Короткая победоносная война - Дэвид Вебер

Левиафан весом в шесть с половиной мегатонн подплывал все ближе и ближе, преодолевая пять тысяч километров, разделявшие его и «Афину»; на его фоне легкий крейсер казался карликом. На таком расстоянии даже такой огромный корабль для невооруженного глаза был всего лишь точкой отраженного солнечного света, но на дисплее изображение было абсолютно четким. Грегори снова покачал головой, убедившись, что «Беллерофонт» движется к «Афине». Он превосходил ее по массе в пропорции шестьдесят к одному, а уж разница между их бортовыми орудиями была, без преувеличения, невероятной. Коммандер не променял бы свой легкий элегантный корабль и на дюжину неуклюжих дредноутов, однако мысль о том, что такая огромная боевая мощь находится на его стороне, придавала уверенности.

«Беллерофонт» догнал «Афину» и с преимуществом в скорости почти 12 000 км/с двинулся дальше, к гипергранице. Грегори ухмыльнулся и приказал офицеру связи зажечь бегущие огни «Афины» для приветствия при встрече на близком расстоянии — салют, которым так редко обменивались корабли в открытом космосе. «Беллерофонт» ответил на приветствие и продолжал движение на ускорении в 350 g, a коммандер вздохнул.

— Да, вот от чего дух захватывает! — сказал он артиллеристу. — Плохо только, что это единственное развлечение, которое нам сегодня светит.

— Гиперграница через тридцать секунд, адмирал Пьер.

— Благодарю вас. — Пьер кивнул, подтверждая полученную информацию, и на линейном крейсере «Селим» зазвучал, предупреждая команду, сигнал боевой тревоги.

— Выход из гиперпространства! Вижу неопознанный след! — выкрикнул тактик «Афины». Его голос выдавал удивление, но он уже склонился над панелью, обрабатывая данные.

— Где? — резко спросил коммандер Грегори.

— Направление ноль-ноль пять на ноль-один-один. Расстояние сто-восемь-ноль миллионов километров. Господи, шкипер! Он прямо над «Беллерофонтом»!

— Вижу цель! Вражеский корабль идет ноль-пять-три на ноль-ноль-шесть, дистанция пять-семь-четыре тысячи километров.

Пьер дернулся в своем командирском кресле и развернулся к операционисту эскадры. Ее сообщение было неожиданным и крайне неприятным. Они должны были выйти на расстоянии одиннадцати световых минут от цели. О чем, черт возьми, говорит эта женщина?!

— Контакт подтверждаю! — выкрикнула тактик «Селима», а затем… — О господи боже мой! Это дредноут!

Неверие сковало мозг адмирала. Этого не могло быть — только не здесь, будь оно все проклято! Но он уже развернул кресло обратно, к своему экрану, и сердце его ушло в пятки, когда он увидел, что система обработки информации выдала подтверждение.

— Уходим в гиперпространство!

— Мы еще восемь минут не можем это сделать, сэр, — доложил побледневший капитан «Селима». — Генераторы не завершили цикл.

Пьер уставился на капитана, и мысли его закружились, как самолет на привязи. Казалось, он пытался навсегда заучить слова капитана, а его корабль тем временем шел навстречу врагу на скорости более сорока тысяч километров в секунду, и адмирал сглотнул ледяной комок панического страха. Они — покойники! Они все покойники, если только команда дредноута не напугана так же, как сам Пьер. Попытаться развернуть корабли и влепить бортовой залп в устье клина?.. Если, застигнутые врасплох, они замешкаются, если достаточно долго будут добираться до боевых постов…

— Лево руля! — рявкнул он. — Все батареи — огонь по готовности!

— Боже правый, да это же хевы! — прошептала младший тактик «Беллерофонта».

С точки зрения Устава, такой доклад о противнике был неприемлем, но лейтенант-коммандер Авшари не стал делать замечания. К тому же Устав не предусматривал до такой степени безумную ситуацию.

Лейтенант-коммандер смотрел, как зеленые огоньки на его приборной панели превращаются в желтые и красные, и молил Бога, чтобы капитан оказался на месте. Или старпом. Или хоть кто-нибудь старший по званию, потому что он совершенно не понимал, что происходит, и сознавал это. Их полету полагалось быть совершенно обычным заданием, прекрасная возможность для молодых вахтенных приобрести запись в личном деле о нескольких часах дежурства на капитанском мостике. Но Авшари был всего лишь (Боже, смилуйся!) офицером связи, и к тому же в Академии его оценки по тактике были катастрофически плохи! И что, черт возьми, он должен теперь делать?

