Однажды в Америке - Хэрри Грей

Макс щедро махнул рукой:

— Конечно! Угощайтесь. Их изготовление обходится всего в двадцать пять центов за штуку.

— И все? — спросил Химмельфарб. — Боже всемогущий! Вот это прибыль!

Тут вмешался я:

— Вообще-то, правительству Соединенных Штатов изготовление таких бумажек обходится в один цент. Это потому, что у них более мощные печатные станки и они больше производят. Вы ведь понимаете, да? Вы же сами производители. Чем больше производишь, тем дешевле обходится — правило любого производства, верно?

Все трое энергично кивнули.

— Кстати, Макс, — добавил я, — насколько я понимаю, Профессор использует более качественную бумагу, чем правительство. Поэтому и стоимость производства у него выше.

Я тут же подумал, не перегнул ли палку, и внимательно посмотрел на братьев. Нет, по их виду можно было уверенно сказать, что они заглотили не только крючок и грузило, но и всю леску до самого удилища. Самый молодой из братьев отважно выступил вперед.

— Мы слышали, как вы разговаривали о производственном помещении. У нас есть помещение, идеально подходящее для производства денег, мистер Макс.

— Ну, я не знаю… — неуверенным тоном произнес Макс. — Нам не нужны партнеры. Но, с другой стороны, мы очень загружены другими делами. — Макс вопросительно посмотрел на нас.

— Прибыли хватит на всех, Макс, — ответил я. — Мне братья представляются достаточно надежными людьми.

Старший из Химмельфарбов поддержал меня энергичным кивком:

— Да, мы можем представить множество рекомендаций.

— Ну, я не знаю… — протянул Макс и замолчал, с задумчивым видом потирая подбородок и делая вид, что занят напряженными поисками верного решения. Выдержав паузу, он продолжил: — Хорошо. Вот что я вам скажу. Я беру вас в дело, прибыль пополам. Машина стоит тридцать пять тысяч. Я вношу двадцать, а вы, парни, только пятнадцать, поскольку мы будем использовать ваше помещение. Согласны?

Макс видел, что эта рыба уже не уйдет, и стал энергично подтягивать ее к берегу. Он извлек пачку денег из кармана и, отсчитав двадцать тысяч на глазах у изумленных братьев, небрежно сунул их старшему Химмельфарбу со словами:

— Все деньги будут у тебя. Будешь нашим казначеем, ладно? Давайте обмоем наше сотрудничество.

Макс не давал им опомниться. Он уже посадил рыбу в садок и теперь закрывал крышку.

Косой вышел в зал, чтобы распорядиться, и вскоре появился Толстый Мои с подносом. Мы дружно выпили за успех. Младший из братьев начал суетливо сновать по комнате и, приговаривая: «Это ведь только образцы, верно?», собирать разбросанные по полу купюры…

Я заметил, что у Макса это вызвало легкую тревогу. Он подхватил младшего брата под руку и начал произносить речь, одновременно оттесняя Химмельфарбов к выходу:

— Я вам вот что скажу: пройдитесь по магазинам и зайдите в Паблик Нэйшнл Банк, проверьте там эти образцы. Не забывайте, что сегодня суббота и банк открыт только до обеда. Где-нибудь через час возвращайтесь, а я пока договорюсь с Профессором о доставке печатной машины прямо к вам, на место. Хорошо, партнеры?

При слове «партнеры» их лица расплылись в улыбках. Могу себе представить, как они возгордились: быть партнерами легендарного Большого Макса, человека, которого все боятся и уважают. Да, Большой Макс, миллионер-бутлегер и владелец игровых автоматов, человек, у которого денег как грязи и который с этими деньгами соответственно и обращается, человек, к которому с почтением относятся политики и полиция, профсоюзные боссы и бандиты, этот человек — их партнер! Лица братьев раскраснелись от гордости. Возможно, они думали, что теперь им никто не страшен, что они могут послать к черту кого угодно — они партнеры Большого Макса. Я видел, что они с трудом справляются с охватившим их радостным возбуждением. Старший Химмельфарб встал в позу оратора.

— Это великая честь — быть вашими друзьями и партнерами, мистер…

Макс не дал ему договорить и скромно произнес:

— Называй меня просто Максом.

Химмельфарб неуверенно хихикнул и сказал:

— Хорошо, друг мой Макс. Мы через час вернемся. До свидания, мистер Башка. До свидания, партнеры.

Я наслаждался комизмом ситуации, наблюдая, как Макс, дружелюбно похлопывая братьев по спинам, этим же самым движением выпихивает их за дверь.

Они ушли, пересмеиваясь и оживленно размахивая руками. Как только дверь за ними закрылась, Макс щелкнул пальцами, подзывая Косого:

— Быстро за ними. И не спускай с них глаз. В кармане у этих уродов лежат мои двадцать тысяч.

