Филипп. Я (не) умею любить - Екатерина Аверина

свадьбу. Я сказал, чтобы не вмешивалась. Больше мы не говорили. Марк бесконечно звонит, его сменяет Саня. Не беру. У меня нет ни сил, ни желания общаться. Даже слушать никого не хочу. Мне нравится тишина.

За дверью слышу крики. Женские голоса, мужские.

– Зачем ты это сделал?! Ты сломал его, папа! Сам! За что? Он же… Блин! Да Фил… Неважно.

Дверь открывается.

Сонька. Любимая старшая сестрёнка.

Волосы взъерошены, глаза дикие. Злющая и смешная.

– Я сейчас буду тебя убивать, Филипп! Ты почему ничего не сказал? Почему, сволочь сероглазая?! Ты ведь знаешь, что я всегда тебе рада. Что я всегда выслушаю и прикрою твою задницу!

– Что я должен был сказать? – с трудом выдавливаю из себя. Голос скрипит после долгого молчания.

– Что тебе плохо, братишка, – всхлипывает Соня. – И Алиса со мной не разговаривает. Вы сговорились?

Это имя теперь под запретом. Это снова… всегда мой личный триггер. Меня начинает ломать. Ложусь на бок, подтягиваю к животу колени. Соня толкает меня, чтобы подвинулся. Мне сложно, но я все же отползаю к стене, уступая ей место рядом. Ложится, как в детстве. Но раньше я любил прийти к ней, упасть на кровать и поговорить. Теперь мы поменялись местами. Она заняла свою роль старшей сестры. Повернулась ко мне лицом. Смотрит в глаза и, как мама, проводит пару раз ладонью по волосам. Закрываю глаза. Я соскучился по сестре.

– Фил… Филя, – дразнит.

Знает, зараза, как меня бесит такой вариант моего имени. В детской передаче так звали кукольную собаку с коричневыми ушами.

– Не смей, – беззлобно огрызаюсь.

– Расскажи мне, что произошло. Может, я смогу помочь.

– Не сможешь. Не хочу. Съезди к Алисе. Ты нужна ей. А меня чинить не надо. Нечего.

– Я ужасная сестра, – всхлипывает София. – Как я не увидела, что вы чувствуете друг к другу?

– У тебя своя семья, Сонь. Тебе просто было не до нас. Это нормально. Наверное… Да и все это теперь не имеет значения. Я не буду об этом говорить ни с тобой, ни с кем-то ещё. Алиса ненавидит меня теперь и это правильно. Так должно быть. Я заслужил. Скоро женюсь на дочери прокурора. Ее прет от моих демонов. Пусть укрощает. Ее не жалко.

– Я сейчас придушу тебя, Фил!

– Отличная идея. Обещаю не сопротивляться.

Сестрёнка ревёт в голос у меня на плече. Футболка уже промокла. Шмыгая носом, морщится.

– Тебе срочно надо в душ, Филипп. Ты воняешь!

Надо, но я не хочу двигаться. Разговор с Софи отнял последние силы. Сгребаю сестру в охапку как плюшевого медведя и засыпаю.

Глаза открываю на рассвете. Сони нет. На тумбочке у кровати остывший ужин и записка.

«Сейчас же поднял свою задницу с кровати и пошел в душ! Я вечером привезу тебе племянника. Надеюсь, от тебя не будет так же ужасно вонять».

– Шантажистка, – вздохнув, упираюсь локтями в кровать. Отталкиваюсь. Сажусь.

Голова кружится и дико тошнит. Перед глазами весело пляшут чёрные точки.

Пережидаю неприятный приступ. Иду в ванную. Долго стою под душем, отмокая. Тело заново привыкает быть в вертикальном положении. Вестибулярному аппарату это пока не очень нравится. Качаюсь, ловлю равновесие.

Мою спутанные волосы. Бреюсь.

Красавчик! Под глазами красно-синие синяки. Взгляд потухший, на скуле ссадина, руки в царапинах. На спине тоже саднит парочка. Кравцов приезжал латать. Лицемерно. Было бы честнее, если бы он не приезжал. Но дядя Саша так не может. Что у нас там?

#мыжесемья

#мыжедрузья

Да не… прав мужик. Дочь защищает от отморозка и придурка. Не понял он меня. Не разглядел. Но что говорить о Кравцове, если точки соприкосновения с отцом так и не найдены?

Опять неверно. Теперь все встало на свои места. Точки нашего соприкосновения – это бизнес и моя предстоящая свадьба. Пусть так.

– Привет.

А вот и он.

– Как ты?

– Тебя правда это волнует? – усмехаюсь, разглядывая руки отца.

На них, как у меня, в кровь сбиты костяшки. Замечает, куда я смотрю. Улыбается.

– Как видишь, – прячет руки в карманы. – Пойдем завтракать. Маме будет приятно, если ты спустишься.

– Я не голоден, – есть и правда не хочется. От одной мысли о ней начинает тошнить.

Отец проходит, садится рядом со мной на кровать.

– Фил, – хмыкает он. – Чтобы ты не вытворял, и чтобы ты не говорил, я все равно буду любить тебя и оберегать. Иногда, чтобы защитить человека, ему приходится сделать больно, чтобы потом не было еще хуже. Пока вот здесь, – прикладывает два пальца к виску, – у тебя бардак, и ты не научишься подчинять себе свои эмоции, такие девочки, как Алиса, тебе не светят. Я сейчас не как отец, как мужчина тебе говорю. Потому что знаю, как это сложно, когда ты вспыхиваешь, а она не тянет и остановить тебя не может. Возможно позже, когда ты станешь чуть старше и научишься слушать себя и слышать советы, все сложится иначе. У тебя есть возможность прийти ко мне, спросить, посоветоваться, когда сложно, а не прыгать пьяным в тачку. Понимаешь, о чем я? – Киваю. – Надеюсь. Меняй эти приоритеты местами. Вернись к спорту. Это помогает гасить то, что кипит внутри, когда ты не справляешься с эмоциями.

– Вот так? – киваю на его разбитые руки.

– Да хоть бы и так. Это лучше, чем убиться в машине. Поверь, я знаю, – грустно улыбается, намекая на ту самую аварию, где он чуть не погиб.

Глава 37

Алиса

Очередная слезинка капает на тетрадь, размывая синие чернила. Я не появляюсь в университете уже несколько дней, но, чтобы не сойти с ума, пытаюсь заниматься. Получается плохо. В голове не остается ровным счетом ничего. Строки в учебниках расплываются от бесконечных слез. Голова болит так, что таблетки не помогают.

Я все время думаю о том, что случилось в кабинете Фила. О причине его поступка. Она должна быть! Те