— Бортовая защита включена! Энергетические батареи правого борта перешли на компьютерное управление, сэр! — доложила молодой лейтенант-тактик.

Авшари с облегчением мотнул головой. По крайней мере, теперь ясно, в какую сторону поворачивать.

— Круто лево руля!

— Так точно, сэр. Есть лево руля!

Дредноут начал поворачивать, и одновременно с завершением поворота завыли новые сигналы тревоги.

— Противник открыл огонь! — выкрикнула тактик.

На срочно активированную защитную стену «Беллерофонта» обрушился залп лазеров и гразеров. Большинство выстрелов не привели ни к чему, боковая стена только прогнулась, уменьшив мощь удара, но на дисплее контроля повреждений вспыхнуло с полдюжины красных огоньков, обозначая незначительные повреждения массивной брони. На этот раз Авшари точно знал, что ему делать.

— Мисс Вулвершем, вы уполномочены вести ответный огонь! — Офицер связи «Беллерофонта» выкрикнул приказ строго в соответствии с Уставом, и лейтенант Арлен Вулвершем ударила по кнопке.

Когда дредноут быстро развернулся и его защитная стена небрежно отразила залп бортовых орудий, адмирал Пьер застонал. Он никогда не видел, чтобы корабль такого размера маневрировал так быстро и уверенно. Ему понадобилось лишь десять секунд, чтобы подставить под удар уже защищенный борт, — его капитан, должно быть, обладал чутьем и реакцией кошки!

Теперь он разглядел на своем дисплее импеллерный след предполагаемой жертвы — больше чем в миллионе километров за кормой дредноута — и интуитивно понял, что произошло. Разведка сработала превосходно, но он столкнулся с рейсом вне расписания. Дурацкий, обыкновенный транзитный переход, который невозможно было предсказать! А теперь невозможно избежать последствий.

— Всем подразделениям — поворот на борт! — рявкнул Пьер.

Но, как ни кричи, он понимал, что все бесполезно — на таком близком, ничтожном для ракет расстоянии. Даже если бы его корабли успели развернуться непробиваемыми импеллерными клиньями к противнику, это была бы только отсрочка неизбежного, защита от энергитических батарей дредноута, но не от лазерных головок его ракет…

И тут он понял, что отсрочки не будет.

Энергии бортового залпа корабля Ее Величества «Беллерофонт» было достаточно, чтобы испарить небольшую луну.

Четверть секунды спустя 141-й и 142-й дивизионы линейных крейсеров флота Народной Республики Хевен прекратили свое существование.

Глава 15

Хонор улыбнулась в темноте легкой сонной улыбкой, прислушиваясь к медленному, ровному дыханию рядом с собой, и нежно погладила обнимавшую ее руку. Это была робкая, недоверчивая ласка, и сознание собственного изумления заставило ее улыбнуться еще шире.

Из темноты послышался неясный шум, и глаза ее безошибочно отыскали источник. Когда она уснула, спальная каюта была заперта Теперь сквозь приоткрытую дверь проникла тонкая полоска света. Она была слабой и едва освещала сумрак каюты, но и этого было достаточно. Два зеленых глаза сверкнули на Хонор с прикроватного столика, и она ощутила глубокое, мягкое одобрение. Она снова коснулась обнимавшей ее руки, губы задрожали от смешавшихся отголосков сегодняшней радости и застарелой боли, принесенной нахлынувшими мучительными воспоминаниями. В первый раз за многие годы она решилась заглянуть в лицо фактам, которые так долго изгоняла из сознания.

Девочке, которая считает себя уродливой, трудно быть дочерью Алисон Харрингтон. Хонор любила свою мать и понимала, что мать тоже любит ее. Несмотря на профессию, такую же ответственную, как и у флотского офицера, Алисон никогда не была слишком занятой, чтобы лишать дочь тепла, любви и поддержки… но мать была хорошенькой и миниатюрной. А Хонор понимала, что никогда не сможет сравняться с ее красотой, что навсегда останется уродливым переростком и будет тайно ненавидеть себя за то, что никак не может простить матери свою неуклюжесть.

А потом был Павел Юнг.

Ее улыбка испарилась. Ненавистный Павел Юнг сделал все возможное, чтобы уничтожить у нее все иллюзии, которые она когда-то питала, и превратил томительные мечты в безобразные и отвратительные кошмары. Но она, по крайней мере, знала, что он — враг, знала, что его атака была рождена ненавистью и оскорбленным самолюбием, а она не заслужила такого отношения. Он запачкал и осквернил ее чувства, но не уничтожил их окончательно. Нет, для этого у нее нашелся «друг».