Сокровища Рейха - Томас Гиффорд

Но ведь Сирил тоже видел эту фотографию. И возил ее из города в город, пока не показал Мартину Сент-Джону и Альфреду Котману здесь, в Буэнос-Айресе. Я снова развернул вырезку и разложил ее на столе. Сирил своими руками держал этот клочок бумаги… Должно быть, он узнал в этой женщине Ли так же, как узнал я.

«Гюнтер Брендель с супругой на приеме по поводу подписания новых коммерческих соглашений между фирмой Бренделя и одной из экспортных компаний Глазго. Соглашение было достигнуто на проходящей в Глазго торговой ярмарке».

Пока я не получу доказательств, что ошибаюсь, я буду считать, что женщина на фотографии – Ли. Все в ее внешности в точности совпадало с обликом моей сестры.

Небо начало светлеть. Мария крепко спала. Я вытянулся на постели рядом с ней и закрыл глаза. Засыпая, я больше не сомневался: это Ли. И тогда многое становилось ясным…

Утром Мария села в машину и уехала, чтобы как-то склеить свою внезапно разбитую жизнь.

Рока позвонил из конторы и попросил подъехать к нему. Его кабинет находился в служебном помещении на улице Морено: стены бледно-зеленого цвета, мебель – безликая, учрежденческая, в современном стиле. Рока в своем элегантном темном костюме как-то не вписывался в столь невзрачную обстановку. Он пожал мне руку, улыбнулся и чопорно уселся за стол, в большое кожаное кресло с высокой спинкой. На поверхности стола не было ничего, за исключением черного телефонного аппарата и дневника профессора Долдорфа.

– Нам надо обсудить ряд вопросов, мистер Купер. Если не возражаете, перейдем прямо к делу.

– Не возражаю. Но вначале у меня есть для вас новости.

Рока прищурил глаз и провел пальцем по тонкой щеточке седых усов. Вид у него был настороженный и, по выражению Мартина Сент-Джона, недоверчивый. «Он уже меня боится, – подумал я. – Он не совсем хорошо понимает, что привело меня в Аргентину, но все равно это ему не по душе». Я сказал, что Марии звонили и угрожали. Говорили по-немецки. Он внимательно выслушал, потом достал служебный блокнот и стал делать в нем какие-то заметки старинной шефферовской авторучкой с обыкновенным стальным пером. Услышав о пожаре, он сдвинул брови и исподлобья взглянул на меня. Голова его напоминала земляной орех, посаженный на сгорбленные плечи.

– Выходит, дом мисс Долдорф спалили дотла?

– Выходит, так.

– И вы уловили запах бензина?

– Да. В этом нет никакого сомнения. Бензин.

Рока откинулся назад, пристально посмотрел на меня.

– Интересно, – прошептал он, – хотя с трудом верится. В общем-то я склонен согласиться с вашей оценкой событий: пожар устроили, чтобы запугать мисс Долдорф и, по-видимому, вас тоже.

– Очевидно, эти люди очень уверены в себе, – заметил я. – Отравили моего брата, убили ни в чем не повинную девушку – его знакомую, пытались укокошить меня, отправили на тот свет профессора в Буэнос-Айресе, сожгли дотла дом его дочери и грозили ей по телефону из-за меня… Да, на мой взгляд, они очень уверены в себе.

– Ну, пожалуй, вы несколько преувеличиваете, видя во всем этом какую-то связь, мистер Купер.

– Вы хотите сказать, что не верите, что все связано с моим братом, с моей семьей? Взгляните на это. – Я протянул ему газетную вырезку. – Эта женщина – точная копия моей матери, когда та была в том же возрасте. Снимок напечатан в глазговской газете прошлой осенью, и брат привез его с собой в Буэнос-Айрес. Показывал его Котману и Сент-Джону. По словам Сент-Джона, Котман знает этого человека. А Котман соврал мне, заявив, будто никогда никого из них и в глаза не видел. Почему мой брат возил эту вырезку с собой? – Я глубоко вздохнул. – Потому что эта женщина, я убежден, – моя сестра Ли.

Рока опешил. Прищурившись, он уставился на меня через стол:

– Ваша сестра?

– Считается, что она погибла в Лондоне во время бомбежки вместе с нашей матерью тридцать лет назад. – Пока он смотрел то на фото, то на меня, я достал из кармана большую трубку и набил ее. – Так вот, я думаю, она вовсе не погибла. – Я раскурил трубку, помахал спичкой и бросил ее в пепельницу. – Я думаю, она осталась жива. И я думаю, она теперь жена Гюнтера Бренделя. Котман был знаком с Гюнтером Бренделем еще в Германии, так он сам говорил Сент-Джону. А моего брата Котман заверил, что никогда об этом человеке не слышал, и подчеркнуто повторил мне, что и в глаза его не видел!

