Статьи и речи - Чарльз Диккенс

И не всеми ли этими "и так далее" в этом самом черном из черных дел вы обязаны миссис Грэнди и "приличным людям"?

Наверное, вы обо всем этом задумывались? Наверное, вы поразмыслили над тем, что делаете и что уже сделали? Когда вам приходится читать о балагане, который устраивают на деньги похоронных обществ, вы не пытались сообразить, почему вообще появились похоронные общества? Вы отлично понимаете - вы, люди состоятельные, обязанные подавать благой пример, - что не только узаконили бессмысленные траты, но и совсем сбили бедняков с толку во всем, что касается погребения, научив их подменять уважение к усопшим и горе большими расходами и показной пышностью. Вы знаете все, за что вы ответственны, вы, приличные люди? Очень приятно это слышать.

Если не ошибаюсь, только обезьяны способны на рабское подражание, не так ли? А вы лишь следуете благим примерам. И сияете отраженным светом. Как миссис Грэнди - недаром она умеет бросить тень на человека, не правда ли? Какие это животные роют неглубокие ямы в местах скопления себе подобных, кладут в них своих покойников, чуть прикрывая их землей, а затем по-дурацки заражаются от своих покойников и мрут тысячами? Коршуны, наверное. Если не ошибаюсь, вы называете коршуна стервятником? Мне он не кажется чересчур приятным, но я что-то не видел, чтобы он вытворял подобные мерзости.

Мой высокочтимый друг Пес - я называю его высокочтимым другом в вашем парламентском смысле, ибо терпеть его не могу, - трижды поворачивается на месте, прежде чем улечься спать. Я спросил его, зачем это он. Он ответил, что не знает, но так уж всегда делается. А вы знаете, почему у вас повелось, чтобы участник процессии нес на голове поднос с перьями? Ну, скажите-ка. Ведь вы хвастливое племя. Покажите же, что вы умнее пса, и объясните мне, в чем тут дело.

И еще одно: я мало кого люблю из людей, но гробовщиков я люблю. Все, что я говорю в осуждение вам, к ним не относится. Они так хорошо вас изучили, что я считаю их вроде как воронами. Они убеждены, что вы "приличные люди", и уже ни перед чем не останавливаются. Они уверены, что крепко держат вас в руках. Наш хозяин только вчера вечером читал газету, где чувствительный и оклеветанный гробовщик заявил, будто утверждение, "что похороны неоправданно дороги, оскорбительно для его собратьев по ремеслу". Ха-ха! Он-то знает, что вы у него в кулаке. Его не смущает, что дороговизна похорон - это факт, всеми вами проверенный на опыте и столь же очевидный, как солнце в безоблачном небе. Он не сомневается, что, если вам нужно будет "исполнить" похороны, ему стоит только пугнуть вас, миссис Грэнди, и вы сразу шелковыми станете, - а потом он отправится домой, хохоча, как гиена.

Право, будь у меня руки, я заключил бы в объятия всех гробовщиков (при условии, что наш Хозяин не стал бы меня насильственно удерживать). Вот еще один из них в той же газете жалуется, что их облыжно обвиняют, будто они возмутительнейшим образом сорвали митинг, посвященный этому вашему "Биллю о погребении". Наше заведение находилось в тот вечер на Стрэнде. Там, конечно, не было толпы служителей похоронных контор с зажигательными письмами в карманах - с письмами, призывающими их явиться туда в цветной одежде и поднять шум; и конечно, это не служители похоронных контор забрались туда с приказом вопить и свистеть; и конечно, это не служители похоронных контор ринулись с кулаками к трибуне, сбивая с ног женщин, словно дикий табун. О конечно, нет! Я-то это отлично знаю.

Но - и запомните это хорошенько, вы, венцы творения, как вы себя называете, - именно служителям похоронных контор передаете вы в часы жгучего неизбывного горя останки тех, кто был дорог вашему сердцу, тела ваших сестер, матерей, дочерей и жен. Именно этим достойнейшим субъектам, столь прославленным торжественностью своей речи и благородством манер, вверяете вы все самое чистое и драгоценное, что было у вас на земле. Не улучшайте эту породу! Не изменяйте этого обычая! Останьтесь верны миссис Грэнди и моему мнению о вас!

Я прибиваю черный флаг Содержателя черной конюшни к нашей клетке конечно, выражаясь фигурально, - и становлюсь на защиту "приличных людей". И Сова тоже (хотя по другим причинам). Билль, о котором я упомянул, дает вам возможность изменить эту систему, воспользоваться европейским опытом, отделить смерть от жизни, окружить ее всем, что величественно и свято, очистить ее от всего, что ужасно и гнусно. Вы не желаете даже прочесть этот билль? Вы не желаете даже и думать о том, чтобы способствовать его принятию? Вы не желаете даже узнать, почему он необходим? Не так ли? Так! Отлично!

