София. В поисках мудрости и любви - Дэ Нирвакин

пустота, уходящая в бесконечную тьму. Здесь все неправильно, и это сводит с ума! Вы не должны терять контроль над своим сознанием.

— Что ж, любопытная теория от сумасшедшего, я смотрю, ты над ней долго думал, — сделав несколько шагов, Декарт оступился на узкой тропе, чуть не сорвавшись в пропасть. — Стойте! Дальше идти нельзя!

Прижавшись к стене, на которой корчились грязные от копоти лица грешников, Ренэ Декарт убрал шпагу и высунул из-за пояса демонический рог с Микстурой Драконис.

— Придется использовать это, — он откупорил пробку рога, понюхав бурлящую жидкость. — Пахнет отвратительно, запах как в нечищеной конюшне. Делаем ровно по одному глотку! Игнатий, это касается и тебя тоже — только один глоток!

Евгений надеялся, что до этого не дойдет, но перемещаться в Аду пешим ходом без дьявольской микстуры брата Алессандро было куда опасней. Он принял рог из рук Декарта и, зажмурившись, сделал глоток, передав рог Игнату. Зелье было вязкое и обжигающее, как смола ядовитого дерева, смешенная с густой кровью и ликером. Оно быстро растекалось по телу, вызывая сокращение продольных мышц на спине, плечах и груди. Затем у него на спине раздвинулись лопатки, из-под которых наружу выпряглись два темно-фиолетовых крыла, разорвавших своими острыми краями свитер. Теперь на высоком уступе стояли три существа, почти ничем не отличавшиеся от прочих демонических созданий. Расправив кошмарные кожистые крылья, они оттолкнулись от камней и зависли в затяжном полете над бездной.

Они кружили над огненными облаками, разглядывая кишащие внизу полчища инфернальных тварей. Подобно трем крохотным мушкам, они пролетали мимо липких кровавых паутин. Они видели великие вулканы и горы, растущие вершинами вниз, словно сталактиты. За эти перевернутые вершины цеплялись насекомоподобные демоны. А потом они долго парили над хвостатой кометой, обозревая ее изрезанный каньонами ландшафт и тянущиеся заостренные хребты, с ужасом осознавая, что это была совсем даже не комета и не астероид, а гигантский дракон, проплывавший в просторах подземного мира как древнеегипетский змей Апофис.

От этих чудовищных зрелищ в жилах стыла кровь, гормоны страха сковывали сознание. Полет на демонических крыльях в пламенеющих облаках Ада доставлял удовольствие разве только Игнатию. Он сверкал глазами, увлеченно рассказывая о том, что Данте Алигьери, придавший своим инфернальным видениям законченную поэтическую форму, так и не сумел передать всего ужасающего величия Ада. В этом безудержном полете Игнатий и впрямь производил впечатление одержимого человека. Он кричал что-то про ангела, явившегося ему во сне и заманившего его в Ад, посулив в качестве награды сделать ангелом самого Игнатия. Выслушивать весь этот бред было порой невыносимо, однако постепенно из несвязных слов сумасшедшего стали вырисовываться подлинные причины его умопомешательства.

— А вы помните, помните эту балладу Гумилева? О, да! Это же самая лучшая, непревзойденнейшая вещь всего Серебряного века, — вне себя от радости ликовал Игнатий, выкрикивая по памяти четверостишия из упомянутого им стихотворения Николая Гумилева:

Пять коней подарил мне мой друг Люцифер

И одно золотое с рубином кольцо,

Чтобы мог я спускаться в глубины пещер

И увидел небес молодое лицо.

Много звездных ночей, много огненных дней

Я скитался, не зная скитанью конца,

Я смеялся порывам могучих коней

И игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья — безумье и снег,

Но коней я ударил свистящим бичом,

Я на выси сознанья направил их бег

И увидел там деву с печальным лицом.

В тихом голосе слышались звоны струны,

В странном взоре сливался с ответом вопрос,

И я отдал кольцо этой деве луны

За неверный оттенок разбросанных кос.

И, смеясь надо мной, презирая меня,

Люцифер распахнул мне ворота во тьму,

Люцифер подарил мне шестого коня —

И Отчаянье было названье ему.

— Люцифер? — спросил у него Евгений. — Так это он заманил тебя в Инферно?

Ничего не ответив, Игнатий, наконец-то, притих. После радостного возбуждения он стал таким спокойным и кротким, что это выглядело крайне неестественно и подозрительно. Евгений с Декартом переглянулись, подумав об одном и том же. Если Люцифер отправил Игнатия в Ад, дальнейшие поиски серебра всепрощения могли оказаться бессмысленными.

Они летели над пылающими просторами, ни о чем больше не разговаривая. Где-то там, внизу, среди огненных рек, разносилось эхо стенающих душ, изредка прерываемое шелестом крыл, хлопающих за плечами путников. Демонических созданий и проклятых душ было так много, что Евгений не мог различить с высоты полета девять кругов Ада, о которых повествовал Алигьери. Только поэтический гений Вергилия и Данте мог разложить зло по полочкам, но Евгений не обладал таким талантом. Он не видел в бушующем море страданий никакого подразделения грехов. Всякая скверна в душе человеческой имела одну и ту же греховную природу и питалась одним и тем же корнем мирового зла. Где было одно зло, там однажды возникало и другое. Где была алчность, там была и жестокость, где была жестокость, там была и корысть, где была корысть, там был и обман.

Сама идея существования в Аду иерархии грехов и соответствующего справедливого воздаяния была слишком человеческой для этого места. Демоны Ада не занимались правозащитной деятельностью, им не нужно было лицемерить, взывая к морали и к чувству сострадания, чтобы смягчить преступнику приговор. Здесь никто не взвешивал с аптекарской точностью злодеяния грешников, поэтому из всех возможных человеческих страданий инфернальные муки были самыми несоразмерными по своей жестокости, и одно лицезрение их могло свести с ума кого угодно.

— Мы приближаемся к Джудекке, где терзается, не ведая покоя, душа предателя божественной любви Иуды, — оповестил Ренэ Декарт, снижаясь над обширным подземным озером и придерживая шляпу, которую пару раз чуть не сдуло во время полета. — Ни одна душа не была Люциферу так близка и в то же время не вызывала большей ярости, чем душа Иуды!

— Да, но, как вы знаете, Люцифер давно покинул Инферно, по моим подсчетам, еще в эпоху Просвещения, — отозвался Игнатий. — Если хотите, я могу показать, где теперь обитает тень Иуды, это недалеко отсюда.

Игнатий чуть накренился и навострил крылья к пустынной долине близ озера Коцит, над которой пролетал белый снег. Лишь ступив ногой на твердую поверхность, Евгений поймал на ладонь несколько хлопьев, определив по ним, что вместо снега на дно Ада нескончаемо падал унылый пепел сгоревших тел. Путники поднялись на гребень из золы кремированных грешников и увидали возле адского дерева истерзанного прокаженного, зашивавшего себе губы колючками терновника. Его пустые глазницы что-то искали во тьме. Ему как будто хотелось взглянуть на свет хотя бы одной крохотной звезды, но вверху простирались лишь огни страшной впадины с кружившими без конца мрачными бесами.