Медведки - Мария Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я деловой человек, — сказал Витя. Лицо его жалобно искривилось, а волосенки прилипли к лысине. — Но у меня нету... только квартира... под залог. Они преследуют меня, вы понимаете?
— Кто?
— Эти люди. Я неосмотрительно поручился, понимаете? И теперь...
Бедная, бедная Риточка.
— Если я не отдам им эту сумму... А чтобы отдать, я должен сначала ее иметь. И если он, этот Сергей... Мы же родственники...
У него все-таки было мало тестостерона. Те, кто утверждает, что тестостерон коррелирует с лысиной, ошибаются.
— Я поговорю с ним, — сказал я, — правда, поговорю.
Может, он и правда подкинет им денег? Все-таки дочка тети Аллы.
Или наймет киллера. Нет человека — нет долга. Нет долга — нет проблемы.
Киллер дешевле обойдется.
— Спасибо! — он опять собрался трясти мне руку.
— Не за что, — сказал я, убирая руку в карман.
Говенные какие-то у меня родственники. Сплошь лузеры.
Я оглянулся в поисках Рогнеды и не нашел ее. Наверное, пошла в туалет подправить макияж. В кино они всегда так делают.
Подошел официант с подносом. На подносе было больше пустых бокалов, чем полных. Я взял себе еще шампанского — может, вообще остаться тут, за колонной? Хорошее, удобное место. Я их вижу, они меня — нет.
— Ого, какие котлы!
Этот родственник выглядел как Сметанкин до его странной трансформации. Крепкая шея и бритый затылок.
— Подарили, — сказал я и пожал плечами.
У меня что, и такие родственники есть? Этот, наверное, из донских казаков. Или политкаторжан. Буйная поросль Зауралья. Вон какая будка.
— Такие за так не дарят.
— Значит, было за что. Ты мне вообще кто?
— А хрен его знает, — он пожал плечами.
— А фамилия?
— Тимофеев. Тимофеев Василий Трофимович.
— Очень приятно, — сказал я.
Он мне понравился больше того, первого. Была в нем одновременно основательность и бесшабашность.
— Коньяку хочешь? — спросил Тимофеев, — «Хеннесси», однако.
— Плесни сюда, — я подставил ему пустой бокал из-под шампанского, оказывается, я его успел выхлебать. С шампанским всегда так.
Официант покрутился вокруг, посмотрел на нас неодобрительно, но Тимофеев сказал ему «отвали», и он отвалил.
— Ты откуда? — спросил я.
— Из Томска.
— А я местный.
— Знаю, — сказал он сурово и содвинул свой бокал с моим. И мы выпили разом.
— Интимный вопрос можно? — В голове у меня шумело, я надеялся, что после коньяка немножко прояснится, но, похоже, надежда оказалась иллюзорной.
— Валяй.
— Сколько у тебя вообще сосков? Три?
— Ну, три, — сказал он неохотно, — а тебе какое дело? Ты что, педик?
— Нет. Я твой родственник. Это семейная черта.
— Вроде родимого пятна, да? — Он обрадовался. — Это как в сериалах. Сын теряется в детстве, а потом мать находит его по родимому пятну. И что характерно, сын уже большой, борода растет, а мать ни на столечко не изменилась.
— Сериалы — говно, — сказал я и отпил коньяку.
— Точно, — он шумно вздохнул, — сплошное вранье. Придумать ничего толкового не могут, сценаристы, блин, сидят там, жизни не видели. Слушай, Серега сказал, ты вроде писатель, нет?
— Ну? — сказал я. В последнее время я полюбил это краткое выразительное слово.
— Хочешь, сюжет продам? Крутой сюжет. Гони тыщу баксов, а я тебе сюжет.
— Вася, — сказал я, — я сейчас не при деньгах.
— Ну, давай гонорар поделим. Пополам. Ты как?
— Пятнадцать процентов. Больше никак, Вася.
— Ладно, — он опять вздохнул, он чем-то напоминал мне большое морское животное, они так дышат, с шумом и через одну ноздрю, — Под честное слово. Твое слово, мое слово. Заметано? Главное, чтобы люди знали, как оно бывает.
— Давай, Вася, — сказал я и тоже вздохнул.
— В общем, у нас был такой крутой в девяностых. Сильный человек. Его так и звали — Царь. Держал несколько десятков точек на районе.
— Это где?
— В Томске же. Очень сильный был, все уважали. А тут приехали чужаки из Хакасии. И начали на него давить — отдай бизнес. Он уже к сыну в институт телохранителей, к дочкам, они в гимназии учились, телохранителей, «мерс» с бронированными стеклами прямо к школьному крыльцу, потом вообще учителей на дом стал звать, так еще и в прихожей поставил металлоискатель, обыскивал. Но хакасы эти давят, давят, Царь уж извелся весь, везде ему киллеры с глушителем мерещатся. Наконец дошел до края, говорит, ладно, давай, на стрелку, мол, чтобы все как у людей. А у этих пришлых, хакасов этих, был такой Гагуа. Здоровенный мужик, он на заказ себе все шил, такой здоровый. И они его, значит, всегда возят с собой и говорят — хотите дело решить миром, вот пускай кто-то из ваших против нашего Гагуи выйдет... Если живым уйдет, ваш бизнес. Положит Гагую, еще отступного дадим. Вас не тронем, никого не тронем, сами уйдем, слушай.