– М-да… не знаю, что и сказать.

Я посасывал трубку, наслаждаясь растерянностью Рока, столь нехарактерной для него.

– И это то самое звено, которое связывает моего брата с Буэнос-Айресом. Он приехал сюда с этой вырезкой из газеты. Он был абсолютно уверен, что это – Ли, и каким-то образом этот кусочек газеты привел его к Сент-Джону и Котману. Вопрос в том – каким образом?

Рока молчал.

Сделав паузу, я продолжал:

– Мне кажется, ваш долг – добиться прямых ответов от Котмана и Сент-Джона. И тот и другой лгали мне. Не по большому счету, а по мелочам… но все равно это самая натуральная бессовестная ложь.

– Вы уверены?

– Вы что, не верите? Может, вам они скажут правду.

– Это не так-то просто, мистер Купер.

– Почему?

Он полез в ящик стола, достал оттуда одну из папок, бережно положил перед собой. Церемонно открыл и разгладил обложку. Достал из папки два листка с машинописными записями и условными обозначениями и аккуратно положил их один возле другого.

– Ваши расследования здесь, в Буэнос-Айресе, заставили меня над многим задуматься. Как говорят англичане, вы разворошили улей. – Он едва заметно улыбнулся. – Я просмотрел имеющиеся у нас материалы на Сент-Джона и Котмана. Кроме того, в последние двадцать четыре часа я установил за ними скрытное наблюдение. Без всяких особых причин, просто вы натолкнули меня на эту мысль. К счастью, я не обязан ни перед кем отчитываться. – Снова слабое подобие улыбки появилось на его губах и исчезло. – Вчера я прочел дневник профессора Долдорфа, – он коснулся его кончиками пальцев, – и обратил особое внимание на абзац, указанный вами в записке. Как ни странно, нигде больше во всем дневнике об этом нет ни слова – поистине удивительное отсутствие вдохновения для такого образованного, культурного человека. Полная депрессия, одержимость своими болячками и болезнями. И только после посещения вашего брата он делает одну-единственную интересную запись, одно-единственное загадочное замечание, и нам надо разгадывать его. – Он вынул портсигар из кармана, закурил сигарету. Все, что делал этот человек, выполнялось как ритуал. – Итак, я остановился на следующем: Котман и Сент-Джон находятся под наблюдением. Передо мной дневник со ссылками на некоего П. – Перона? А также Зигфрида и Барбароссу, личности которых предстоит установить. Был ли это истерический бред? Не знаю, мистер Купер, не знаю и признаюсь в этом совершенно откровенно, хотя сомневаюсь, что это было так. И вот я понял, что для меня лично важно выяснить, чем Котман и Сент-Джон занимаются, где они сейчас. Я подумал о похоронах Долдорфа. Мысленно представил себе, как они стоят на кладбище у открытой могилы, отдавая последнюю дань уважения покойному. И мне стало любопытно. – Он пожал плечами. – Любопытство, как вы понимаете, – моя профессиональная черта.

– Продолжайте, – нетерпеливо попросил я. – Почему же все-таки так трудно допросить их?

– Потому что они уехали.

– Уехали?

– Вот именно, – подтвердил Рока. – Уехали. – Он помолчал. Я сидел огорошенный. Уехали!.. – В записке, вложенной вами в дневник, вы интересовались, помните, имеются ли у нас какие-нибудь данные о выездах Альфреда Котмана за пределы страны. Я проверил это, мистер Купер, и выяснил, что Альфред Котман вернулся в Буэнос-Айрес ровно за месяц до того дня, как ваш брат поселился в гостинице «Клэридж» здесь, в Буэнос-Айресе. Котман прилетел из Египта. Из Каира. – Рока поставил галочку против какой-то записи на одном из белых листов. – Ваш брат тоже прибыл из Каира, мистер Купер. – Рока испустил короткий сдержанный вздох. – Похоже, мы с вами возвели своеобразное маленькое сооружение, вы согласны? Систему странных, казалось бы, незначительных совпадений. Поэтому я решил, что мне доставит удовольствие побеседовать с Альфредом Котманом. Но оказалось – он отбыл.

– Куда они уехали? – спросил я. В небольшом кабинете было душно, но все стерильно чисто, все в идеальном порядке, а в голове у меня царил хаос. Какой бы шаг я ни предпринял, всякий раз возникало что-то непредвиденное и малоприятное.

– Они вылетели сегодня очень рано утром с небольшого частного аэродрома севернее Буэнос-Айреса. На личном реактивном самолете Котмана. Пилот – Гельмут Крюгер, профессиональный летчик, работающий по найму. Он неоднократно возил Котмана в увеселительные поездки по стране. Место назначения официально зарегистрировано – Патагония… Вы знаете Патагонию, мистер Купер?