Едем на Вял-озеро - Вильям Козлов

— Слабаки! — крикнул вслед шофер, нахлестывая себя через плечо веником. — Городские комарики, дери вас за душу…

— Чего он к нам пристает? — спросил Ваня.

— Рыбу его величеству не ловим, вот и злится, — ответил Андрей.

— Виктор Викторович сегодня с пуд разной рыбы вывалил, — сказал Ваня.

— А ему все мало, — ответил Андрей. — Есть такие люди: глаза завидущие, руки загребущие!

— Подождем Виктора Викторовича? — спросил Ваня.

— Долго ждать. Он тоже с веником полез в эту душегубку.

Раскрасневшиеся, с мокрыми волосами мальчишки выскочили из предбанника и наконец-то свободно вздохнули.

— Как это люди могут на полке сидеть и изо всей мочи хлестать себя веником? — сказал Андрей. — Обратил внимание, один старик был в зимней шапке. Зачем это?

— Чтобы голова от жара не треснула, — даже не улыбнувшись, объяснил Ваня.

Напротив бани, на лужайке, стояла машина Ивана Николаевича. Он привез в баню всех мужчин из лагеря. Лишь мальчишки с Виктором Викторовичем приплыли на лодке. Кстати, по озеру ближе до Вильмаламбины, чем ехать по дороге.

— Здравствуйте! — услышали они знакомый голос. — С легким паром.

На тропинке, спускающейся к неширокой речке, стояли Элла и приветливо улыбалась. Сегодня она была в светлом ситцевом платье с черным ремнем на талии. На ногах босоножки.

— Спасибо, — вежливо ответил Андрей, во все глаза глядя на девочку. Там, на острове, он как-то не обратил на нее внимания. Пока разговаривал с Ваней, девчонка запустила мотор и уплыла. Он ее толком и не разглядел тогда.

— Наша баня своим паром на всю округу славится, — сказала Элла. — Даже геологи приезжают сюда за сто километров попариться.

— Мы не паримся, — сказал Ваня.

— Хотите, я покажу вам мой Белый город? — предложила Элла.

— Твой? — недоверчиво переспросил Ваня.

— Мой, — сказала Элла. — Там никого, кроме меня, не бывает.

— Покажи Белый город! — загорелся Андрей.

— Смешной ты и смотришь как-то чудно, — сказала Элла.

— Я всегда так смотрю, — смутился Андрей, — спроси у Вани.

— Не знаю, не знаю, как ты на кого смотришь, — сказал Ваня. — Мне как-то это ни к чему.

Элла отвела с глаз желтую прядь и улыбнулась. Шрам на скуле сразу сделался маленьким, чуть заметным, а на подбородке обозначилась ямочка. Элла хотя и была примерно одного роста с ними, но выглядела взрослее. Андрей хотел спросить, в какой она класс перешла, но не решился. Элла совсем была не похожа на девчонок из их класса. И разговаривала как-то интересно. Не по-девчоночьи.

— А где этот таинственный город? — спросил Ваня.

— Я отвезу вас туда на лодке, — сказала Элла. — Поплыли?

— Я только скажу Виктору Викторовичу, чтобы нас не искали. — Ваня передал сверток с бельем Андрею и побежал в баню.

— Белый город… — сказал Андрей. — Почему белый?

— Увидишь. — Элла подняла на него большие синие глаза. — Вот сейчас ты смотришь нормально.

— Ну и выдумщица ты! — Андрей никак не мог привыкнуть к ее такой откровенной манере разговаривать. — Как скажешь, хоть стой, хоть падай!

— Чего это у тебя уши оттопыренные? Наверное, шапку на ушах носишь?

Смутившийся Андрей не успел ответить: прибежал запыхавшийся Ваня.

— Все в порядке, — сообщил он. — Иван Николаевич сидит в предбаннике и рот, как окунь, раскрывает.

Дома в Вильмаламбине крепкие, большие. К озеру спускаются огороды. На грядках капуста, морковь, лук. На пригорке магазин с высоким крыльцом. У одной стены до самой крыши навалена деревянная тара. Под застрехами многих домов натянуты веревки: вялятся сиги, плотва, окуни. Рыба выпотрошена, в брюхо вставлены деревянные палочки, чтобы скорее провяливалась, так объяснила мальчишкам Элла.

По пути она заскочила в свой дом и вынесла глиняный жбан с хлебным квасом. Ваня и Андрей с наслаждением по нескольку раз приложились к жбану. Золотистый прохладный квас тек по губам, подбородку.

— Вот это квасок! — похвалил Андрей. — Мать делала?

— У меня матери нет, — просто сказала Элла. — Мы живем вдвоем с папой.

— А где же…

— Спасибо, — перебил приятеля Ваня. — Потрясающий квас!

— Хотите, еще принесу? — предложила Элла.

— Лопнем, — сказал Андрей.

