Мой друг – предатель - Сергей Скрипаль

– Куда палишь? – толкнул я в бок Щербу.

– Там они, там, – он показал стволом автомата за изгиб горы.

Тропы там нет, значит, просто сползают вниз, надеясь выбить нас от пещеры. Вытаскиваю гранаты, протягиваю парочку Щербе.

– Давай, Толян! – Выдергиваю кольцо, встаю на колено и бросаю снаряд подальше, за ним еще один.

Толик не отстает, тоже забрасывает свою пару. Бросаемся за бруствер одновременно с первым и слившимися с ним последующими разрывами. Ба-бах, ба-бах, ба-бах, ба-бах… На наши каски и спины сыпятся камушки, пыль поднимается сплошной пеленой. Ни хрена не видно! Однако бьем из двух стволов туда, где были взрывы. Мой автомат щелкает впустую; выдергиваю магазин, вставляю новый, передергиваю затвор.

За нашими спинами равномерно работает «РПК» Шохрата. Поворачиваюсь к нему. Узбек стоит на одном колене и упоенно шарашит вверх над входом в пещеру, по скальному гребню. Оттуда тоже слышны выстрелы, но ни Шохрат, ни духи не бьют прицельно, их пули ложатся широким веером далеко от нас, охают, зарываясь в тонкий слой почвы, или жужжат сердито, срикошетив о камни. Вновь сверху поползла осыпь; камни сыпятся мелкие и крупные, даже потихоньку вырастает барханчик у входа в пещеру.

– Узбек, граната! – кричу изо всех сил.

Вижу, как округлое ребристое тело катится вниз вместе с камнями, но не успевает упасть, взрывается почти над козырьком пещеры. Ба-бах, разрыв, мелкие камешки разлетаются вместе с гранатными осколками, к счастью, еще высоко. За первой гранатой падают еще две. Я все ору Шохрату:

– Уходи, уходи! – и для убедительности машу рукой в сторону пещеры.

Шохрат не слышит, долбит из пулемета вверх и оборачивается ко мне в тот момент, когда граната ударяет его в «лифчик», отскакивает и набухает ярким разрывом. Падаем с Толяном на землю. Я больно ударяюсь локтем о камень, но почти не реагирую на это. Еще взрыв!

– Узбек, бабай гребаный! – кричу Шохрату в наступившей тишине, резко диссонирующей с тем, что только что происходило. – Уходи в пещеру!

Подскакиваю к Шохрату. Он лениво гребет пыль, словно неумелый пловец в воде, поджимает колени к груди. Пулемет отброшен. Ствольная коробка покорежена, отскочила в сторону, затвор вывалился. На хрена мне это?! Хватаю Узбека под мышки, тащу его к пещере. Ноги Шохрата цепляются носками за пулемет, пустые магазины, поднимают чертову пыль. Подбегает Щерба, подхватывает ноги Шохрата. Заносим Узбека внутрь, осторожно переворачиваем на спину на нарах. Броник выдержал удар, помогли и автоматные магазины – из них выворочен металл, ткань «лифчика» и броника иссечена. Только вот из разорванного, изуродованного горла рывками вытекает кровь, лицо иссечено до неузнаваемости, губы, нос, щеки свисают рваными кусками мяса; глаз нет – пустые дыры, наполненные кровью. Все обожжено, черные хлопья копоти смешиваются с кровью, стекают на грудь, под голову Шохрата. Тяжкий свист легких, короткая судорога. Все.

Не могу поверить. Вставай, вставай же, Узбек! Так хочется, чтобы Шохрат поднялся, пусть и израненный, дурашливо затянул бы какую-то песню, улыбнулся во весь рот, подхватил бы свой «РПК», зацокал языком от возмущения, что вышло из строя оружие… Нет.

Духи снова открыли огонь, теперь уже слева и справа от пещеры. Я дал из ракетницы зеленую и красную ракету. Мы прижались с Толиком к стене пещеры у выхода. Вовремя. БМП плотно ударила из пушки. Я все время переживал, что снаряд ворвется в пещеру, попадет в ящик с минами. Быстро перекатился к нему, начал толкать тяжелый ящик, чтобы убрать его поближе к стенке. Толик подскочил, помог оттащить. Я намеренно не смотрел в сторону Шохрата, не мог видеть его мертвое тело. Опять тишина. Пыль свободно влетает под ветром в пещеру, надо бы опустить защитный полог, свернутый валиком вверх, зацепленный за специальный металлические крюки. Но зачем? И так обзор сужен до предела. Подходим к выходу. Пытаемся разглядеть, что там, внизу. Да что тут увидишь!

Слышу в небе гул самолетов. Неужели бомбардировщики? Точно! Глухие разрывы где-то за горой подтверждают мою догадку. Бомбят, бомбят минные поля. Духи совсем замолчали – либо сбили их пушкой с горы, либо ошалели от бесперспективности захвата пещеры назад. Чего теперь-то, все равно минные поля уничтожаются с воздуха.

