bratia - Gradinarov

– Я читал дневники Миддендорфа, где он, сославшись на слухи, пишет о залежах угля. Правда, он прошел Норильские горы верст на сто севернее, когда двигался на Хатангу, – сказал Шмидт.

– Хочу вас пригласить, Федор Богданович, посмотреть эти горы до большой воды. Я думаю, что поездка у вас вызовет интерес.

– Я с большим желанием съезжу вместе с вами и постараюсь хотя бы визуально разобраться в структуре гор, соответственно и залежей. Правда, сейчас будут сложности из-за толстого снежного покрова. Но я обещаю вам еще раз заглянуть после первого этапа экспедиции в начале сентября. А как вы мыслите здесь открыть медеплавильную печь?

– Вы наверняка знаете, Федор Богданович, каждый завод начинается с первого колышка. Я же хочу начать с медеплавильной печи. Открыть две штольни по добыче руды. Заложить два жилых дома: один для технического персонала, второй – барак для рабочих. Далее баню, столовую, лабазы медной руды и черной меди, кузнечную и плотницкую. Содержать при заводе тысячное оленье стадо, штук пятьсот грузовых нарт и человек пятнадцать каюров из числа инородцев. Они же будут и грузителями. Подробнее об этом расскажет Петр. Он был на медеплавильном заводе на Алтае и имеет рекомендации главного инженера завода для зачина нашего дела. Кытманов уже заказал расчеты печи, а Петр – необходимое техническое оснащение. Часть придет уже в следующую навигацию.

– Большое дело вы задумали и необходимое. Но очень рискованное. Развести большой огонь на вечной мерзлоте и не уйти в тартарары?! У меня большое сомнение! Очевидно, придется фундамент печи строить на деревянных сваях, да так, чтобы не было растепления грунта. Начнись осадка свай, сразу пойдут трещины кирпичной рубашки печи, затем и разрушение. Капризы вечной мерзлоты до сих пор не изучены. Хотя на деревянных сваях стоит весь Санкт-Петербург, причем город многоэтажный. Возможно, проектировщики что-нибудь оригинальное предложат. Степень риска вы теперь представляете, но от идеи плавки меди не отказывайтесь. Теперь о кирпиче. Тут простой, а нужен огнеупорный, шамотный. Такую адскую температуру церковный кирпич не выдержит или выдержит, то всего несколько плавок, а потом станет пылью. И печь ваша просто разрушится. Потому необходимо многое предусмотреть согласно технологии плавки медной руды.

Я же, по возвращении в столицу подготовлю доклад на ученый совет и записку в правительство о залежах полезных ископаемых в бассейне реки Енисей и необходимости их разработки в ближайшей перспективе. Там, вероятно, найдет место и ваше открытие.

– Федор Богданович! А не наложит потом правительство лапу на открытые мною месторождения?

– Открытое месторождение нельзя считать вашим. Земля казенная, и что в ней – принадлежит державе. А право на разработку требует оформления документов, контракта на аренду такого участка земли, ежегодных выплат налогов и других формальностей. Но могу заверить, пока не будут проведены анализы здешних руд, не просчитаны их объемы, не сделана детальная геологическая экспертиза территории залежей, не просчитана экономическая сторона разработки, в правительстве никто и усом не поведет, чтобы выделить средства на эксплуатацию. Хотя Россия и нуждается в меди. В России есть более дешевые и более доступные месторождения. Пока не выберут из недр подчистую, что находится под боком, на Север никто не обратит внимание. Возможно, начнут изучать подобные перспективные территории, чтобы лет через сорок-пятьдесят, когда ближние запасы иссякнут, устремить сюда свои затуманенные невежеством взоры. Наша Академия не раз выходила с прошениями в правительство об использовании северного морского пути, о создании геологических экспедиций по изучению недр северных территорий. Ответ один: рано, несвоевременно, нет кредитов.

Вошла Катерина Даниловна.

– Самовар готов! Предлагаю чаю с вареньем. Аким, внеси, пожалуйста, кипяток!

А сама освободила место на столе, убрав несколько порожних тарелок, остатки строганины, жареной рыбы и грибов.

– Сюда ставь, Аким!

От ведерного расписного самовара за столом стало еще теплей.

Киприян Михайлович сидел, подперев голову, и сокрушался:

– А может, зря я затеял возню с медной рудой. И Кытманов подзадорил. Деньги вгоню, а отдачи не получу. Не лучше ли по-прежнему вести купеческие дела, в которых я дока, как вы, Федор Богданович, в науках.