Приличные люди, вперед, на помощь Содержателю черной конюшни! Крысы с вами. Мне сообщили, что они единодушно приняли решение считать закрытие лондонских кладбищ оскорблением для своих собратьев по ремеслу и обязались "отплатить за него". Попугаи с вами. Сова с вами. Ворон с вами. Долой билль о погребении! Да здравствует падаль! Ха-ха! Эгей!

8 июня 1850 г.

III

А вы уже думали, что меня больше нет в живых? Как бы не так. Не льстите себя надеждой, что я уже забыл о вас. Я начеку, а вы то и дело мне о себе напоминаете.

Я приступил к своему великому труду, посвященному вам. Я начал с того, что обратился за сведениями к Лошади. То-то вам приятно это слышать. Еще бы! О, она вас так расписывает! Послушать ее, до чего вы все очаровательны!

Кстати, она сообщила мне, что состоит в дальнем родстве с Пони, который несколько недель тому назад летал на воздушном шаре, и добавила, что не слышала ничего более удивительного, чем рассказ Пони о том, как вы рвались в сады Воксхолла поглазеть на него. Пони говорил, что от толпы, любопытствовавшей увидеть, как произойдет то, что обещала гравюра на афише, у него прямо в глазах рябило: столько одинаковых физиономий - вроде бы и разные люди, а на деле все бездельники!

Так уж у вас повелось. И вы это сами знаете. Не спорьте, пожалуйста. Вы обязательно отправитесь поглазеть на то, на что ходят смотреть все. И не пытайтесь утешиться мыслью, что я имею в виду "вульгарное любопытство", как вам угодно называть любопытство, которого вы сами не разделяете. Светское любопытство нашего общества так же вульгарно, как и любое другое.

О конечно, вы станете твердить: "Нет, что вы!" - но я отвечу: "Да, вот именно!" Непальские принцы, например. Что вы на это скажете, хотел бы я знать! Весь прошлый сезон в самых приличных домах из-за этих непальских принцев куда больше толпились, толкались, оттирали, давили, нажимали и продирались вперед, чем в вульгарных Креморнских садах и Гринвичском парке на пасху или на троицу. И ради чего? Что вы о них знаете? Известно ли вам, зачем они сюда приехали? Найдете ли вы их страну на карте? Вы хоть поинтересовались ее климатом, флорой и фауной, государственным устройством, ремеслами, обычаями, религией или нравами? Где уж вам! Но раз парочка смуглых принцев, чувствуя себя весьма не в своей тарелке, разгуливает по городу в широченных муслиновых штанах, с ног до головы сверкая драгоценностями (словно подросшие фигурки на башенных часах), то как не поглазеть на этих заморских чудищ, как не устроить шум из-за такой новинки? А если уж удалось пригласить их к обеду и посмотреть, как они сидят за столом и не желают есть в вашем обществе (с такими-то нечистыми тварями!), так и совсем с ума можно сойти от восторга. Ах, прелесть, прелесть, не правда ли? Тьфу, ну и болваны же!

Нет, найдется ли такая диковина, которая не покажется вам "львом" *, как вы выражаетесь? Ну, вот сами подумайте. Это, во всяком случае, не бегемот. Мой шурин, проживающий в Зоологическом саду, говорил мне, что вы тысячами бегаете в Риджент-парк поглазеть на бегемота. До чего же вам нравятся эти бегемоты! Уж если вы увидите этого зверя, то тут же начинаете во всех подробностях изучать его, не правда ли? Вы уходите, став куда мудрее, чем прежде, и предаваясь глубоким размышлениям о чудесах творения, а?

Чушь! Вы ходите друг за дружкой, точно дикие гуси, только гуси куда вкуснее вас.

Это, впрочем, не относится к наблюдениям моего друга Лошади. Она смотрит на вас с совсем другой точки зрения. Хотите прочесть ее заметки, предназначенные для нашей Естественной истории, над которой я сейчас тружусь? Ах, не хотите! Ну, так сейчас вы их почитаете.

Теперь она превратилась в извозчичью лошадь. Когда-то она видела лучшие дни, но теперь возит кэб, и ее стоянка находится рядом с любимым местом нашего Хозяина. Вот как нам удается завязывать беседу - нам, "Бессловесным тварям". Ха-ха! Бессловесным, как бы не так! Ну, до чего же вы, люди, любите чваниться только потому, что доводите всех до исступления, произнося всякие речи!

Ну, да дело не в том. Я попросил Лошадь сообщить мне ее мнение о вас и все сведения о ее знакомстве с вами. Вот они:

"По просьбе моего высокоуважаемого друга Ворона я хотела бы высказать кое-какие замечания касательно животного, именуемого Человеком. В течение пятнадцати лет я близко и в разных качествах наблюдала это странное существо, а сейчас мною управляет кучер извозчичьей коляски номер двенадцать тысяч четыреста пятьдесят два.