Я подошел к Шохрату. Кровь уже загустела, почернела, запорошилась пылью. Сорвал со входа полог, накрыл им тело Узбека. Теперь сидел на земле у нар, курил сигареты одну за другой, тупо смотрел на берцы. Толик замер у входа в пещеру, прислушивался. Пыль улеглась, в пещеру заглянуло солнце. Внизу неподалеку от БМП стояла «вертушка», еще две заходили на посадку. С той стороны, откуда мы пришли в этот долбаный кишлак, клубами вздымалась дорожная пыль – шла колонна из нескольких БМП и БТРов. В небо взметнулась зеленая ракета – нам сигнал, чтобы спускались.

Постелили на землю полог, переложили тело Шохрата, сняли с него «лифчик» и броник. Забрали автоматы, спустились с телом метров на пятнадцать вниз. Я вернулся в пещеру, закрепил три растяжки. Одну замаскировал под тонким слоем пыли и камешков, что ссыпались сверху, вторую установил прямо в ящике с минами – попробуй, открой крышку, жахнет от всей души! Третью, памятуя коварство и хитрость наших и духовских минеров, поставил так, чтобы было видно, что она была замаскирована, но то ли грунт сдуло ветерком, то ли небрежность сапера, и проволока все же оказалась видна. Добро пожаловать, снимай растяжку, однако при этом обязательно потянулась бы другая проволочка, с первой растяжки. А пускай не лезут!

Я спустился вниз к Толику с Шохратом. Пошли вниз. Голова Узбека безвольно каталась в такт нашему ходу, кусок брезента сполз с лица, потом обнажил грудь. Кровь уже не стекала, только набухала на страшной рваной ране под нижней челюстью Шохрата, лоснилась на ярком свете, прорывалась тонкими ручьями, сгустками выталкивалась сквозь раны, капала под плечи. Толстая ткань выскальзывала из рук, больно тянула ногти, но мы шли и шли размеренным шагом, стараясь погасить качку. Ремень автомата все норовил соскользнуть, то и дело приходилось рывком плеча вверх возвращать его на место. Я пожалел, что не закинул его накрест за спину. Даже если бы сейчас на нас выскочил дух, не знаю, смог бы я бросить на землю тело убитого товарища. Да еще с удивлением обнаружил, что за спиной у меня и «бур» болтался. Когда я его взял? На хрена тащу с собой? Толик шел впереди, я видел его побелевшие руки; изо всех сил Щерба пытался удержать упорно выскальзывающий брезент.

– Толян, давай, покурим! – предложил я.

Мы бережно опустили страшный груз на камни.

– Братцы, я попал! – трагически прошептал Гена, выплюнул разжеванную спичку. – Мать моя – женщина, как же я вляпался!

– Ты чего, Лиса? – полюбопытствовал я, выпадая из сладкой дремотной неги.

После стрельб из рогатки угомонились, уселись в небольшой беседочке, попивали пивко, минералочку, курили, о чем-то потихоньку разговаривали. Поскольку мне пришлось мало спать в вагоне, где бесконечно стучали дверями тамбура мужики, ходившие покурить, плакали в духоте дети, сосед по купе беспрерывно храпел – вот и сморило меня в тенечке да под легким ветерком на раскладушке.

– Так что случилось? – поинтересовались и Татарин с Джоном.

– Я же еще вчера обещал Ольке, что вечером заеду в магазин за костюмом. Я ж пока жених без пиджака! – горевал Гена.

– Ага, и без штанов! – звонко рассмеялась Марина, незаметно вошедшая в беседку.

– Геша, ну чего ты паришься? – веско заговорил Джон. – Поехали сейчас. У тебя стрелка с Олей в пять?

– Точно! В пять! – закивал Лиса.

– А сейчас, господа, только десять утра, – ткнул в «Сейко» на своей руке Татарин. – Собирайся давай. Поехали в лабаз!

Решено было, что поедут за костюмом для жениха Джон, судя по всему, разбирающийся в галстуках и узлах на них, и Татарин, как мощная сила, способная пробиться к любому прилавку, хоть и очередей-то теперь по определению не было. Но решено, значит – едет. В качестве оценщицы на пригодность будущей покупки отправляется Марина. Мне удалось откосить: Гена пожелал, чтобы я за хозяйством приглядывал. В помощь мне оставили Наташу, которая спала где-то в дальней комнате дома.

– Не, не, не, мужики! Я с вами поеду, – возразил я. – Мне костюм Гешин не нужен, но мяса для шашлыка нужно все же взять. Коль уж проиграл, проставляюсь! – отмел я сразу возражения парней.

– Серый, так зачем тебе с нами ехать? Мы же в центр поедем, а мясные лавки вон, за углом, через десяток домов! – махнул рукой Лиса куда-то в сторону.

– Ха, ну, тогда валите побыстрее, а я за мясом пойду!

И правда, мясной магазинчик под названием «Мясная лавка» оказался совсем рядом. Пожилая женщина-армянка показала мне все, чего я попросил. Взял солидный кусок свиной шейки, с косточками, с прослойками сала. Рассказал тетке, что шашлык буду готовить, где приправ-то взять настоящих? Женщина ушла в подсобку, вынесла целый патронташ из целлофановых трубочек.