Косой устремился вслед за братьями. Макс подошел к телефону и связался с Профессором, который, к счастью, оказался на месте, у себя в магазине. Макс сказал, что у него есть деловое предложение, и Профессор пообещал прибыть минут через двадцать. Макс сунул нам с Простаком по сигаре, подождал, пока мы их раскурим, и спросил:

— Ну, что скажете?

— Похоже, что все хорошо, — ответил я. — Они — типичные бизнесмены. Готовы пойти на что угодно, лишь бы честно заработать немного денег.

— Эти тупицы уже не переиграют, они полностью наши, — добавил Простак.

Профессор был точен. Он явился ровно через двадцать минут. Мы все по очереди обменялись с ним вежливыми рукопожатиями. Это отвечало его характеру. С годами он сильно изменился, в основном — к лучшему. В его манерах появилась утонченность, хотя внешне он оставался все тем же низеньким, коренастым, самоуверенным итальянцем средних лет с отвислыми усами. Его окружала атмосфера преуспевания, уверенного спокойствия и здоровья. Он стал настоящим космополитом: мы знали, что он много путешествует, продавая свои печатные станки и жульнические игры простофилям и корыстолюбцам всего мира. По слухам, у него были связи практически со всеми крупными преступными организациями и братствами в Италии, Англии, Франции. Был он знаком и с некоторыми из наиболее известных членов нашей организации.

— Выпьете, Профессор? — спросил Макс.

Сделав изящный жест рукой, Профессор произнес:

— Немного сухого вина.

Он выдерживал роль, забыв, что мы отлично знали его по прошлым временам.

Макс озадаченно взглянул на Простака. Тот пожал плечами и спросил:

— Вы имеете в виду простое красное вино, Профессор?

Профессор утвердительно кивнул и сверкнул белозубой улыбкой.

— Вообще-то мы до сих пор называем его красным гвинейским, — сказал Макс. Профессор рассмеялся.

— Мне приходится заново привыкать к вашей американской терминологии. Красное гвинейское — это было нечто экстравагантное. Вообще-то я, как правило, предпочитаю не одурманивать себя алкоголем, а уж если выпиваю, то мои вкусы не выходят за рамки общепринятых, поскольку я вырос в простой крестьянской семье, но, — тут он придал голосу подобающий эмоциональный оттенок, — наибольшее наслаждение в своей жизни я получаю, облапошивая аристократов любыми доступными мне способами.

— В этом смысле мы все с одной и той же яблони, — ввернул я.

— Да, да, — с улыбкой ответил он. — Все мы одного поля ягоды.

— Ладно, парни, кончайте треп. Мы еще ничего не сделали, — сказал Макс. — Когда все подготовим, тогда и продолжите свой выпендреж.

Макс подробно изложил Профессору все детали наших переговоров с братьями Химмельфарбами. Время от времени Профессор прерывал рассказ веселым хохотом или одобрительными замечаниями: «Изящно. Ей-богу, очень изящно!» Когда Макс сообщил, что братья собираются выложить за машину пятнадцать тысяч, Профессор стал очень серьезным, сразу утратил дружелюбный вид и напрягся. Он поднял руку, требуя внимания, и заговорил нашим языком, произнося слова с еврейским акцентом:

— Давайте достигнем взаимопонимания. Деньги любят счет, мальчики. Какова моя доля?

Макс вопросительно поднял брови.

— А сколько вы хотите?

— Спрашиваешь, сколько я хочу? А как сам считаешь? Я хочу пять тысяч долларов.

— Пять тысяч? Вообще-то вам не полагается такого здорового куска, ну да ладно. Будем считать, что часть этой суммы пошла в уплату за уроки, которые вы когда-то нам давали. — Макс зевнул.

— Хорошо, значит, ваша доля за участие составляет пять тысяч долларов. Только смотрите, не лопните на радостях.

Профессор улыбнулся и довольно потер руки.

— Прекрасно, Макс, прекрасно. Когда и где все состоится?

— Завтра в три часа дня вы должны быть здесь вместе со своей машиной.

— Договорились, — ответил Профессор. Мы обменялись рукопожатиями. Уходя, он вновь стал космополитом. Обернувшись в дверях, он помахал нам рукой: — Ариведерчи!

— О'ревуар, до завтра, — махнул я ему в ответ. Мы сели к столу. Макс, улыбаясь, протянул мне сигару.

— Ну и тип этот Профессор. Просто артист. Эй, Башка, вы с ним могли бы выступать одной командой.

— Ну что же мне делать, если я такой умный парень? — пошутил я. Макс рассмеялся. Я обратился к Простаку: — Слушай, ты не можешь определить по речи Профессора, из какой части Италии он родом?