Моё проклятье - Элен Боннет

пока кофемашина делает нам два эспрессо, достаёт из холодильника продукты и сооружает по сэндвичу.

— Налетай, — он ставит всё на стол и сразу же приступает к завтраку. — Рассказывай, что случилось.

Вроде вопрос в лоб, но, зная друга, я понимаю, что он не давит. Даже если промолчу и ничего не скажу, он примет моё решение. Но мне необходимо с ним поделиться, а иначе просто сойду с ума.

— Представляешь, отец решил жениться на Кэтрин, — заглушаю эту фразу горьковатым эспрессо, хоть и без него остаётся неприятный привкус.

Не могу представить, что в нашем доме появится новая жена старика. Она годится мне в сёстры, к тому же постоянно лезет с расспросами, словно уже пытается стать частью семьи. Знала бы Кэт, сколько таких уже было до неё. И где они все?

— Это та сасная блондиночка? — друг хоть и произносит это с сарказмом, но на его лице нет ни тени улыбки.

Дэйв знает, как я ко всему этому отношусь, и в курсе, через что мне пришлось пройти за последние пятнадцать лет. Чего за это время только не было. Всё началось с того, что отец ушёл в себя и полное отрицание действительности. Первую неделю он практически ничего не ел, только пил алкоголь, и если бы не родители Дэйва, то я бы постоянно оставался голодным. Наверное, это одна из причин, почему я презираю спиртное.

В один вечер отец друга закрылся с ним в кабинете, и они долго разговаривали. Я слышал их крики, что-то ломалось, и от страха я сжимался за спинкой дивана. Мне было очень страшно, что я могу потерять и отца, остаться совершенно один. Но потом они вышли, и в глазах старика читалось отчётливое чувство вины.

На следующий день в нашей семье появилась Миранда. Она мне чем-то напоминала маму: такая же добрая, светлая, заботилась о нас с папой. И я снова начал бояться, что она окажется такой же и в один прекрасный момент уйдёт, а мне снова будет больно. Первый год я напоминал зашуганного волчонка, который с трудом идёт на контакт, это заметила мама Дэйва. Не отец, который активно принялся искать замену матери. Нет, не он. Видимо, слова друга на него подействовали, но не так, как бы мне хотелось. Он пытался жить, только вот я не вписывался в его сценарий. Мама Дэйва отвела меня к психологу, потом ещё раз и ещё. Каждый вторник и четверг я ждал этих бесед, потому что там меня слушали, там меня замечали, и это помогало. Постепенно боль отступила, но одиночество и пустота осталась в груди навсегда. А ещё чувство обиды. Оно никуда не денется.

— Да, она, — прокашливаюсь я и продолжаю. — А ещё зачем-то отец сделал ей такое же обручальное кольцо, как было у мамы. Один в один. Сказал, что через три месяца она переедет в наш дом.

— Может, тебе с ним поговорить? Расскажи о своём триггере, он хороший мужик. Косячный, конечно, но скажи, кто из родителей не косячил? Мне кажется, он должен тебя понять, — Дэйв совершенно забывает про завтрак и просто водит кончиком пальца по ободку кружки с кофе. — И ещё, может, это правильно?

— Что именно? — вопросительно смотрю на друга, а у него взгляд такой, будто он что-то хочет сказать, но в то же время боится меня обидеть. — Говори давай. Мне важно твоё мнение.

Дэйв вздыхает и выпрямляется.

— Правильно твой старик делает, — он кладёт обе руки на стол и скрепляет пальцы в замок. — Столько лет прошло, вы должны жить дальше. Она же живёт. Ты тоже должен уже выбить из своей головы дурь про «мне не нужны отношения». Пусть твой отец женится, может, Кэт сделает его счастливым?

Друг замолкает и следит за моей реакцией, а у меня в голове полная каша из красивых фраз: жить дальше, умей отпускать, научись любить. А ещё эмоции зашкаливают через край. Последние несколько недель я совершенно теряю контроль над собой. Мне это не нравится.

— Не знаю, может, ты и прав, — после этих слов Дэйв выдыхает с облегчением. Видимо, боялся, что я восприму сказанное им в штыки.

— Ты вообще простил её?

— Кого — её? Мы что, играем в Гарри Поттера и не произносим то имя, которое нельзя называть? — смеюсь я и кусаю бутерброд.

Общение с другом всегда помогает, он мой личный психолог, и даже, пусть ничего не решилось, просто высказаться — многое значит.

— Маму. Ты её простил? — уточняет он и от волнения постукивает пальцами по поверхности стола.

Мы редко говорим на эту тему, но сегодня придётся признаться самому себе и произнести эти слова вслух.

— А ты бы простил? Я не смог и, наверное, никогда не смогу.

Дэйв кивает, соглашаясь со мной, и задаёт следующий вопрос:

— Зачем тогда хранишь кольцо, раз оно тебе напоминает её? Маму, — говорит он и сразу же поправляет себя.

А это самый сложный и даже для меня до конца не понятный феномен. Я по началу хотел избавится ото всех её вещей. Было очень больно, но от него не смог. Рука не поднялась.

— Оно мне напоминает ту женщину, которой она когда-то она была. До того момента, когда решила нас бросить. В тот день она умерла для меня, — слова на удивление даются легко, и мне кажется, что давно уже нужно было произнести их вслух. — Понимаешь, не знаю, как сказать правильно. Жизнь словно разделилась на до и после, и то, что осталось там, в прошлом, светлое, где она меня любила. Не хочу это терять. Кольцо напоминает именно те хорошие моменты. И красный цвет напоминает мне маму, которая любила и которая никогда бы не предала.

— Ит, тебе нужно поговорить с отцом, — подытоживает друг.

Но мне кажется, что старик лишь посмеётся над этим бредом.

— А что по поводу Лили? — Дэйв резко переключает тему, и на его лице появляется озорная улыбка. — Она же тебе нравится. Не отрицай.

— Я её хочу, и это разные вещи. Сам не понимаю, почему так тянет к ней. Может, из-за того, что она играет в недотрогу, и во мне включаются повадки хищника, — хмыкаю я и пожимаю плечами.

Приглушённый смех Дэйва привлекает моё внимание, уголки его губ расплываются в довольной улыбке, и весь вид напоминает довольного сытого кота.

— Я видел, как ты на гонках смотрел на Лили и на Леона, когда он был к ней критически близко, — Дэйв пытается выбить из меня какое-то признание, только он, видимо, надумывает себе больше,