— Хакасы?
— Ну, предположим. На самом деле не хакасы они были, если честно. Они из Биробиджана были. Ты дальше слушай. Тут еще какое дело, покровительствовал ему вроде один из мэрии, Царь ему отваливал какой-то процент с доходов. Но когда до разборок дошло, этот, из мэрии, вмешиваться не стал, к тому ж Царь обнаглел вроде и процент урезал, но это я не к тому. Но тут Царь все же собрался, идет к этому, из мэрии, на прием, высиживает в приемной, значит, секретутка не пускает его, говорит, Самуил Ильич занят. Занят он, как же! Наконец прорывается Царь к нему, а тот и говорит — разбирайся сам. Сучара такая. Он же сам его фактически спонсировал, Царя, начальный капитал дал.
Царь от тоски в запой ушел. Сидит, значит, «Хеннесси» квасит, как вот мы сейчас. И тут просится кто-то к нему на прием, а холуи не пускают. Он и говорит, пустите, мол, все равно пропадать, так хоть выпить с кем будет, не с вами же, уродами, пить. И входит, значит, на его секретную хату пацан, он у Царя на точке работал. Простым продавцом, посменно, и говорит — тут у вас толковище намечается, давай я, что ли, пойду. А Царь, хотя бабу имел и сына с дочками, надо сказать, мальчиками не брезговал, а этот красивый был, хрупкий, тоненький. На скрипочке учился. Царь на него смотрит, говорит, ну куда ты против этого Гагуи пойдешь? Он же карате владеет, Гагуа...
— А мальчика звали Додик, — сказал я.
Он вытаращился на меня.
— Откуда ты знаешь?
— За кого ты меня держишь? — спросил я. — За лоха позорного?
Он помолчал, сосредоточенно наморщив лоб, потом разлил по бокалам остатки коньяка.
— Мудак ты, а не писатель, — сказал он горько, — настоящий писатель за такую тему сразу бы ухватился.
— Юзаная тема, брат. Тыщи лет как юзаная.
— Ты ничего не понимаешь. Это было библейское время. Библейское! Это были битвы королей. Как это... И они убили всех, мочащихся к стене. Мужиков, то есть. Только ты лопухнулся, брат, его не Додик звали. Его звали Деня. Денис.
— Но он потом возглавил дело? — примирительно спросил я.
— Да, и Царя спихнул. На Царя в мэрии зуб имелся, говорю же, конченый был Царь. Совсем свихнулся под конец. Своих давить начал. Не будешь писать?
— Подумаю, — сказал я, — тема хорошая. Подумаю. Ты мне визитку оставь.
И впрямь, подумал я, битвы королей. Златые цепи, малиновые пиджаки. Пурпур и виссон. И кедр ливанский. И умер Саул, и три сына его, и весь дом его вместе с ним умер.
— Вон того мужичка видишь, брат? — я кивнул в сторону родственника Вити, Ритиного мужа, который стоял рядом с могучей тетей Лизой, втянув голову в плечи и растерянно улыбаясь. Свет тысячи солнц играл на его лысине.
— Ну? — спросил Вася. Похоже, это тоже у нас семейное.
— Помочь ему надо. Наехал на него кто-то. Вообще-то он мудак, сам видишь.
— Ну, — сказал Вася.
— Но родственник же. Ты бы поговорил с этими, брат, которые на него наехали. Может, миром уладить как-то?
— Поможем, — сказал Вася, — поговорим.
Он поставил бокал на столик и повернулся к несчастному Вите. Теперь у Вити, Риточкиного мужа, будет крутой родственник. Башня ливанская, а не родственник. Витя его не заслужил.
— Спасибо тебе, брат, — сказал я ему в широкую спину.
Рогнеды по-прежнему не было видно. Так сюда рвалась, а теперь бродит хрен знает где.
Мне было одиноко. Столько Скульских, столько Тимофеевых и Доброхотовых, а мне одиноко.
Родственники прекратили броуновское движение. Атомы слиплись в молекулы. По сродству, как и положено. Свои нашли своих.
На небольшой эстраде в дальнем конце зала играли живые музыканты — что-то ностальгическое, что-то из старых кинофильмов. Все вместе походило на чудовищную декорацию, фальшак: словно снимался малобюджетный фильм, не артхаус, а так, сериальчик.
Может, думал я печально, наблюдая, как поднимаются цепочкой и лопаются пузырьки шампанского в последнем наличном бокале, «Палас-отель» этот не зря напоминает летающую тарелку? Может, он и есть замаскированная летающая тарелка. Ну вот, им, пришельцам, надо собрать образцы человеческой расы, они ставят свой космический аппарат у моря, маскируют его под ресторан, инструктируют резидента, Сметанкина, он внедряется в социум, собирает фальшивых родственников, в самый патетический момент, когда родственники входят в зал с накрытыми столами, за ними захлопываются двери, перегрузка вдавливает всех в сиденья стульев, и...