Будь со мной нежен - Лилия Орланд

больницы, – сообщила ему свои выводы, присаживаясь на краешек кровати.

– Это ты тут совсем распоясалась без мужского присмотра, – парировал он. И тут же продолжил, не давая мне времени подготовиться и придумать какой-нибудь шутливый, ничего не значащий ответ. – От Вадима ничего нет?

– Папа, я не хочу говорить о нём, – устало вздохнула я. – Лучше скажи, может, нанять тебе сиделку?

– Ещё чего! – возмутился отец. – Я и сам справлюсь!

– Доктор сказал, что тебе понадобится помощь, особенно в первые дни…

– Я не инвалид! – перебил он меня возмущённо.

– Конечно, нет, папа, – я собрала всё своё терпение и погладила его по руке, с нежностью ощущая её тепло.

Он, насупившись, молчал. И я попробовала зайти с другой стороны.

– А что твоя Виктория? Она будет тебя навещать?

– Вика сегодня на смене, – тут же отозвался отец. Выражение его лица начало меняться при одном лишь упоминании об этой медсестре. – Она приедет завтра.

– Вот и хорошо, мне очень хочется познакомиться с ней поближе.

Я поцеловала его в щёку, поправила одеяло и вышла из комнаты.

– Алиса, – голос отца застал меня уже в дверях.

– Что? – я обернулась.

– Я хочу, чтобы у нас что-то получилось. Она мне очень нравится. – его лицо было слишком серьёзным, когда он вглядывался в меня, ожидая ответа.

– Значит, понравится и нам, пап, – убеждённо сказала я. Ему ни к чему сейчас лишнее беспокойство. Да и это первый раз после смерти мамы, когда я слышу от него такие слова.

Я спустилась вниз. Забытый на диване в гостиной телефон мигал зелёным, показывая, что пришло сообщение. Я даже знала, от кого оно.

«Алиса, возьми трубку. Нам нужно поговорить».

И ещё двадцать восемь непринятых вызовов от абонента «Вадим».

Хорошо, что я выключила звук у телефона. Не знаю, о чём Борисов хотел поговорить, но вряд ли я захочу об этом услышать.

Как обычно удалила смс. Запрещая себе что-либо чувствовать в этот момент.

Пусть я не прошла испытание и нарушила договор с ним. Пусть мы потеряем компанию. Пусть я даже никогда больше не увижу Вадима. Всё это оказалось выше моих сил. Я так не могу. И не хочу.

Мне нужны другие переживания и другие отношения. Я нуждаюсь в эмоциональной близости с партнёром. Мне нужно человеческое тепло и поддержка. Если Борисов на подобное не способен, пусть катится лесом.

Как-нибудь проживу без него. И даже без компании. Прорвёмся.

Я налила себе сока и подошла к окну. Снег снова валил хлопьями, заметая лужайку и клумбы. В жёлтом свете фонаря снежинки красиво кружились, создавая сказочную атмосферу. В такой вечер хочется устроить романтическое свидание, пить шампанское из одного бокала и заниматься любовью на пушистом ковре у камина. Хочется, чтобы рядом был любимый человек, который…

Стоп! Это уже лишнее. Больше никакого Борисова, ни в моих мыслях, ни в моей жизни. Эта страница перевёрнута. Я не хочу его видеть. Никогда. Таково моё решение. Оно окончательное и бесповоротное.

Не внимая моему внутреннему намерению оставить Борисова в прошлом, дисплей засветился, сообщая, что абонент «Вадим» всё ещё не бросил попытки дозвониться до меня и поговорить.

Я нажала красную кнопку и выключила телефон. С меня хватит.

Большим глотком допив сок, поставила стакан в мойку. Убрала со стола посуду и, очистив её от остатков еды, загрузила в посудомоечную машину. Мне нужно было что-то делать, чтобы отвлечься и не чувствовать, что я разрываю связь с чем-то важным. С тем, что имеет для меня слишком большое значение.

Я не хотела впускать эти чувства в своё сердце. Но, к сожалению, это всё-таки произошло. «Если прирастёт, отдирать придётся с мясом», – говорил мне когда-то дедушка. И сейчас, как никогда, я понимала, что он имел в виду. Точнее, разумом я понимала. Знала, что без него мне будет лучше. Проще. Спокойнее. Но всё равно было больно. Я сделала над собой титаническое усилие и не позволила появившимся слезам потечь из глаз. Промокнула их рукавом и, несколько раз моргнув, вернула ясность зрению и рассудку.

Я взяла в руки телефон, долго смотрела на него, собираясь включить и не решаясь это сделать. Затем, так и оставив выключенным, положила в карман и поднялась к себе.

Бросила мобильник на прикроватной тумбочке, чтобы услышать звонок будильника. И чтобы легко дотянуться и включить телефон, если вдруг переменю своё решение. Затем погасила свет и долго наблюдала за кружившимися за окном снежинками.

А затем наконец уснула, так и не включив телефон.

31

Возвращение дедушки внесло в нашу установившуюся жизнь радостное оживление, которого нам так не хватало.

Константин Геннадьевич Герер был, как всегда, в своём репертуаре. Дедушка не хотел, чтобы мы его встречали в аэропорту, поэтому «случайно» перепутал дату возвращения и прилетел на день раньше.

Около семи утра я проснулась от неестественного шума, которого просто не могло быть в это время в нашем доме. Приходящая прислуга, подобно тихим серым мышкам, обычно неслышно шуршала по дому. Отец должен был ещё спать, он принял на ночь лекарство.

Отец! Неужели что-то случилось?

Встревоженная внезапно возникшей догадкой я быстро накинула халат и выскочила из комнаты, страшась увидеть санитаров, выносящих накрытые простынёй носилки. На лестнице я замерла.

В гостиной царил настоящий хаос. Всюду была разбросана обёрточная бумага. У подножия лестницы стояли раскрытые чемоданы, заполненные одеждой вперемешку с подарочными коробками.

Кухарка Лидия Ивановна как раз направлялась на кухню, прижимая к груди полголовы сыра. А на диване сидели папа с дедушкой и раскладывали по цветам швейцарские шоколадки.

– Деда? –с секундной заминкой, которая была вызвана неожиданностью, я бросилась к нему в объятия.

Мой любимый дедушка, мой лучший друг снова был дома, вместе с нами.

Я села на диван между ними, одной рукой обняла деда, а другой папу. Вот теперь я была по-настоящему счастлива. Хотя… кое-чего мне всё же не хватало… Но об этом я не буду даже думать.

Дедуля был мастер рассказывать истории. Весь день он потчевал нас байками о Швейцарии, о курортной жизни, лечебной физкультуре, горячих источниках, о мощных фрау, способных дать немалую фору нашим женщинам в тушении горящих изб и останавливании коней на скаку. К вечеру от смеха у меня начала болеть челюсть.

Это был первый по-настоящему радостный день за долгое время. И даже диетическое меню, столь раздражавшее отца, служило поводом для дедушкиных шуток.

После обеда мы отправились на прогулку. Дедуля бодро шагал по расчищенным от снега дорожкам, задавая темп, восхищался нашим воздухом, сравнивал его с швейцарским. Было видно, что