Коварный лед - В. ван Эмландт

Минут пятнадцать комиссар занимался чемоданом. Один за другим он вынимал различные предметы и после длительного или краткого осмотра клал их на стол. Потом сделал знак Лангефелду уложить все обратно. Настала очередь саквояжа, но и тот не дал ничего интересного. Миродель, который молча смотрел, сказал с улыбкой:

— Похоже, мой друг, мы оба ошиблись. Пока вы работали, я тоже не сидел с закрытыми глазами. В этой комнате есть только два места, где могут находиться стекляшки. Прутья для гардин на окнах и бронзовые шары на стойках этой элегантной кровати.

В ответ Ван Хаутем проворчал что-то непонятное. Он сел на хромоногий стул рядом с Мироделем и начал рассеянно набивать трубку, в то время как два агента продолжали обыск. Комиссар уже поднес горящую спичку к табаку, как вдруг его цепкие глаза сузились. Рука остановилась на полпути; Ван Хаутем опомнился, только когда обжег себе пальцы.

— Мы не ошиблись, Миродель! Я знаю, где он спрятал остаток девяноста шести бриллиантов магарани. Даю вам пять минут на разгадку.

Миродель недоверчиво посмотрел на своего соседа. Но сероголубые глаза амстердамца сверкали таким торжеством и уверенностью, что французский сыщик просто не мог усомниться в точности неожиданного признания. Как хищный зверь в поисках добычи, он встал и на цыпочках двинулся по комнате, а Ван Хаутем, на этот раз более осторожно, раскуривал свою трубку.

— Прекратите поиски, ребята. Дело закончено. Приведите помещение в порядок. Чемоданы возьмем с собой на Эландсграхт.

Миродель остановился у замызганного умывальника, ощупал снизу раковину, потрогал, хорошо ли прикреплено зеркало к стене, пустил воду и наконец взял в руки большую головную щетку. Потом бросил на Ван Хаутема испытующий взгляд, чтобы убедиться, не искать ли тайник в щетке.

— Со щеткой вы ошибаетесь, Миродель! Тепло, но пока не горячо. Еще полторы минуты!

Француз недоверчиво посмотрел на большой кусок дорогого мыла, которым пользовались, по-видимому, всего несколько раз. Он вопросительно взглянул на своего старшего коллегу, и теперь комиссар весело ему кивнул.

— Угадали, — великодушно сказал он. — Смотрите, возле умывальника, около трубы, лежит длинная коробка с мылом; у нее такой вид, точно Фрюкберг купил ее уже после того, как оставил пансион. Крышка валяется рядом, и каждому видно, что он вынул один кусок, а еще два осталось. Но у меня хорошее зрение, Миродель. Отсюда я вижу на этикетке название магазина, где куплена коробка. «Братья Дюпарк… Рю де ля Пэ… Париж». Я не так хорошо знаю Париж, как вы, но цены в магазинах на рю де ля Пэ чрезвычайно высоки, и купленное там туалетное мыло стоит наверняка очень дорого. Один свидетель, которого я допросил сегодня утром, проговорился, что Фрюкберг пользуется самым дешевым мылом, а волосы смачивает плохонькой туалетной водой. Если верить этим показаниям — хотя я должен сказать, что свидетель довольно много лгал, — то никак нельзя ожидать, чтобы вчера или позавчера Фрюкберг вдруг надумал мыться самым дорогим мылом, которое… продается в Париже. Ну как? Закончим этот знаменательный день следующей гипотезой. В этой коробке с мылом и в другой такой же прибыли из Парижа девяносто шесть бриллиантов. По шестнадцати в каждом из шести кусков мыла. Половину их Фрюкберг пожертвовал с какой-то особой целью, и они в целости и сохранности лежат в сейфе нашего управления. Другую половину он хотел присвоить. Будь он поумнее, он удовольствовался бы своей половиной. Но ему захотелось иметь все, на этом он и погорел.

С этими словами комиссар встал. Не спеша вынул карманный нож, взял у Мироделя кусок мыла, положил его на газету, которую заметил на выступе камина, и начал осторожно срезать с боковой стороны куска тонкие полоски. Вскоре нож за что-то зацепился. Очень осторожно Ван Хаутем стал расковыривать мыло вокруг того места, где из розовой массы показалась сверкающая точка. Наконец на газету с резким стуком упал кусочек неправильной формы. Комиссар отмыл его под краном и показал своим спутникам бриллиант, который в тусклом свете лампочки сверкал на его мокрой ладони так, что любо-дорого было смотреть.

— Браво! — в один голос невольно воскликнули Миродель и оба полицейских, которые никак не могли понять, почему их шеф, вместо того чтобы, как положено, арестовать этого типа, прятавшегося на чердаке, обращается с ним так вежливо и предупредительно. Они с удивлением переглянулись.

