София. В поисках мудрости и любви - Дэ Нирвакин

class="p1">— Понятия не имею, что вы ищете, но вы обратились не по адресу. Знаете что, в мире полно сумасшедших, которые бы с радостью отправились на экскурсию в Ад. Вам просто нужен кто-то другой!

— Не так легко установить связь с воплощенной душой, — постарался переубедить его Иоганн Валентин Андреэ. — Разум может вернуться в тело в любой момент времени, но если это произойдет в Инферно, часть души останется там навсегда. Как бы это сказать, там действует чрезвычайно сильное притяжение, особенно для душ, память которых отягощена преступлениями и грехами.

Евгений прищурился, подбирая более понятную для себя аналогию:

— Что-то вроде черной дыры, из которой не может вырваться свет?

— Да, это как ловушка, — подтвердил Нострадамус. — Свет души не может выбраться оттуда самостоятельно.

— И вы хотите, чтобы я отправился туда, рискуя потерять часть своей души ради какой-то горстки серебра? — усмехнулся Евгений, поражаясь, с какой непринужденностью Нострадамус и брат Ioh обо всем этом ему рассказывают.

— Риск будет минимальным, — тут же добавил Андреэ. — У тебя есть опыт взаимодействия с братством, который нас полностью устраивает. Коллегиум тебе доверяет, и это, пожалуй, самое главное, поскольку речь идет о реликвии необычайной важности, в существование которой до недавнего времени мало кто верил. Конечно, брат I.S. давно уведомлял Незримый Коллегиум, что тамплиеры занимаются поисками серебра всепрощения, но…

— Репутация магистра и его методы не вызывают всеобщего одобрения, — проворчал доктор Парацельс. — Хотя, должен признать, его связи с тамплиерами бывают весьма полезны.

— Так вот… — продолжил свою мысль Иоганн Валентин Андреэ. — Считается, что во время пребывания Господа нашего Иисуса Христа в Иерусалиме рука Его коснулась серебряника, принесенного в Храм на Пасху и оказавшегося затем среди тридцати монет, принятых Иудой от фарисеев в качестве платы за предательство. Цепь роковых событий наделила тот серебряник исключительным свойством. Если это правда, и реликвия дарует искупление самых страшных и непростительных грехов, никто не должен ею воспользоваться, и уж тем более Люцифер!

После короткой паузы Евгений почесал затылок и посмотрел на Декарта:

— Получается, что выбора у нас нет?

— Выбор есть всегда. Ты можешь отказаться от поручения R.C.F., — ответил Ренэ. — Тогда мы будем искать другого подходящего кандидата, потому что поднять серебро всепрощения сумеет только душа, имеющая связь с материальным телом. Именно поэтому Люцифер пытался приблизить меня, когда я был моложе, лет на четыреста кряду.

— Если разобраться, — сказал Евгений, прикидывая, стоит или нет ввязываться в очередную розенкрейцерскую авантюру, — серебро всепрощения неплохо спрятано! Живых людей в Ад не пускают, следовательно, никто не сможет им воспользоваться. Серебряник может пролежать там тысячи лет. С другой стороны, туда спускался Данте Алигьери, а до него Орфей… И ничего, кажется, оба вернулись! Следовательно, Люцифер в состоянии отправить туда своего человека, если, конечно, мы его не опередим.

— Мы обязаны его опередить, — уточнил Галилей, кивнув головой. — Но Врата Ада надежно охраняются, для успешного выполнения задания никто не должен увидеть вас проходящими через них. Брат Алессандро много раз спускался в Инферно и возвращался оттуда. Он дал несколько советов, которые могут вам пригодиться…

Далее Галилео провел инструктаж о том, какие места в Инферно представляют наибольшую опасность, как следует избегать караульные посты и что говорить в случае, если их обнаружат и запустят процедуру дознания. В основном он обращался к Декарту, так что Евгений не слишком вникал в детали. Он усвоил лишь то, что от него почти ничего не зависит — он должен был неукоснительно соблюдать указания Декарта, не допуская никакой самодеятельности. Затем, после наставлений Галилео, Иоганн Валентин Андреэ попросил незримых братьев оставить помещение. Из комнаты спешно удалились все, кроме Андреэ, Евгения и Ренэ Декарта, державшего в руке клочок пергамена.

— Берегите манускрипт, без него вы не сможете вернуться назад. Итак, с Божией помощью приступим!

После этих слов брат Ioh осенил себя крестным знамением, Ренэ и Евгений последовали его примеру. Плотно закрыв глаза, Иоганн Валентин Андреэ стал медленно читать молитву на греческом языке, чтобы Декарт мог за ним повторять. При этом Ренэ сосредоточенно всматривался в обгоревший свиток. Буквы на пергамене были греческими, и Евгений догадался, что Андреэ читает не молитву, а едва различимый отрывок Откровения, записанный на свитке: «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли…».

По мере чтения Евгений заметил, что буквицы на пергамене сделались кроваво-красными. Затем ему показалось, что сам манускрипт озарился изнутри ярким светом, но это был какой-то мрачный свет, выходивший за рамки диапазона привычного видимого света.

И вот одна обгоревшая точка на свитке испустила красный луч — и стала расширяться. Оторвать взгляд от этого расширения было невозможно. Внутри разраставшейся в манускрипте дыры пламенел огонь, взметались столбы серных облаков, текли реки раскаленной лавы. Черные скалы бесконечно спускались все ниже и ниже, так что Евгений перестал различать край свитка. Пламенеющая дыра объяла и поглотила собой все окружающее пространство! Оглянувшись на Декарта, Евгений увидал его рядом с собой, но теперь они находились не в подземелье небесной крепости. Теперь они стояли на обрыве чудовищной бездны.

В мареве струящейся плазмы очертания каменистых уступов, контуры шляпы, перчатки и шпага Декарта — все предметы вокруг расплывались перед глазами. Заглянув за край пропасти, Евгений обнаружил, что отвесная скала была покрыта густым кустарником из ветвящихся в разные стороны окровавленных рук. И руки эти, они поедали друг друга, щелкая зубастыми челюстями, торчавшими из ладоней! Они поедали друг друга, становясь еще ужаснее и длиннее. Одна рука вырастала из другой, с хрустом съедала несколько рук, а затем набрасывалась на руку, из которой сама только что выросла. Почувствовав, что на скале кто-то стоит, огромная зубастая рука с варикозными прожилками на запястье бросилась вверх. Она выползла на уступ и стала его ощупывать.

— Проклятые взяточники! Встань за мою спину и ни к чему не прикасайся, — скомандовал Декарт, выдвигая шпагу из ножен на случай нападения зубастой руки.

Евгений так и поступил, но за спиной Декарта по неосторожности наступил на кость, торчавшую из земли. На хруст сломанной кости приподняли головы трое копошившихся неподалеку чертей. Один из них был с головой кабана, другой — с головой адского петуха и очень походил на дьявольское отродье с гравюры Альдегревера «Притча о богаче и Лазаре», а третий был в шипастом ошейнике и с головой гиены.

— Декарт! — позвал Евгений Ренэ, — кажется, у нас возникла еще одна проблема.

— Вот дьявол! — выругался Декарт, озираясь то на зубастую руку, то на троих чертей.

Приблизившись к Декарту,