Заря Айваза. Путь к осознанности - Ж. Славинский

Я был крайне разочарован, когда узнал, что по осведомленности в некоторых важных вопросах я стоял на голову выше всех остальных. В письменных источниках, а также в наших беседах, неоднократно подчеркивалось, что основными инструментами для удачной магической процедуры служили вхождение в контакт с эмоциями и создание четкого и живого образа. Только нескольким были подвластны такие способности. Во время ритуала требовалось визуализировать пенящуюся поверхность водопада, благоухающие сады, тропический фрукт, а также овевающий лицо прохладный свежий воздух — у большинства при этом появлялось кислое выражение лица, столь типичное для шведов, и то же самое большинство позднее заявляло, что они полностью погрузились в архетипичные образы.

Во время такого процесса от одних лишь мыслей о сияющем солнце я уже закрывал глаза, поскольку сам образ был настолько силен, что мог легко ослепить меня. Когда произнесли слово «ребенок», то я смог отчетливо почувствовать тепло, исходящее от шеи и гладких щек ребенка, словно погладил их тыльной стороной руки. Насколько я могу судить, то по моим скромным подсчетам только двое или трое из членов ордена были мне ровней. Надо мной стоял только Халинг, в чем не было никаких сомнений. Он никогда не говорил о своих ритуальных переживаниях, что отличало его от большинства братьев и сестер. Ему не нужно было ничего говорить, и так было все ясно, что происходило вокруг. Он выглядел так, словно был вылеплен из цельного куска материала, и говорил изнутри — в нем было что-то, что делало его таким, но, в то же время, я никак не мог понять, что именно это было. Спустя много лет я осознал, что Халинг был единственным в братстве Одина, кто понимал, кто он такой, в отличие от других. Они стократ пересказывали прочитанное и рассказывали о событиях, которые им пришлось пережить, выдвигали предположения, которые больше всего изумляли других, и ко всему прочему подспудно пытались протащить в сознание единомышленников идею о своей важности, концентрируя их внимание именно на этом образе самих себя. Мое разочарование в них было сравнимо с осознанием ничтожности того чрезмерно раздутого самомнения, которое я ощущал в себе до встречи с ними. Помимо этого были и другие неприятные переживания.

Но все же я так привык к некоторым людям, что после разлуки с ними страдал. Джим собирался провести некоторое время в Аликанте, что в Испании, и оттуда продолжить свое путешествие в Штаты. Когда он сообщил мне о своих планах, я похлопал его по спине, посмеялся и произнес: «Кто знает, сколько разбитых сердец ты оставишь позади перед тем, как доберешься до Сан-Франциско». Спустя несколько дней меня тошнило от того уныния, что навалилось на меня. Перед инициацией я дал обет сохранять в тайне ритуал и знания, которые я получил. Но Джима это особо не волновало.

— Давай, ты же у нас смышленый, не клюй на эти дерьмовые мистификации. Расскажи мне, как прошло цирковое представление?

Я поведал ему о своих впечатлениях.

— Я не понимаю, Джим... что происходит? Первая инициация оказалась чрезвычайно захватывающей. — Я содрогался с головы до пят от той истинной энергии, что ощущал. Это было одно из моих самых глубоких переживаний.

— Что произошло? Поначалу это был один настоящий ритуал, который никого не мог оставить безучастным. Затем начались игры эго — небольшая группа людей пыталась продемонстрировать свою избранность. Они напридумывали ритуалов, историй о Великих Учителях из Гималаев или о графе Сен-Жермене... Они утверждали, что были связаны с этими людьми, и все в таком же роде. Для них было бы куда благоразумнее придерживаться истинного ритуала. Я слышал прежде от многих людей, что для них посвящение было таким же ценным переживанием, как и для тебя. Поэтому-то я и бегу от оккультных организаций, как от огня. Похожие переживания я испытывал в домашних условиях не единожды, так что мне их хватит на всю оставшуюся жизнь.

— Джим, черкани пару строк... когда будет время.

Он печально улыбнулся.

