Россия XVIII в. глазами иностранцев - Коллектив авторов

числе трех человек пытали это один после другого, не желая вовсе польстить ее владельцу. Владелец же этот был сын последнего воеводы астраханского, по имени Петровского[52], убитого стрельцами, сбросившими его с высоты башни. Сын же этот был еще ребенком, когда это случилось, и рассвирепевшие стрельцы было и его повесили за ноги и сняли только через двое суток. Такое истязание изувечило его ноги, так что и теперь он почти не владеет ими. Впрочем, немного они все-таки служат ему, при помощи приспособленных к его ногам башмаков и костылей под мышками.

К вечеру явился тот, кто представляет патриарха, в священническом плаще и распевая под звон колокола. Это было знаком для того, чтоб расходиться: его величество тотчас же удалился со всем своим обществом доканчивать посещения, которые он хотел еще сделать. 6-го числа праздновали крещение, точно таким же образом, как и в прошлом году, с тою только разницей, что в этот раз не было уже в ходу такого множества духовенства. Также не несли и такого количества шапок, о каком говорили мы в прошлом году, так что можно полагать, что со временем будет еще больше перемен в отношении подобных торжественных ходов.

20-го числа царь прислал приказ важнейшим русским господам, госпожам и многим другим особам в числе трехсот человек явиться в Измайлово в 9 часов утра. То же самое предписано было и иностранным послам, большей части купцов и супругам их; таким образом, должно было собраться до пятисот человек, из которых каждому предложено было непременно принести царице подарок при ее поздравлении. Подарки эти состояли обыкновенно в разных изящных вещицах и редких изделиях, золотых и серебряных, в великолепных медалях и тому подобных вещах, смотря по желанию каждого. Но прежде поднесения подарков их записывали в книгу, с обозначением имени каждого приносившего дар, а затем вручали их в руки одной из молодых княжен, которая дозволяла после этого целовать приносителю руку свою. Большая часть бояр и боярынь, вручавших вначале свои подарки, разъехались по домам, остальных же пригласили к обеду. После обеда были пляски и веселились до полуночи, после чего уже разошлись.

В ту же ночь в Москве случилось печальное происшествие на свадьбе у капитана Стата. На свадьбе этой два лекаря плясали со своими женами, как вдруг явились туда и два офицера, которые вздумали было отнять у мужей их жен, с тем чтобы самим поплясать с ними. Произошла ссора, кончившаяся тем, что один из офицеров, состоявший на службе его величества, по имени Бодон, обнажил шпагу и проколол ею насквозь одного из лекарей, называвшегося Гарре, родом француза. Не имея ничего для обороны, лекарь упал и тут же умер. В то же время другой лекарь, по имени Гови, ранен был другим офицером, капитаном Саксом. Почувствовав рану, Гови зажал ее пальцем и обратился было в бегство, но капитан погнался за ним и заставил его вбежать опять в свадебную комнату, где он и упал без чувств подле своего товарища. Но здесь один из друзей Гови, уняв кровь, истекавшую у него из раны, привел его в чувство. Названные офицеры до этого еще стали было приставать к госпожам, что один из бывших там лекарей, схватив шпагу, а другой, вооружившись стулом, заставили их удалиться из комнаты. Раздраженные сим офицеры снова ворвались в комнату, сделали вторичное нападение на сказанных лекарей и тут-то, на глазах всего общества, совершили описанное выше убийство. Нетрудно представить себе всю сумятицу и ужас, какой произвело это происшествие. Пользуясь суматохой, офицеры скрылись и были взяты только через два уже дня и заключены под стражу. Полковник их, сам бывший свидетелем убийства, уговорил слугу своего разными льстивыми увещаниями принять преступление на себя и заявить, что это будто бы он нанес смертельный удар, обещая ему за то прощение и свое покровительство. Этот невинный слуга поддался на это и принял на себя всю вину. Однако ж, когда его призвали к допросу, он признался во всем и указал действительного убийцу, но было уже поздно, как увидим это ниже, в своем месте.

В это время царь порешил отправиться в Воронеж в сопровождении нескольких русских вельмож и нескольких немцев, которые и получили приказание изготовиться к этой поездке. 25-го числа я также получил приказание через г-на Кинзиуса, который объявил мне накануне еще, что его величество желает, чтобы я до моего отбытия из его государства взглянул на эту местность, на имевшиеся там корабли и на все, достойное там примечания. Я принял повеление и приготовил все необходимое мне для такого путешествия.

Между тем приблизилось время бракосочетания боярина Ивана Федоровича Головина[53], сына Федора Алексеевича Головина, первого государственного министра, с госпожою (Анною) Борисовною Шереметевой, дочерью Бориса Федоровича Шереметева, фельдмаршала, который отправляем был его величеством во многие посольства, и особенно к венскому двору, где он приобрел большое расположение и получил Мальтийский орден.

Так как бракосочетание это имело некоторые особенности и так как оно происходило между двумя особами, знатнейшими в государстве, то я приведу здесь отдельное его описание. Совершалось оно 28-го числа того же месяца во дворце боярина Федора Алексеевича Головина, с нарочным великолепием для того убранном. Это деревянное здание, хорошо сложенное по правилам искусства, со множеством прекрасных покоев, высоких и низких, лежит невдалеке за Немецкой слободой, на другой стороне реки Яузы. В отличном порядке там расставлено было множество столов в одном верхнем громадном покое, в котором гремела и музыка. В другом смежном покое приготовлен был стол для сестры его величества, царицы и трех юных книжен; для множества придворных девиц и для многих русских господ и госпож — особый стол. Собралось туда и множество любопытных зрителей. Около 11 часов молодой вышел один в приемный покой, что на левой руке, где принимал поздравление от господ, которых угощали, по его приказанию, очищенной. В 12 часов ему доложили, что время идти к месту венчания, куда он и отправился, сопровождаемый звуками труб и литавр, ожидавших его у входа. Местом венчания была небольшая дворцовая часовня, находившаяся в нескольких шагах от дворца. Трудно было бы воспроизвесть все великолепие этого торжества. В нем его величество принял на себя обязанность распорядителя (маршала) и везде присутствовал лично сам. Как только жених прибыл в часовню, послали за невестой в дом покойного г-на Гутмана, в Немецкой слободе, насупротив Голландской церкви. Дом этот уже несколько времени уступлен был, по приказанию его величества, фельдмаршалу, отцу невесты. В него невеста была накануне еще