– Рисковать надо! В науке интуиция и риск – первое дело, а уж потом расчеты и доказательства. Иные ученые годами решают какую-то проблему и уходят из жизни, к сожалению, не достигнув цели. Обидно, но последователи пойдут дальше. И, возможно, они найдут то, к чему стремились предшественники. Тоже риск! Рискуйте, господин Сотников! Ибо только медью вы впишете свое имя в историю освоения Таймыра!

– Благодарю, господин Шмидт, за благословение! За здоровое благословение! Боюсь разориться! А мне детей растить! – перевел в шутку напутствия Шмидта. – А теперь давайте чайку попьем с баранками.

Федор Богданович взглянул на напарника. Тот, откинувшись на стул, задрав голову, засыпал. Его курносый нос шевелился при вдохе и выдохе, а кадык, словно худой локоть, казался вторым подбородком. Легонько толкнул его в бок. Тот уронил длинноволосую голову вниз и захрапел.

– Василий, проснитесь! Испейте чайку, и пойдемте отдыхать, – умолял Шмидт.

Храп прекратился. Савельев поднял голову, отбросил назад волосы и извинился:

– Притомился малость за дорогу! После баньки и сморило.

– Ничего, Василий, бывает! Это хорошо, что засыпаете в любом положении: за столом, на нарте, в лодке. У вас здоровый сон, а значит – полноценный отдых! – поддержал препаратора отец Даниил. – Завтра я приглашаю вас с Федором Богдановичем посетить мой храм. А через день можно съездить на майны сети проверить. Как, не против?

– Мы сейчас в распоряжении Киприяна Михайловича: что он предложит, то мы и примем! – Шмидт развел руками.

Вновь появилась Екатерина Даниловна:

– Ну как чаек, господа? Не сопрели еще?

– Такого чая я давно, даже в столице, не пивал. И еще скажу, Екатерина Даниловна, большое спасибо за вкусное и обильное угощение!

– На здоровье, дорогие гости! Завтрак у нас в девять, обед в четырнадцать, ужин – в девятнадцать. Прошу не опаздывать гостей, в том числе и хозяина.

В комнату вбежал Сашка:

– До свидания, дорогие гости! До свидания!

Все засмеялись. А отец Даниил сказал:

– Ну, попугайчик! Уже просит расходиться по домам. Да мы и так засиделись, внучок. Наговорились вроде, а еще хочется.

– Впереди – полтора месяца. Вдоволь наговоримся! – успокоил Шмидт.

– Вам обязательно надо побывать на охоте в конце мая. Гусь идет тучами. Погода бывает мягкая. Солнце греет, как на экваторе. Загар пристает к телу в два счета! – советовал Киприян Михайлович.

– Сидишь один в скрадке, а вокруг залитая солнцем тундра. Ноздреватый снег впитывает солнце, кое-где на черных шапках сопок парит земля, и уставший после полета гусь стаями плюхается на вытаявшую землю. И мне, упоенному свежестью весенней жизни, не хочется поднимать ружье. Теплый воздух греет не только тело, но и душу. И хочется жить. И не хочется лишать жизни даже птиц, – поддержал священник.

– Вы, оказывается, лирик, отец Даниил, а я думал, догматик, как и большинство вашего брата. Значит, к каждой церковной догме подходите творчески, давая возможность прихожанам выбирать тот или иной вариант восприятия ваших проповедей?

– Не всегда, Федор Богданович! Но пытаюсь из догм сделать кое-что жизненное. Я не хочу слепой веры, слепого фанатизма. Я хочу умного восприятия прихожанами христианского учения.

Они вышли в сени. Аким подал батюшке тяжелую волчью шубу песцовую шапку Священник протянул руки провожающим:

– Оставайтесь с Богом! До завтра!

Авдотья Васильевна, пока гости сидели за столом, успела заправить постели свежим бельем. Аким залил керосином лампы и подложил дров в печи, чтобы гостям было тепло.

Савельев сразу захрапел, стоило добраться до подушки. Федор Богданович сделал пометки в дневнике, набил трубку табаком, оделся и вышел на крыльцо. Облокотился на перила, медленно курил и смотрел на Кабацкий. Он думал, чем заняться в первую очередь при подготовке экспедиции. Илларион Александрович Лопатин не поручал ему никаких дел. Но, будучи опытным и дотошным, он хотел до приезда лопатинцев разрешить задачи, рекомендованные Киприяном Михайловичем Сотниковым. Он с нетерпением ждал возвращения Петра Михайловича с Хатангского зимника.

Двадцатого апреля к старшему Сотникову прибыл гонец с весточкой от Петра. Тот сообщал, что торг прошел удачно и двадцать пятого обоз возвратится. Гонец догнал караван на станке Угарное, взял письмо и через сутки был в Дудинском. Киприян Михайлович сообщил о приближении каравана Шмидту.