Моё проклятье - Элен Боннет

Но сегодня я просыпаюсь сам, и от этого грустно. Может, что-то случилось и на меня не нашлось времени из-за взрослых дел? „Я мужчина“ — повторяю про себя слова родного мне человека, и от этого легче. Только почему-то в душе тревожно и страшно, словно должно произойти что-то нехорошее. Может, потому что вчера я снова слышал, как родители ругались, в этот раз как-то слишком громко. Они произносили плохие слова, за которые отец точно бы мне надавал по губам. Я не глупый, понимаю, что их ссоры — это очень плохо, значит, они не счастливы. И отчего-то появляется сомнение в самом себе. Возможно, я сделал что-то не так?

Достаю робота из-под кровати. Он ночует там каждую ночь, охраняет меня. Это мама придумала, когда я сильно болел и мне было страшно засыпать одному. Простуда ушла, а привычка остаётся до сих пор. Встаю и только сейчас улавливаю вкусный запах маминых домашних блинчиков. Я этот аромат не спутаю ни с чем, он ассоциируется с ней.

Радостный подбегаю к столу в комнате и с жадностью съедаю первый блин. Берусь за второй и запиваю ещё не успевшим окончательно остыть какао. Обычно мама делает горячее, значит, завтрак стоит здесь уже какое-то время. Странно.

Замечаю рядом с подносом аккуратно сложенный лист плотной белой бумаги. На нём написано моё имя. По красивым завиткам сразу же узнаю мамин почерк, он у неё какой-то сказочный, волшебный. Любопытство захлёстывает с головой, и мне хочется поскорее узнать, что там написано. К счастью, она научила меня читать по слогам, но, чтобы понять смысл текста, мне приходится перечитывать несколько раз.

Открываю лист:

Сынок, прости! Понимаю, что тебе будет больно принять, а, быть может, ты и вовсе не сможешь этого сделать. Но я не могу больше находиться в этом доме. Прости меня, мой хороший. Ты самое светлое, что у меня есть, но порой, чтобы выжить, приходится оставлять всё самое любимое позади. Я понимаю, что моему поступку нет оправдания, но всего лишь хочу жить. Когда ты вырастешь, возможно, сможешь понять. Ты замечательный, помни это! А ещё очень сильный. Продолжай заниматься музыкой, развивай свой талант. И, самое главное, помни, что я тебя люблю и буду любить всегда, даже несмотря на расстояние. Моим самым главным наказанием за этот поступок будет то, что я не увижу, как ты взрослеешь, как первый раз влюбляешься, получаешь диплом, женишься. Всем сердцем надеюсь, что ты найдешь ту самую, которая будет для тебя всем, и не совершишь ту же ошибку, что и мы с твоим отцом.

Люблю тебя,

Твоя мама.

Не могу понять, шутка это или нет. Остаток блинчика падает на пол, но мне абсолютно всё равно. Срываюсь с места и бегу в комнату родителей, чтобы убедиться, что это лишь глупый розыгрыш. Босыми ногами топаю по прохладному паркету, и вот уже нужная дверь, но в спальне пусто. Пульс шалит, и почему-то с каждым шагом написанные слова мне кажутся самым настоящим ночным кошмаром. Нет, это не может быть правдой. Она не могла! Она же любит меня! А я её! Безумно сильно. Как можно оставить человека, которого любишь всем сердцем? Это точно не правда.

Сбегаю по лестнице в пижаме и вижу отца, сидящего на диване с опущенной головой. На нём нет лица, кожа бледнее его рубашки. Подойдя ближе, я замечаю в его руке лист, похожий на мой. Второй ладонью он проводит по лицу, словно смахивает невидимую соринку, и поднимает на меня уставший взгляд.

— Па, где мама? — теперь шаги совершаю медленные, осторожные, будто сделай я сейчас резкое движение, всё быстрее подтвердится. А так у меня ещё есть шанс. — Я нашёл это у себя в комнате.

Протягиваю отцу свою находку, но он не берёт письмо, а своё выпускает из сжатых пальцев, и оно падает на пол.

— Это же шутка? Мама решила над нами пошутить? — по моим щекам уже текут слёзы, а голос сбивается из-за частого дыхания.

— Иди ко мне, — папа притягивает меня в свои объятия, крепкие, надёжные. Словно говорит ими, что никогда меня не оставит.

Он никогда раньше так открыто не проявлял свои чувства ко мне, а сегодня будто треснула плотина, и отец позволяет себе увидеть во мне ребёнка. Брошенного родной матерью ребёнка.»

Тот раз был единственным, когда папа меня обнял по-отечески. Потом он замкнулся после предательства любимой женщины.

Письмо мамы до сих пор хранится у меня в сейфе вместе с её кольцом. То детское воспоминание по сей день очень ярко и практически не померкло в давности лет. Оно до сих пор живёт в моём подсознании и, скорее всего, никогда не сотрётся. Да, я стал сильным, но вместе с этой силой потерял способность любить. Каждый раз, когда я задумываюсь о будущем, не могу представить, что смогу доверить своё сердце какой-то девушке. Конечно, если оно у меня ещё осталось. Страх предательства тянется за мной из детства, и после того дня я перестал бояться чудовищ под кроватью и в шкафу. Единственным моим страхом стала боязнь, что меня снова бросят.

Не знаю, что сказать отцу на его новость. Просто встаю и киваю ему.

— Поздравляю, — но в душе дикая боль, обида.

Пусть это будет эгоистично с моей стороны, и, наверное, он всё делает правильно, пытаясь жить дальше, но я вновь чувствую себя брошенным и никому не нужным. Не жду, что он ещё скажет, быстрым шагом направляюсь к выходу. Не хочу сейчас оставаться дома.

Придётся снова разбудить Дэйва, но я знаю, что он впустит. Поворчит, конечно, для вида, но потом снова включит лучшего друга. Мне это сейчас необходимо.

Между нашими домами несколько соседских участков. Кто-то уже уезжает на работу, домохозяйки занимаются своими клумбами. Возле дома Дэйва никого не видно, и мне приходится позвонить другу, чтобы сообщить о своём визите.

Как я и ожидал, Дэйв ещё спит, мне приходится подождать, пока он ответит на звонок, а после пустит в дом. Нет желания будить его родителей и рассказывать, что меня привело в такую рань.

— Ит, у тебя уже входит в привычку быть моим будильником, — Дэйв сонно трёт лицо, и мы проходим на кухню. — Будешь кофе?

Если он не получит дозу кофеина, то весь день будет ходить злым. Поэтому я соглашаюсь, к тому же дома поесть нормально не вышло. Мы оказываемся на кухне, и Дэйв в то время,