Насмешка Купидона - Алекс Джиллиан

на нее спящую и пытаться понять, куда эта незнакомка спрятала маленькую хрупкую Эби. А сейчас она стоит рядом, и внутри меня собирается горечь от понесенной потери. Вчера я потерял не только отца и брата, хотя конечно произошло это гораздо раньше, но надежда теплилась на новую встречу, на счастливый случай. А сейчас ничего не осталось. Пустота. Я должен смириться. Вернуться и нанести ответный удар.

— Ты прав, — неожиданно произносит она. Сигарета выпадает из моих ослабевших пальцев. Я поворачиваю голову и смотрю в нефритовые глаза, в которых отражаются звезды. Ее волосы почти высохли и слегка колышутся от дуновения ветра. Она потрясающе красива и удивительно подходит этому месту. И как бы я ни пытался возродить в памяти воспоминания о том, каким славным и милым ребёнком была Эби, у меня не получается. Что-то изменилось, мы сами или наши представления друг о друге, или это иллюзия окружающей действительности влияет на мое восприятие. Если я проиграю, то никогда ее не увижу. Возможно, это к лучшему, потому что в выражении уставших от переизбытка эмоций глаз я вижу что-то неправильное, неуместное. Мое подсознание подает тревожные импульсы, вынуждая меня отстраниться, увеличивая расстояние между нами. Что ты задумала, Эби?

— Прав? — с удивлением переспрашиваю я. И она кивает, не отрывая от моего лица загадочного пристального взгляда.

— Разве я могу осуждать тебя за то, что ты выбрал единственный способ, позволивший тебе выжить в тех условиях, в которых оказался по чужой воле. Я даже рада, что ты не стал продолжать войну отца. Глупое, заведомо проигрышное противостояние. Ты миллион раз прав, Джером. Нельзя сломать систему, убить всех, выиграть в сражении с теми, кто обладает большим опытом, связями, средствами. Мы просто жертвы обстоятельств. От нас не зависит спасение мира. И мы никому ничего не должны. Что этот мир сделал для нас?

— Ты действительно так думаешь? — настороженно уточняю я, чувствуя, что сейчас Эби просто повторяет мой манёвр, играя какую-то странную и несвойственную ей роль.

— Да. И я вполне допускаю, что ты можешь добиться большего. Если примешь то, что предложила тебе судьба или рок. Хотя, знаешь, я не верю в судьбу. Только в случай. Если бы что-то такое и существовало, то нам бы не пришлось, столкнувшись на сутки, снова разойтись в разные стороны. Это несправедливо, нечестно. Видимо однажды я неправильно загадала желание, глядя на падающую звезду, и оно сбылось совсем не так, как мне хотелось бы. Я очень, очень хотела, чтобы все было как раньше, но это невозможно.

— Мы изменились, но прошлое, оно останется таким, каким мы его запомнили. Мы были счастливы, Эби.

— Даже слишком, — печально улыбается в ответ, опуская длинные густые ресницы. Обеими руками берется за перила и смотрит вниз. — Даже слишком, Джером, — повторяет тихим шепотом, пронизанным горькими нотками.

— Не представляешь, сколько раз точно такая же мысль мелькала в моей голове. И я думал в такие моменты, что жизнь наказывает меня за то, что я позволил себе расслабиться и быть беспечным.

— Не жизнь, а жесткие и злые люди, — качает головой Эби.

— У тебя все сложится так, как ты захочешь.

— Да, сложится, — эхом подтвердила девушка. — Не нужно повторяться. Я поняла твою позицию.

— Ты не будешь спорить? — интересуюсь, подозрительно разглядывая ее правильный профиль. Разительный переход от яростного отрицания к тихой покорности не вызывает доверия и снова наводит на мысль, что глупая упрямая девчонка что-то замышляет.

— Нет. Не буду.

— И уедешь, когда будут готовы документы?

— Ты знаешь, каким теперь будет мое имя? — спрашивает Эби, взглянув на меня. Я отрицательно киваю головой. — Сюрприз, значит, — грустно улыбается она. — Надеюсь, что не какая-нибудь Сара или Роуз, или Мэри. Я с таким трудом смирилась с именем Элизабет. Ты бы только знал. Я его просто ненавидела, — она нервно рассмеялась, тряхнув волосами. — А Лиз? Боже, звучит ужасно. Мне бы подошло что-то испанское или итальянское. Симона, Мирелла, Камилла, Сирена.

— Я не придаю такого большого значения имени.

— Неправда, — улыбается Эби. — Имя отражает нашу суть, некоторые черты характера. Я хочу роковое, звучное, запоминающееся.

— В тебе много запоминающегося, Эби. Совершенно неважно, как тебя будут звать, — с мягкой снисходительностью отвечаю я.

— Что ты можешь понимать, Джером, — хмурится она, поворачиваясь ко мне всем корпусом. Тучи за ее спиной расходятся, показывая неполный серебряный лик луны, тускло освещающий темное небо. — Для девушек любая мелочь имеет значение. Мы обожаем все доводить до совершенства. И начинаем, разумеется, с себя.

— Тебе не нужно ничего с собой делать, — улыбаюсь я.

— Думаешь? — в зеленых глазах мелькает сомнение. — Я не уверена. Ты еще не видел мои шрамы. В пятнадцать лет, когда парни с пляжа стали обращать на меня внимание, я страшно из-за них комплексовала. Я и сейчас всегда ношу одежду, закрывающую правое плечо. Я вынужденная левша. Ты, наверное, заметил, когда мы ужинали. Чувствительность и подвижность удалось восстановить только частично, и мне огромных усилий стоило научиться плавать и путем тренировок выровнять физическую силу в обеих руках.

— Вряд ли твой парень будет обращать внимание на шрамы. Он их даже не заметит.

— Так может рассуждать только парень с тремя пальцами на руке. Ты просто иначе относишься к дефектам внешности.

— Почему мы вообще говорим об этом, Эби? — проницательно спрашиваю я. Она понимающе улыбается.

— Тебя не проведешь, да? Я просто пытаюсь набраться смелости, вот и несу всякий бред.

— Смелости? — вопросительно уточняю я. — У тебя есть, что еще сказать мне?

— Ох, Джерри, я могла бы говорить неделю, и то ты бы не услышал даже половины из задуманного. Но давай перейдем к главному.

— И что же это? — с ироничной улыбкой задаю логичный вопрос. Эби напряженно смотрит на меня, неуверенно хмурясь и кусая губы. — Ты выбрала страну, в которую направишься?

— У меня есть условие, Джером, — после непродолжительной паузы серьезным тоном произносит Эби. Я вопросительно приподнимаю брови, глядя в непроницаемые глаза девушки. — Если ты не выполнишь его, то тебе придётся меня связать, но даже так ты не заставишь меня уехать. А если все-таки каким-то чудом удастся, то я найду способ сбежать и найти тебя.

— Звучит устрашающе, — скептически ухмыляюсь я,