— Я расскажу об этом случае Фиделю, и мы оба от души посмеемся над тем, в какое нелепое положение попал руководитель крупнейшего отделения Паркингтона… Если только вы не задержите меня за незаконное пребывание в спальне буфетчицы.

— Помещения гостиницы на Принс Хендриккаде, — сказал Ван Хаутем задумчиво, — пожалуй, можно рассматривать как общественную территорию, а не как частное владение. Нет, здесь нет состава преступления, за которое я мог бы привлечь вас к ответственности. Но я оставляю открытым вопрос, порядочно ли пользоваться слабостью молодого, неопытного коллеги, почти девочки, чтобы подставить подножку конкуренту. Наверняка не этому вас учили, Миродель, когда вы работали под руководством Фиделя.

Французский детектив помрачнел.

— Я считаю упрек незаслуженным. Не договорись я с фройляйн, она угодила бы в лапы наших противников и уж тогда вряд ли имела бы случай раскаяться в своей доверчивости. Ей не на что жаловаться. Я сообщал ей полезные сведения, и, если бы она взялась за дело по-другому, она выследила бы эти девяносто шесть бриллиантов.

— И, вероятно, стала бы воровкой. Наверняка повела бы со своим хозяином нечестную игру.

Ван Хаутем завернул бриллиант в обрывок газеты и спрятал в жилетный карман, а поврежденный кусок мыла вместе с двумя другими кусками положил в коробку, которая затем исчезла в его портфеле.

— Снесите багаж в машину, — сказал он своим помощникам. — Пойдемте, Миродель, мы здесь закончили. Куда вы теперь? На аэродром или на поезд?

— Я успею на парижский поезд восемь десять. — Сыщик говорил сухо и недовольно. Неодобрительный отзыв нидерландца о способе, каким он хотел обставить своего конкурента Целлера, несколько ошеломил его. Ван Хаутем забыл, думал он, что я уже не служу во французской полиции, а зарабатываю свой хлеб как частный детектив, да еще в американской фирме, которая не очень-то стесняется в средствах, если игра идет по-крупному. Впрочем, нет никакого смысла рассуждать об этом, потому что чиновник, закоснелый в служебной рутине, все равно ничего не поймет.

— Ваше внезапное появление в ресторане «Артио» и здесь, в гостинице, говорит о том, что сегодня за мной внимательно следили. Теперь, полагаю, вы можете снять слежку, потому что я только где-нибудь перекушу и затем прямо на поезд.

Комиссар не мог скрыть улыбки.

— Ах, — сказал он по обыкновению добродушно, — ну зачем мне это? Раз вы не заметили хвоста, значит, вы от этого нисколько не пострадали. А мои люди охотно шли за вами. Украдкой наблюдать за таким профессионалом, как вы, — очень хорошая тренировка. Я уже распорядился наблюдать за вашими передвижениями, и не в моих привычках отдавать противоречивые приказы. Если бы вы до сих пор работали в полиции, все бы, конечно, было по-другому. Но в таком случае вы сегодня утром нашли бы меня, и мы стали бы работать сообща. Вас подвезти?

Миродель с минуту подумал. К нему как будто вернулось хорошее настроение, потому что он, смеясь, положил руку на плечо комиссара.

— Нет. Я найду дорогу и без сопровождающих. Но давайте, мсье комиссар, расстанемся друзьями. Мне не хотелось бы, чтобы папа Фидель услышал плохой отзыв обо мне от своего амстердамского друга. Sans rancune?[43]

Ван Хаутем пожал протянутую руку.

— Sans rancune! Но послушайтесь доброго совета. Когда опять будете по делам в нашем городе, помните: вы всегда найдете меня на Эландсграхт. Есть вещи, о которых иностранным детективам не мешало бы добровольно и исчерпывающе информировать государственную полицию, как только они попадают на подведомственную ей территорию. Bon voyage et au' voir![44]

Как бы твердо ты ни решил в определенное время дня подводить черту, прекращать работу и ехать домой, чтобы наконец основательно выспаться, если ты занят по-настоящему, все кончается тем, что ты звонишь жене и просишь не ждать к обеду.

Вернувшись в кабинет, комиссар не мог просто спрятать в сейф коробку с мылом и один отмытый бриллиант и до поры до времени поставить на этом точку. Прежде всего надо было сравнить сверкающий камень с полученными вчера от Терборга сорокавосьмью камнями и определить, не ошибся ли он, когда после опознания содержимого сигарной коробки решил, что остальные камни из тиары магарани находятся где-то неподалеку. Поэтому отдыхать не пришлось; он вызвал лаборанта, который уже наслаждался домашним уютом, полагая, что на сегодня работа закончена, и поручил ему в своем присутствии и не таким примитивным способом, как в гостинице, растворить куски мыла и извлечь то, что там спрятано. Несмотря на довольно позднее время, он пригласил ювелира Бернстейна, чтобы взвесить и оценить новую находку. Полиция работает как часы, и ввиду предстоящего визита к прокурору Ван Хаутему хотелось подготовиться получше.