Едем на Вял-озеро - Вильям Козлов

Когда Ваня не ездил с микробиологами, Виктор Викторович брал его с собой. Они проверяли капроновые сети. Почти каждый раз вынимали по десять — двадцать килограммов разной рыбы. Живую щуку и окуней отпускали, а сигов и плотву вытаскивали из сети и потом тщательно обмеряли, взвешивали, вскрывали, копались во внутренностях и все записывали в толстую клеенчатую тетрадь. Проверять сети Ваня любил, а вот ковыряться в рыбьих потрохах ему не нравилось.

Микробиологи привозили пузырьки с пробами воды. Пробы брали они начиная с поверхности и так до самого дна. Микробиологов здесь прозвали «микрушками», а гидробиологов — «букашками». Впрочем, никто на это не обижался.

В этот запомнившийся на всю жизнь день озеро было на редкость безмятежное. У берегов вода не шелохнется. Горбатые сосны и ели, высокие розоватые облака, черная рогатая коряга — все это отчетливо отражалось в озере. Далеко за островом чуть заметно рябило. А может быть, это рыба играла.

Ваня решил плыть к Каменной гряде, где, как утверждал Виктор Викторович, водились крупные черные окуни. Пока такого горбача тащишь, удилище так и ходит ходуном в руках.

Каменная гряда находилась, примерно, в двух километрах от острова. Когда на озере гуляет волна с белыми гребешками, гряду не увидишь, а сегодня в тихую ясную погоду вытянувшиеся в длинную цепочку черные камни были отчетливо видны. Чем ближе к гряде, тем камни становятся больше. Бока у них влажно лоснятся. На камнях, изредка поворачивая головы, отдыхают чайки.

Одна лодка уже стояла на якоре. Сразу видно, не из экспедиции. Черные просмоленные лодки с высокими бортами и крутым выгнутым носом принадлежали местным жителям, и называли их карбасами. На таком карбасе со стационарным двигателем однажды по какому-то делу приплыл в лагерь рыбак.

Подплыв ближе, Ваня увидел на карбасе девчонку лет четырнадцати. Из-под выгоревшего платка выбивались ярко-желтые пряди волос. Девчонка то и дело заталкивала волосы под платок, но они снова вылезали. Во все стороны торчали поставленные на рогульки длинные кривые удочки. Больше в лодке никого не было. В прутяной корзине зеленели порядочные окуни. Верхние шевелились и подпрыгивали.

— Можно, я здесь встану? — вежливо спросил Ваня.

— Жалко, что ли, — ответила девчонка и с любопытством взглянула на него.

Ваня осторожно опустил якорь, размотал леску и, нанизав на крючок кусочек плотвичного мяса, закинул удочку.

Он думал, проворный черный горбач тут же потопит поплавок, но ничего подобного не произошло. Поплавок — гусиное перо — неподвижно краснел в спокойной воде. Вот всегда так: плывешь в заветные места, надеешься на бешеный клев, а все наоборот: у острова — куда ни кинь — прекрасно клевало, а тут полная тишина. Ваня уже по опыту знал: если окунь сразу не схватил, вытаскивай удочку и ищи другое место. Северный окунь не любит церемониться: уж если клюет, так сразу поплавок на дно, а нет, так будто отрезал.

Между тем девчонка резко взмахнула удочкой и стала спокойно, без обычной суеты выводить добычу. Окунь чертил красноватым спинным плавником воду, упирался, ошалело сигал в сторону, но девчонка ловко подтаскивала его все ближе к лодке. Когда трепыхающийся окунь шлепнулся в плетенку, Ваня завистливо вздохнул: ему такие крупные еще не попадались.

Когда она вывернула из глубины третьего горбача, Ваня не выдержал и спросил:

— На что ловишь?

— На ряпушку, — ответила девчонка.

Про эту маленькую рыбку Ваня слышал много уже, но ни разу не видел ее. Вчера только поставили с Виктором Викторовичем специальную мелкоячеистую сеть на ряпушку, но еще не проверяли.

— А я на плотвиное мясо, — сказал Ваня.

— Можешь весь день сидеть, и ни один не клюнет, — авторитетно заметила девчонка. Взмахнула свистнувшим удилищем и подсекла еще одного красавца. Судя по тому, как он заартачился, это тоже был крупный экземпляр.

— Везет же людям, — вздохнул Ваня. И хотя он произнес эти слова почти шепотом, девчонка услышала.

— Чего такой гордый?.. — усмехнулась она. — Попросил бы, давно дала бы тебе наживки.

Ваня вытащил якорь — тяжеленную ржавую железяку — и подплыл к девчонке. Рядом с его маленькой фанерной лодчонкой карбас выглядел катером. Посередине установлен большой мотор неизвестной Ване конструкции. Вместо румпеля — кривой, причудливо изогнутый железный прут. Ржавая выхлопная труба перевешивается через высокий борт. Неужели девчонка сможет запустить эту керосинку? Вслух свои сомнения Ваня не стал выражать, чего доброго, обидится и не даст ряпушки.