— Было бы замечательно, если бы я принадлежал к такому роду людей, но я — не такой. Понимаешь, у меня есть записная книжка, доверху забитая адресами хороших людей, с которыми я провел какое-то время, находясь в каком-то месте на земле. Я был уверен, что буду годами поддерживать с ними связь, но в итоге — не написал ни слова ни одному из них. Я бы соврал, если бы пообещал, что напишу, но я уверен только в одном — я тебя никогда не забуду! Даже и не сомневайся, — внезапно он потянул меня к себе и крепко обнял. Я не мог проронить и слова. В такие моменты я столбенел, так что слова, которые я тогда хотел бы сказать, пришли ко мне намного позднее, когда я уже размышлял о нашем прощании. Он сказал: — Вообще-то, мы всегда будем вместе. Мы идем по одному и тому же Пути, мы оба — искатели Истины, так что мы ближе друг к другу, чем те, с которыми нам приходится работать, есть и делить одну постель. За нами приглядывает сама судьба. Бог — великий мудрец в этой вселенной, и он, несомненно, знает, что творит... а мы с тобой... находимся в его команде. Ну же, улыбнись, у тебя такой вид, что я сейчас расплачусь. Мир стал меньше, и я уверен, что мы встретимся снова в этих же самых телах.

На тот момент, несмотря на мою печаль, вызванную его отъездом, я был уверен в том, что он был прав. Но я ошибался. Больше я его никогда не видел.

– 23 –

— Наши внутренние переживания относятся к духовному миру, материальный же мир представляет иной аспект. Нужно достичь гармонии между ними обоими, так чтобы духовная жизнь не сказывалась негативно на повседневной жизни.

Джин Деска сидел в кресле и рассказывал об этом в обыденной манере и, держа в одной руке чашку, а в другой — блюдце, неспешно прихлебывал из него. Позднее, у себя в комнате, растянувшись на кровати, я начал анализировать его слова — они звучали банально, я встречал их в книгах много раз, так что они не вызывали у меня отторжения, поскольку уже были переварены мной. Но теперь, в его доме, когда огонь из камина придавал его лицу таинственные черты, эти слова обретали глубокую истинность.

— Как мы можем оценивать уровень нашего собственного духовного развития... уровень гармонии, которого мы достигли?

— В этом мире понадобится двенадцать инкарнаций, чтобы вызвать дождь или снег. Благодаря одной из самых значительных алхимических процедур происходит перемена на сознательном уровне материи, на осуществление которой при естественном стечении обстоятельств требуются сотни, а то и тысячи лет. Человек, как скульптор, ваяет самого себя. Он вылезает наполовину из бесформенного камня, держа в одной руке молоток, а в другой — зубило, и высекает из камня свой идеальный образ, избавляясь от всего того, что скрывает его совершенство. Поэтому-то и нужно пройти самому через собственные внутренние переживания, и здесь внутреннее «Я» человека — его лучший учитель.

— Мистер Деска, вы упомянули, что древние египтяне ввели алхимию в обряд посвящения. Однако некоторые сведущие люди говорят о том, что алхимия возникла в Атлантиде.

— Вся египетская цивилизация зародилась в Атлантиде. Египет ознаменовал кончину Атлантиды и начало новой цивилизации. Перед тем, как египтяне положили начало цивилизации, все человечество странствовало по нисходящей вниз — это были времена инволюции — и после Египта все человечество начало подниматься вверх.

— На ум приходит одна вещь, — тихо пробормотал я, — в разных частях света люди оставляли знаки того времени, которые были высечены на камнях, например, тот же Стоунхендж, египетские пирамиды, творения древних Майя...

— М-м-м-м... да, да, эти строения являются своего рода ключом от коллективного сознания людей. Алхимик знает, что в каждом заложена психологическая способность принять идеи древних, но каждый может принимать их по-разному. Эти идеи — как подводные потоки, их можно ощутить только в том случае, если погрузишься глубоко в воду. Это истинные психологические способности, никакая не телепатия, предвидение или сила гипнотизирования лягушек. По сути, психологическая способность — своего рода уровень, на котором мы позволяем себе ощущать окружающие нас вещи.

— А тогда зачем люди отворачиваются от этого? — Моя первоначальная оцепенелость и нерешительность высказывать свое мнение исчезли сами собой за эти последние десять дней.

Он развернул стул на сто восемьдесят градусов в мою сторону, поставил пустое блюдце на стол и вытянул свободную руку, будто дожидался того момента, когда я положу в нее свои мысли. После чего заговорил более громким голосом:

— Потому что они боятся потерять свою индивидуальность в результате просветления. Для того чтобы развить восприятие, человеку необходимо избавиться от страха потерять индивидуальность. Человек, подавляющий какую-либо часть содержимого своего бессознательного, закапывает истинный источник своей мудрости и настоящей истины о самом себе.