Боги мёртвого мира - Darknessia

насколько позволяет их положение в обществе. Ведь у правителей обычно нет времени, чтобы проводить его с детьми.

Он нервно вышагивал и думал. Слова вертелись на языке, но он никак не мог решиться их выговорить. Задать вопрос, который и самому ему казался глупым. Сон-Со присел на край кровати отца, провалившись в пуховую перину. В горле вдруг пересохло. Несколько минут ему понадобилось, чтобы справиться с собой и своими страхами.

— Отец, — начал он дрожащим голосом. Король все так же не мигая глядел вверх. — Я сегодня снова рылся в церковном архиве. Прости, но мне снова не удалось ничего найти о твоей болезни.

Конец фразы он практически проглотил, но ему и не нужно было говорить внятно. Затем он быстро прошептал, будто опасаясь быть услышанным:

— Отец, ты знаешь что-нибудь о темных созданиях?

У короля расширились глаза. Сон-Со вздрогнул, когда его отец медленно посмотрел на него. Впервые за полгода в его глазах читалось узнавание. Но — еще больше — ужас.

— Прости, — одними губами прошептал Сон-Ло. Из его глаз потекли слезы.

Кронпринц был и сам близок к тому, чтобы расплакаться и броситься отцу на грудь, вот только он явно хотел сказать что-то еще. Король приподнял узловатый дрожащий палец. Все движения давались ему с трудом. Он указал на свой письменный стол — и рука безжизненно шлепнулась на одеяло. Из его глаз все еще катились слезинки, но он больше не смотрел на сына.

Сон-Со замер, не смея дышать, не понимая, привиделось это ему или нет. Прошло несколько долгих минут, отец больше не двигался, его глаза снова затянулись мутной пеленой. Мужчина жалко всхлипнул и решил все-таки проверить стол.

Самый обычный массивный письменный стол с ящиками и подставкой под лампу. Сверху в беспорядке лежали какие-то бумаги, дела и счета шестимесячной давности, письменные приборы: покрытое паутиной перо и высохшая чернильница, пресс-папье и свиток с картой. В таких столах всегда есть секретный ящик, съемное дно или пустоты в дереве. Сон-Со принялся методично обшаривать панели и просматривать ящики, щупать столешницу так и эдак. Как и предполагалось, в уголке под задней стенкой обнаружился тайник, который, впрочем, легко вскрылся путем применения грубой силы. Там лежали сложенные пополам четыре листа бумаги, исписанные мелким почерком. Те самые, из фолианта о темных созданиях.

Мужчина с замиранием сердца опустился в кресло и развернул листы. Среди прочего текста был выделен подзаголовок «Комор» и подчеркнуто несколько предложений.

«…наделяет богатством и властью, исполняет неосуществимое в обмен на добровольно отданную душу…»

«…договор заключается кровью из отсеченного левого мизинца…»

Сон-Со пробрала дрожь: у отца на месте левого мизинца остался обрубок, как он говорил, из-за травмы в тренировочном бою.

«Лишь только истечет тридцать лет с момента договора, Комор взыщет долг и заберет твою душу.

За власть заплати кровавую цену: первого сына заберет после рождения, второму позволит тридцать лет прожить, и лишь третий станет наследником, но проведет жизнь в скорби».

Сон-Со била крупная дрожь, отчего-то возникло ощущение, как покалывание в затылке, будто за ним кто-то наблюдает.

Тридцать лет… Отец пробыл на троне как раз такой срок, и пришел к власти в обход всех традиций, не имея родственных связей с королевским семейством. Прошлый король назначил его преемником после своей смерти. Невероятная удача, политический ход или шантаж — мало кому было до этого дело. А сейчас он умирает от неизвестной болезни.

Даже если предположить, что первый сын Сон-Ло, о котором никто не знает, умер в младенчестве, то второй сын… Сон-Со содрогнулся повторно. Ему было двадцать восемь.

Глава 15. Угроза

На холодном Севере наступила весна. Это значит, что ежедневно на землю обрушивались потоки ледяного дождя со снегом, ночью все это замерзало, а днем ледяные корки таяли вместе с зимними сугробами. Постоянная слякоть на улицах северных городов превращалась в непроходимую грязь при помощи тысяч сапог и копыт. Такая погода держалась обычно около месяца, затем еще месяц оттаивал верхний слой земли, и только после этого люди могли работать в полях.

А пока посевной сезон еще не наступил, жители Иронты были заняты приготовлением к войне. Утроилась добыча железной руды и вырубка лесов на топливо для огромных печей. Кузнецы работали днем и ночью в три смены, и ни на миг не прекращался стук молотов по наковальне. Казалось, весь Север пришел в движение и уже не мог остановиться.

Арзейн проснулся рано утром от криков и возни снаружи. Еще даже не посветлело небо, как на улицы Кьёра высыпали закутанные в плащи люди, готовые продолжать свою работу во имя общего блага. Изменения коснулись и королевского двора.

Арзейн, недовольно ворча, перевернулся на другой бок. Никакого уважения к власти.

В комнате было тепло. Слуги позаботились ночью подкинуть дров в камин. Тепло, но недостаточно: дрова приходилось экономить. Скромная небольшая спальня, чтобы проще было ее отапливать. Кровать, камин и маленький столик с зеркалом его жены — вот и все роскошества старшего сына и наследника Амаалны, правителя Иронты.

Рядом свернулась калачиком его жена, Мики. Он дотронулся до ее плеча и придвинулся ближе. Они женаты уже шесть лет, но Мики иногда казалась ему отчужденной. Из ее прежней жизни у нее сохранились привычки, которые, как полагал сам Арзейн, она никогда не сможет изменить.

Мики, маленькая хрупкая девушка с копной белых волос, светлыми ресницами и серыми глазами с прожилками красных капилляров. Ее кожа была настолько тонкой, что порой казалось, она просвечивает. Альбинос, как говорила она, бесцветная. И тут же добавляла, что ее болезнь проявилась в легкой форме.

Мики любила его, в этом не оставалось сомнений, но даже после самой жаркой ночи, засыпая в обнимку, они посыпались у разных краев кровати. Она спала к нему спиной, будто не было никаких лет супружеской жизни, будто она все та же покинутая всеми, беспомощная, замерзающая девочка. Никому не доверяющий изгой. Она никогда не говорила о своем прошлом, но Арзейн видел: Мики привыкла жить в одиночестве.

Однажды холодным зимним днем, когда Арзейн вместе со своими братьями и свитой отправился в лес на охоту, в погоне за оленем он умчался вперед и отбился от своих. Он плутал в лесной чаще, где все кругом покрывал пушистый белоснежный покров. Пытался найти обратную дорогу, но не увидел на снегу ни своих следов, ни следов оленя, ни своих братьев. Он попытался позвать их, но густые еловые ветви поглощали любые звуки. Впервые Арзейн не знал, в какую сторону ему идти, что