Дом Эллы стоял на берегу озера. Через огород спускалась тропинка к причалу. Там покачивались привязанные к бую карбас и плоскодонка. Прямо из воды поднимался квадратный деревянный сруб.

— Гляди, колодец! — удивился Андрей. — Зачем же в озере колодец?

— Это садок, — сказала Элла. — Там у нас всегда живая рыба: окуни, щуки, хариусы.

Она подошла к садку, взяла лежавший тут же подсачник на длинной ручке и вытащила окуня и щуку. Рыбины изогнулись в подсачнике, окунь растопырил колючие плавники. Элла снова пустила их в садок.

— И много их там? — поинтересовался Ваня.

— Не считала, — улыбнулась Элла. — У нас рыба круглый год.

— Ты ловила когда-нибудь вот таких щук? — развел руки Андрей.

— Ловила, — ответила Элла. — На жерлицу.

— А таких? — еще больше развел в стороны руки Андрей.

— У меня есть щука с тебя ростом, — сказала Элла.

— В садке? — спросил Ваня.

— Может быть, я вам ее покажу, — пообещала Элла. — Кроме меня, ее никто еще не видел.

— Фантастика! — сказал Андрей.

Мальчишки забрались в карбас. Элла отвязала канат и, оттолкнувшись от дна длинным веслом, развернула лодку носом в сторону плеса. Крутнула ногой несколько раз педаль стартера, мотор негромко и добродушно заурчал.

— Можно, я сяду за руль? — попросил Андрей.

Элла молча уступила свое место. Сияющий Андрей уселся на корму и взялся за кривую железяку.

— Резко не поворачивай, — предупредил ревниво наблюдающий за ним Ваня, — опрокинемся.

— Что я, в первый раз? — усмехнулся Андрей. — Если мне память не изменяет, то опрокинул нас на Неве…

— Прямо по носу топляк, — сказал Ваня.

Это был, конечно, не город, — обыкновенный рыбацкий хутор. Назывался он Белоозерск. Дома еще крепкие, каждое крыльцо чисто вымыто дождем и подметено ветром. В скобы дверей вставлены почерневшие палки. Так деревенский хозяин, уходя на работу, закрывает свой дом до вечера. На некоторых окнах белеют занавески. На вешалах у воды трепыхаются обрывки старых сетей. В ячеях какие-то маленькие паучки свили паутину. Одиноко стоит магазин с закрытыми ставнями, а сразу за ним до половины забрались в воду две баньки. Белый катер с рубкой очутился в заросшем лопухами огороде. Видно, давно еще могучая волна будто щепку выбросила его на берег, да так и оставила здесь доживать свой век пенсионером. Небольшие, непохожие на морских чайки поселились на хуторе. Они летали у берега, разгуливали по улице, дремали на крышах.

Кроме чаек, здесь ни души. Жуткая прозрачная пустота и тишина. Лишь слышно, как на зеленом травянистом пригорке шумят, поскрипывают приземистые сосны да тоненько посвистывает ветер в чердачных окошках. Андрей и Ваня, привыкшие к большому шумному городу, особенно остро чувствовали эту гнетущую тишину и запустение. В лесу тоже не шумно, но там на каждом шагу ощущается биение жизни, здесь же — медленное умирание. Один заколоченный дом вызывает грусть, а здесь их — около двух десятков. Белый мертвый хутор.

— Куда же люди подевались? — тихо спросил Андрей. — В первый раз вижу дома без людей.

— Тут даже мышей-тараканов нет, — сказал Ваня.

— А комары есть, — заметил Андрей, прихлопывая сразу штук десять, атаковавших его.

Элла рассказала, что несколько лет назад неожиданно повысился уровень воды в озере и затопил хутор. Прекратилось всякое сообщение с районом. Люди ездили в магазин и друг к другу в гости на лодках. С полгода пожили они так, а потом совсем уехали. Говорят, через десять лет уровень опять понизится — и тогда здесь снова можно будет жить, а пока тут мертвое царство.

— Летом, в июле, я сюда часто приезжаю, — сказала Элла. — Лишь в июле воды не бывает в поселке. Хотите, покажу мой дом?

Она привела их к небольшому дому с тюлевыми занавесками на окнах. Крыльцо до половины облеплено зеленой засохшей тиной. Это весеннее половодье оставило свой след. И другие дома до третьего венца в побуревшей тине. Дверь с тягучим скрипом отворилась, и они вошли в сумрачные, с сырым запахом сени. Крыша в нескольких местах просвечивала. На длинной скамейке вдоль стены — ведра, жестяные банки и даже заржавевший керогаз. Цинковое корыто тускло блеснуло в углу. В комнате обжитой вид: застланный чистой скатертью квадратный стол у окна, пестрые домотканые половики на полу, кушетка с прибитым над ней простым ковриком. На стенах много прикноплено рисунков карандашом и красками. На них изображены озеро, мертвый поселок, белый катер, согнувшиеся от ветра сосны на пригорке, вялившаяся на веревке крупная рыба. И ни одного человека не было на рисунках.