут сам понимаешь… Как наверху и под каким углом смотреть на это будут. Но вообще да… Купера не похвалят, если отдел в жопе по отчетному периоду будет. Не пойму, что он затеял. Знал бы, что его пришлют, не ходил бы на больничный. А самое интересное, Сан Саныч, что сердечко у меня ведь действительно того… Немного крякнуло. Вот спасибо тебе за совет, а то бы не проверился — и сроду бы не узнал. Думал, руку тянет, а это сердце оказалось.

Пришёл мой черед головой качать. Вот тебе и липовый больничный! Теперь понятно, чего Кулебякин такой, слегка пришибленный — не в пижаме дело.

— Вы лечитесь, Петр Петрович, а с Купером мы как-нибудь разберемся.

— Да как вы разберетесь, он же вас с потрохами сожрет. Вы же ничего без меня не можете… Как дети малые… Эх, — махнул рукой майор, а потом вдруг повернул ко мне голову и уставился прямо в глаза. — Они не могут, а ты можешь, Саша! Прошу тебя, не как начальник, не как майор милиции, а как мужика прошу. Не дай ему наш отдел развалить. Узнай, что ему нужно…

— За отдел, признаться, я и сам радею, Петр Петрович, вот только как я узнаю о планах Купера? Я к нему и в кабинет-то не вхож… Там всё Трубецкой у него трётся.

— Точно! Кабинет! — потирал, оживившись, руки Кулебякин. — Ты должен проникнуть к нему в кабинет и поискать документы.

— Какие документы? — нахмурился я.

— Любые, что укажут на его планы… Может, не документы даже, а какие-то записи, пометки. Ведь он кадровик. Он привык каждый шаг записывать. Поройся с пристрастием, ежедневник его прошерсти, в столах все перерой и самое главное — в сейф загляни.

— Мне что, сейф взламывать? Да и кабинет он тоже всегда запирает, не то, что вы раньше. Даже если в туалет выходит — запирает. Я, к сожалению, навыками медвежатника не обладаю…

— Есть у меня одна мыслишка, — почесал лысину Кулебякин и хитро улыбнулся.

Глава 14

Я вышел из