Нирвана с привкусом яда (сборник) - Анна Данилова

— Значит, вы думаете, что Наташа Метлина рассказала вам про якобы подслушанный ею на мельнице разговор, чтобы усыпить вашу бдительность и, не дай бог, не выдать то, что она узнала о Вике и Марине?

— Безусловно… Я же поверила ей! Во всяком случае, первое время я так и думала… Тем более что, когда я отправилась на квартиру, которую снимала Вика до того, как перейти жить на мельницу, хозяйка сказала, что Вика приходила с парнем, он помог ей нести сумки… Я так и думала, что они вместе — мой Рома и Вика. Теперь-то я понимаю, что он, проводив ее на квартиру, вернулся на мельницу, а она пришла следом… Та, другая девчонка, Марина, ждала их… Но Эрик говорил мне обратное. Он сказал, что Роман не мог так поступить, да и сама Наташа вела себя неестественно: перед ней открывалось блестящее будущее с красивым и талантливым мужем, и она не такая дура, чтобы отказываться от него. Она могла бы найти способ переубедить Романа, приложила бы все силы, уговорила бы его всеми мыслимыми и немыслимыми способами. А тут пришла и сказала, что никуда с ним не поедет. Правильно, она-то знала, что он уж точно никуда не поедет, ведь он же был мертв…

— Почему вы так быстро уехали за границу?

— Понимала, что если не приму приглашение Эрика и останусь в Марксе, то сойду с ума.

— Я так и думала… Вы позволите?

Женя закурила. Она сидела на мягком диванчике, пила хороший коньяк и спрашивала себя: как могло случиться, что ей выпала роль слушателя, адвоката, прокурора и судьи одновременно? Вилли, докопавшись до сути и потеряв интерес к этому делу, сказал ей, что самоустраняется и что поручает ей, Жене, во всем разобраться до конца и принять решение: выдавать ли Фильчагину (она же Раттнер, она же Гончарова) в руки правосудия или нет.

Узнав на портрете девушку, Ольгу Воробьеву, Вилли понял, что ответ на все вопросы следует искать в Марксе. Приехав туда, Женя и Вилли уже через час общения со случайными людьми на пляже (Женя не солгала Фильчагиной) знали историю жизни и смерти художника Романа Гончарова и собрали за короткий срок целый ворох сплетен, смысл которых сводился к следующему: Роман Гончаров, одаренный художник, был крайне неразборчив в своих связях с женщинами, перед его смертью, в 1997 году, на мельнице, где он жил последнее время, проживали вместе с ним две девушки — Вика и Марина. Обе были беременны от него. Работы Романа довольно высоко были оценены одним иностранцем, приехавшим, чтобы забрать художника вместе с его матерью в Австрию. Но Роман внезапно влюбляется в девушку по имени Наташа и собирается ехать за границу уже с ней, без матери. Но потом вдруг Роман и две его беременные приживалки исчезают. А спустя некоторое время зверски убивают Наталью Метлину… Поначалу это убийство связывают с исчезновением художника, но следствие устанавливает, что Наташу убила квартирная хозяйка, вернее ее брат… Цель убийства — ограбление. Поиски сына для Гончаровой превращаются в настоящую пытку, женщина — в депрессии, и австриец, поклонник ее сына, увозит ее на лечение в Вену, где и женится на ней. Весной тело Романа Гончарова находят на берегу Графского озера, выясняется, что он был отравлен… Известие о страшной находке Гончарова переносит мужественно, приезжает в Маркс и хоронит тело сына… Вика Ананьева и Марина Шелестова считаются без вести пропавшими… «Кстати, Марина Шелестова — это та самая девушка, которую изнасиловал пианист Воропаев, вы, наверное, слышали об этом, — сказала добрая женщина на прощанье, — тоже очень талантливый парень, говорят, потрясающе играет джаз…»

После пляжа, потрясенные рассказом совершенно случайной женщины, они зашли в кафе поужинать. Уже смеркалось, Женя с Вилли сидели на террасе и ели жареную рыбу.

— Да, я предложил тебе проехаться до Маркса, благо здесь километров семьдесят, не больше, чтобы навести справки о смерти Гончарова, но кто бы мог подумать, что какая-то тетка на пляже расскажет нам эту дух захватывающую историю с двумя беременными девушками с мельницы, отравлением, изнасилованием и зверским убийством с применением ножа и топора…

— Может, она склонна фантазировать? Может, это какая-нибудь ненормальная, а мы ее слушали… — предположила Женя, все еще находясь под впечатлением рассказа.

— А ты позови официантку, давай у нее расспросим…

Женя подозвала девушку в голубой юбочке и белой блузке и, предложив ей присесть за их столик, спросила:

— А это правда, что вашего художника, Романа Гончарова, отравили его же любовницы?

