Под южным солнцем - Маргарет Пембертон

А пока давай вместе наслаждаться Лондоном. — В его голосе зазвучали веселые нотки. — А отцу понравилась Белла. Он полагает, она скоро станет замечательной охотничьей собакой.

Как приятно было чувствовать близость Джулиана. Наталья слышала биение его сердца и ощущала приятный аромат его одеколона. Его губы коснулись ее виска, а затем он протянул руку к ее волосам и начал вытаскивать из них шпильки и бросать их на пол. Наталья замерла; ее сердце учащенно билось.

Неужели он собирается заняться с ней любовью? Прямо сейчас? Посреди бела дня?

Когда последняя шпилька оказалась на полу, ее пышные кудри упали на плечи.

— Мне кажется, тебе следует снять жакет, — хрипло произнес он, приподняв ее подбородок. — Думаю, нам надо лечь в постель.

Наталья тоже так думала. Все ее тело было охвачено приятным томлением, и ей хотелось как можно крепче прижаться к Джулиану. Медленно, не отрывая глаз от его лица, она подняла руку и начала расстегивать маленькие пуговки на жакете.

Глаза Джулиана вспыхнули. Не говоря ни слова, он отошел от нее и задернул шторы, так что в комнате воцарился полумрак.

Наталья повела плечами, и жакет соскользнул с них на пол.

Джулиан подошел к ней, легко поднял на руки и понес в постель.

— Не бойся, — произнес он низким голосом, уложив ее. — Я не причиню тебе боли. Я буду с тобой очень, очень нежен.

Наталья лежала, наблюдая, как он снимает ботинки и носки, затем жилет и галстук, и чувствовала растущее возбуждение.

Она никогда не видела обнаженного мужчины, и ей казалось невероятным, что она вот-вот его увидит, хотя и относилась к этому человеку просто как к другу.

Джулиан привычным движением расстегнул пуговичку на накрахмаленном воротничке и снял его.

Наталья подумала, стоит ли ему сказать, что у нее лишь смутные представления о том, что надо делать на брачном ложе.

При других обстоятельствах мать объяснила бы ей все, что должна знать девушка в этом случае, но бракосочетание было таким скоропалительным и было необходимо уладить столько дел, что для беседы с дочерью у матери просто не осталось времени.

Джулиан снял свою рубашку, обнажив мускулистую грудь, а его плечи выглядели даже шире, чем в одежде.

— Моя мама не успела… — нерешительно начала она. — Я не знаю…

— Это не имеет значения.

Брюки облегали его бедра, и щеки Натальи вспыхнули, когда он начал их расстегивать. Они упали на пол, и она покраснела еще гуще. Без тени смущения Джулиан лег рядом с ней на постель, опершись на локоть и глядя на нее с таким выражением лица, что кровь забурлила в ее жилах.

— Мы не будем спешить, — сказал он, расстегивая первую пуговичку на ее блузке. — У нас достаточно времени…

Джулиан продолжал расстегивать пуговицы одну за другой.

Затем скользнул своей сильной рукой ей под лиф и обхватил ладонью ее грудь, поглаживая большим пальцем сосок. Его теплые жаждущие губы прильнули к ее рту.

Наталья больше не колебалась. Прикосновение его руки вызвало у нее бурное желание. Не представляя, что будет дальше, позабыв о всех своих страхах, она впилась пальцами в его волосы, со страстью приоткрыв губы под его губами.

— Я люблю тебя, — хрипло произнес Джулиан потом, когда они лежали обнаженные с переплетенными руками и ногами и их тела блестели от пота. — Я люблю тебя всем сердцем и буду любить всю оставшуюся жизнь.

Она удовлетворенно пробормотала что-то невнятное, уткнувшись лицом в его шею.

Джулиан крепко сжал ее в объятиях, ожидая услышать желанные слова. Но они не последовали. Он подавил разочарование. Они еще придут. Она не стала бы так страстно отвечать на его ласки, если бы не любила его. Это просто невозможно.

На следующий день, через неделю после убийства эрцгерцога и герцогини в Сараево, Джулиан знакомил Наталью с Лондоном. Они бродили, взявшись за руки, по Риджент-парку, ели в кафе вкусное клубничное мороженое, посетили Вестминстерское аббатство и кормили голубей на Трафальгарской площади.

Наталья и вдали от дома по-прежнему тревожилась о судьбе Гаврило и Неджелко, все еще напряженно прислушивалась, не предъявила ли Австрия ультиматум Сербии, и тем не менее она была невероятно счастлива.

Но блаженство длилось недолго. Утренние газеты сообщили, что арестованы еще двое убийц — Трифко Грабец и Данило Илич.

— Ты их знаешь? — спросил Джулиан Наталью, размышляя, сколько еще людей вовлечено в авантюру и сколько еще будет арестовано.

— Я знакома с Трифко. — Она вспомнила о встречах в «Золотом осетре», и по ее телу пробежала дрожь. Ей никогда не нравился Трифко, в отличие от Гаврило и Неджелко, но мысль о том, что он должен предстать перед судом по обвинению в убийстве, ее ужаснула.

— А с Иличем? — настаивал Джулиан.

Наталья покачала головой. Если Неджелко бросил бомбу в автомобиль эрцгерцога, а Гаврило стрелял в него и герцогиню, в чем же заключались преступления Трифко и Илича?

С этого дня они ежедневно покупали газеты. В середине недели были опубликованы сообщения о том, что в Боснии арестовано еще несколько десятков человек по обвинению в совершении преступления, а в конце недели Джулиан получил письмо от Алексия, в котором тот сообщал, что австрийское правительство потребовало выдачи Натальи. Он решил не говорить ей об этом. События в Сараево и Белграде и без того слишком ее беспокоили, и лишние волнения были ни к чему. Она находилась в Лондоне и была в полной безопасности.

23 июля Австрия направила сербскому правительству угрожающий ультиматум. Теперь Наталья не могла пожаловаться на отсутствие у англичан интереса к событиям в Сараево и Белграде. Газеты пестрели сообщениями об ультиматуме и утверждали, что война неизбежна. Германия заявила о своей поддержке Австро-Венгрии в случае объявления войны Сербии. Россия и Франция заявили, что будут на стороне Сербии.

Ответ сербов не заставил себя ждать. Фактически все пункты ультиматума были отклонены.

28 июля Австрия объявила войну Сербии. В ноте говорилось, что вечером того же дня австро-венгерские войска атакуют Белград.

Наталья была потрясена, а Джулиан почти все время находился в Форин оффис как специалист по балканским делам.

1 августа Германия объявила войну России, и та начала всеобщую мобилизацию. Два дня спустя была объявлена война Франции.

— Следующей будет Англия, — сказал Джулиан; его глаза покраснели от бессонных ночей. — Если это произойдет, я немедленно вступлю в армию.

К горлу Натальи подступил комок.

— Значит, я останусь одна с твоими родителями! Я не вынесу этого! Не переживу!

— Ты должна, — мягко сказал он, обнимая ее и укачивая, словно ребенка. — Каждого из нас ждут тяжелые испытания. — Он не добавил, что не все смогут при этом выжить.