Девчонка с интересом смотрела на него. Губы припухлые, круглый подбородок с ямочкой, на скуле маленький белый шрам. А вообще глазастая, симпатичная.

— Как тебя звать? — спросил Ваня.

— Элла.

— Живешь в глуши, а имя…

— Не всем ведь жить в городе, — ничуть не обиделась девчонка. — По правде говоря, я город не люблю. Очень много людей. Даже страшно.

— Чего же тут страшного?

— Чувствуешь себя букашкой, микробом.

— Я живу в большом городе и не чувствую себя букашкой. Это ты загнула! Ляпнула, не подумав.

— В городе живешь, а какие слова говоришь: загнула, ляпнула!

Ваня заерзал на сиденье: еще учит, как ему говорить! Забралась в чужую лодку и воображает. Сама и мотор-то запустить не сможет.

— Нормально я говорю, — пробурчал Ваня, сдерживая раздражение.

— Тебя сюда дядя Кузьма из Умбы привез, да?

— Смотри, все знает! — Ваня усмехнулся. — И Саньку знаешь?

— Конечно.

— И мать его знаешь?

— Тетю Дусю-то?

— Я молчу, — сказал Ваня. Вот он, поселок. Здесь все друг про друга знают, а в Ленинграде Ваня даже в своей парадной не всех жильцов знает.

— Вы ведь приехали вдвоем. Где же твой друг?

— Был да сплыл.

— Неужели утонул! — усмехнулась девчонка.

— Соскучился по своей дорогой мамочке и уехал в Ленинград, — сказал Ваня. — У вас тут лютуют комары и один сплошной день. А наш Андрюшенька привык спать ночью.

— Нехорошо так про своего друга говорить, — с укоризной сказала Элла.

— А бросать товарища одного — хорошо?

— Кто непривычный к нашему климату, тому первое время трудно здесь… Взрослые и то бывает не выдерживают.

— Трус он, вот кто! — сказал Ваня. — Дезертир.

— А ты злой… И глаза у тебя злые.

— Не надо мне твоей ряпушки, — обиделся Ваня и оттолкнулся от карбаса, в который уже намеревался взобраться. — И окуней мне не надо… Мы каждый день на острове уху из сигов едим.

— В сетку-то и дурак поймает…

— Сама ты дура! И глаза у тебя глупые, как у куклы.

— Правильно сделал твой приятель, что сбежал, — невозмутимо сказала Элла. — С таким злюкой за одним столом-то сидеть противно… А кто других людей дураками обзывает, сам не очень-то умный.

— Если бы ты не была девчонка, я сейчас бы залез в твою дырявую лоханку и…

— Залезь, — спокойно сказала девчонка. Если бы она тоже разозлилась и стала ругаться, Ване не так было бы обидно, но девчонка была невозмутима. Все так же прямо сидела в лодке и смотрела на поплавки. Ваня решил, что вот сейчас смотает удочки и проплывет под носом у девчонки, прямо по поплавкам. Специально распугает всю рыбу.

— С сопливыми девчонками я не дерусь, — проворчал он, желая, чтобы последнее слово было за ним.

— Если бы ты сунул свой толстый глупый нос в мою лодку, я бы тебя как миленького выкупала.

— Извини, хозяйка Медной горы, я не знал, что это твое озеро, — ядовито заметил Ваня. — Может быть, оно называется Элл-озеро?

В этот момент налетел порыв ветра и сорвал с Ваниной головы кепку. Он успел подхватить, а то упала бы в воду. Девчонка посмотрела на небо, потом на озеро и сказала:

— Я тебе советую плыть к нашему берегу.

— Обойдусь, — буркнул Ваня.

Небо, оно только что было голубое и чистое, вдруг побледнело, а потом посерело. Из-за горизонта неслись плоские округлые облака. Вслед за ними, толкаясь, наползая друг на друга, торопились короткие тупорылые тучи. Тревожно закричали чайки. Лишь те, что сидели на камнях, пока помалкивали. Тихое до сей поры Вял-озеро как-то незаметно пришло в движение. Сначала наперегонки с облаками к гряде весело побежали маленькие сиреневые волны. Даже не волны, а глубокая рябь. Но уже видно было, как вдали озеро вдруг сразу все заходило ходуном. Порывы ветра становились все сильнее, иногда в лицо ударяли мелкие брызги. Вода у камней ожила, зашевелилась.

Не рассердись Ваня так на девочку, он ни за что не поплыл бы к острову. Хотя еще и не видел Вял-озера во всей его штормовой красе, было ясно, что путешествие предстоит рискованное. Лодка слишком легкая, а волны будут высокие.

Но Ваня уже закусил удила. Злясь на девчонку и на себя, что не смог сдержаться, он даже не стал сматывать леску — бросил удочку на дно и взмахнул веслами. Лодка послушно скользнула вперед. С удовлетворением отметив, что весла уходят в неспокойную воду без всплеска, а лодка с каждым взмахом двигается быстрее, Ваня почувствовал себя уверенным, сильным. Он знал, что девчонка наблюдает за ним.