— Ой, что вы! — оживилась миниатюрная официанточка. — Его отравили крысиным ядом, это так, да только те девушки, которые с ним жили на мельнице, и сами пропали… Кто говорит, что их убили, как свидетельниц, а кто… Но я не верю в это. Вика не способна на такое…

— А вы что, были знакомы с этой девушкой?

— Я училась вместе с ней в медицинском… По своей профессии не пошла, знаете, как мало платят медсестрам… Я вышла замуж, родила ребенка, и одна моя знакомая помогла мне устроиться в это кафе… Платят, конечно, немного, но работа интерес…

— Вы знали Вику Ананьеву? — перебила ее Женя.

— Да, она была хорошая и добрая. И я не верю, что они с той, Шелестовой, отравили Романа. Они его любили. Его нельзя было не любить. Он же был гений! А вы кто? Из газеты?

— Нет, — с напускной важностью ответила Женя. — Я романы пишу. Детективные… Хотела вот написать о Романе…

— Тогда сами и придумывайте финал… Никто не знает, где Вика, где Марина…

— А что стало с его матерью? Это правда, что она уехала за границу и вышла там замуж?

— Да, правда, как правда и то, что она уже давно вернулась оттуда. Вроде бы она не разошлась с австрийцем, но живет с евреем, в Саратове. Одна моя знакомая видела ее, говорит, что Гончарова очень изменилась, перекрасилась, стала шатенкой, но выглядит отлично… У нее художественный салон в самом центре города, где она продает картины своего сына…

— Тогда нам шампанского, только очень холодного, — сказал Вилли и многозначительно посмотрел на Женю.

— А где можно купить ваши книги? Назовите свою фамилию, — попросила официантка.

— Оськина. Евгения Оськина, — отчеканила Женя. — Не слыхали?

— Как же. Слыхала и даже читала, я, знаете ли, люблю читать, да только времени маловато…

— А ты говоришь. — Вилли поцеловал ее в машине. — Может, нам с тобой на самом деле написать книгу? История-то необычная, правда, жутковатая…

— Мне словно снится сон… — прошептала она. — Вилли, ты такой умный… Надо же, догадался, откуда ветер дует…

— С Волги, Женечка, с Волги… Городок маленький, и эту историю знает каждый ребенок…

— Значит, Фильчагина… И наши девчонки…

— Ты не хочешь встретиться с ней? Поговорить по душам?

— Но зачем?

— Уговоришь ее продать нам портреты кисти Романа Гончарова.

— А что, если она и меня… того… укокошит? Как их?

— Нет. Неужели ты не поняла самого главного в этой истории?

— Не знаю…

— Женя, она хочет, чтобы ее вычислили, понимаешь? Она играет с судьбой… Поэтому-то она и подстроила все это между Алексеевкой и Базарным… Чтобы обратили внимание и пришли к ней… Она не только преступница, она и жертва, ведь это ее сына убили… А она отомстила…

— Тогда, может, оставить ее в покое?

— Можно было бы, если бы не портреты… Она должна заплатить за свое преступление обществу…

— То есть тебе?

— Пока мне… Но портреты потрясающие, им цены нет, понимаешь? К тому же пусть уж лучше они будут у меня, то есть у нас, так их хотя бы не узнают…

— Но ты же узнал?

Вилли умирал от желания купить гончаровские работы, и Женя сдалась.

— Позвони ей и назначь время. Я уверен, что в мастерской, кроме нее, никого не будет.

— А что мне ей сказать?

— Передай привет от Ананьевой и Шелестовой… И скажи, что хочешь купить портреты. Она поймет. Она ждет подобного визита уже три года…

— Мария Петровна, так как же вы нашли их?

— Бог, наверное, помог… или дьявол… — Она отпила коньяку и закусила лимоном. — Я просто зашла в магазин купить чулки, вот и все. Зашла и увидела их. Не могу сказать, что сразу поняла, кого вижу перед собой. Ведь, как я уже говорила, я их не видела никогда. Только их портреты. Эти работы я всегда возила с собой. Они были у меня и в Вене, и в Саратове. Когда постоянно видишь лица этих девушек, привыкаешь к ним и воспринимаешь их не как живых людей, а именно как портреты. К тому же тогда они были молоды, очень молоды, им было по семнадцать лет всего-то, и лица их были юными, свежими… Я вот спрашиваю себя: ну откуда столько ненависти в людях, столько зла?.. Ведь совсем девочки были. А когда я вошла в магазин и заговорила с Ольгой Воробьевой, то разве я могла подумать, что говорю с той самой Викой, которая дала выпить моему сыну крысиного яду. Конечно, она изменилась, и вместо длинных кудрявых волос у нее была стильная короткая стрижка… Что же касается Ирины, то она больше походила на свой портрет…