В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая - Юлия Шилова

— Я больше не могу. Хочешь, я буду собирать с тобой мозаику?

— Нет.

— Дай хотя бы глоток воды.

Урод подошел ко мне и с силой пнул в живот своим тяжелым ортопедическим ботинком. Я застонала, но, собрав последние силы, приподнялась.

— Эй, мне больно! Давай помиримся и будем дружить. Я не скажу тебе ни одного плохого слова.

— И ты бу-дешь вы-полнять супру-жеские обя-зан-ности?

— Буду. После свадьбы. Только выпусти меня отсюда и дай воды.

— Я те-бе не верю.

— Я обещаю тебя любить и выполнять супружеские обязанности каждую ночь. Вот увидишь. Только для начала мне нужно поесть, напиться воды, привести себя в порядок, чтобы хорошо выглядеть. А затем нам нужно пожениться. Я буду тебе самой хорошей, самой преданной женой, рожу тебе кучу чудесных ребятишек. Сделаю все для того, чтобы ты был по-настоящему счастлив. — Я чувствовала, что еще немного и у меня начнется самая настоящая истерика. — Выпусти меня, дорогой, и дай хотя бы глоток воды! Я сейчас умру.

— Если ты хо-чешь, что-бы я тебе по-верил, ты должна испол-ни-ть свой супру-жеский долг прямо сей-час.

— Как это, сейчас? — Я отползла на несколько шагов. — Сейчас я не могу. Я слишком слаба и плохо себя чувствую. Секс должен происходить по обоюдному желанию, иначе считается насилием. Ты же не насильник, ты нормальный человек? А если ты нормальный, то должен знать, что супружеские обязанности выполняются только после того, как люди женятся.

— Но ведь с тем, ко-го ты лю-бишь, ты спала? И вы не бы-ли в браке…

— Мы собирались пожениться.

— Мы с то-бой тоже со-бираемся.

— Ты слишком торопишь события. Так нельзя. Давай завтра же начнем подготовку к свадьбе. Прямо завтра же. Я тебя умоляю. У нас будет первая брачная ночь на белоснежных простынях. У нас будет все, как у всех нормальных людей…

— Я хо-чу прямо сейчас, — резко перебил меня урод и начал расстегивать ширинку.

Я замотала головой и с ужасом посмотрела на его маленький, недоразвитый пенис. Он был точно такой же корявый, как и сам урод.

— Я не могу без воды…

Урод стал подносить свой стручок к моему лицу, а я опять бормотала, словно в бреду.

Страшный приступ тошноты подступил к горлу и был готов вырваться наружу в любой момент. Тяжело задышав, я затрясла головой и плотно сжала кулаки, чтобы оказать сопротивление.

— Я хочу пить…

— Ты по-лучишь во-ду, то-лько для на-чала сде-лаешь мне xo-poшо.

— Нет. Я умираю от жажды. Ты даже не представляешь, как я хочу пить…

Когда урод прикоснулся ко мне корявой ручонкой, я сморщилась и поняла, что через секунду потеряю сознание. В ушах загудело.

…А затем я услышала глухой щелчок. Точно такой, как в ту ночь, когда выстрелила в пахана.

Значит, это был выстрел. Кто стрелял? Если я еще не потеряла сознание, значит, жива. Я чувствую свое тело и, самое главное, не чувствую боли. Выдержав несколько томительных секунд, я открыла глаза и увидела Макса. Он скинул с меня тело урода и помог встать.

— Ты жива?

— Да.

— Идти-то сможешь?

— Попробую. Я хочу пить.

— У меня с собой воды нет. Сейчас попьешь на кухне.

— Я хочу пить, — повторила я и повалилась на холодный пол.

— Я сейчас принесу… — Макс выбежал из комнаты, оставив дверь открытой.

Я собрала последние силы, села и прислонилась к стене. Рядом лицом вниз лежал урод, в его горбу виднелась рана, из которой текла кровь.

— Эй, Лешик, ты мертв? — зачем-то спросила я.

Каждое слово давалось с огромным трудом — во рту страшно пересохло и язык практически отказывался двигаться.

Вернулся Макс. Он протянул мне фляжку с водой и сел на корточки рядом с уродом. Я стала жадно пить холодную воду, смачивать лицо и руки.

— Сразу много не пей, а то будет плохо.

— Не могу.

— Нужно постепенно.

Макс взял урода за руку и попытался нащупать пульс.

— Мертв, — сказал он, откинул безжизненную руку и почесал затылок пистолетом.

— Ты уверен?

— Пульса нет. Я попал ему прямо в горб. Знаешь, я не хотел его убивать. Я и сам не знаю, как это получилось… Я увидел, что он стоит рядом с тобой, спустив штаны, и ты… такая бледная, почти умирающая… Я даже не знал, что он здесь. Уже глубокая ночь. Все в доме спят. Я думал, что он тоже спит.

Я отбросила пустую фляжку и приподнялась, посмотрела на мертвого урода и, покачиваясь из стороны в сторону, бесстрастно произнесла:

— Ты его не убил. Он бессмертный. Этот дом населен привидениями. Здесь хозяева не умирают. Сейчас он немного полежит, затем очухается и завтра выйдет к столу как ни в чем не бывало. Да и с горбом у него будет полный порядок.

Макс решил, наверное, что у меня бред. Он помог мне подняться. Я едва держалась на ногах.

— Господи, ты совсем слаба. Хоть можешь передвигаться?

— Постараюсь.

— Постарайся, пожалуйста. Сейчас мы сбежим.

— Правда?

— Ну конечно.

— А я думала, что мне придется жить в этом дурдоме до конца дней. И конец, наверное, уже был бы не за горами.

Макс оглянулся на распростертое тело.

— Видит бог, я не хотел несчастного убивать. — Он тяжело вздохнул и крепко обхватил меня за талию.

— Не бери в голову, — отмахнулась я. — Ты не виноват. Завтра этот мерзавец оживет. В этих чертей можно палить хоть каждый день…

— Ну что ты такое говоришь? У него нет пульса.

— Ничего, появится. Я вот недавно пахана замочила и даже скинула его в пруд, так он на следующий же день оказался жив-здоров. Я ему башку прострелила, а на затылке даже царапинки не осталось. Так же и с уродом. Завтра он будет как новенький.

— У тебя жар. Сама не понимаешь, что говоришь…

Макс коснулся губами моего лба, чем заставил меня встрепенуться и даже в такой неподходящий момент почувствовать нарастающее возбуждение.

— Горячая какая…

— Я себя нормально чувствую.

— Ты вся горишь.

— Да и бог с ним.

— У тебя высокая температура.

— От этого не умирают.

— Не умирают, но с этим и не шутят.

— Я понимаю, ты думаешь, я несу полную чушь. Я представляю, как это выглядит сейчас со стороны, но говорю тебе сущую правду, поверь. Я убила пахана. Он хотел меня изнасиловать, и я выстрелила ему в голову.

— Пахан отдыхает у себя.

— Он ожил на следующий день.

Макс посмотрел на меня так, как смотрят на сумасшедших. Я не стала ничего доказывать, потому что была уверена — ни один здравомыслящий человек не поверит мне. Но я-то знаю, что я права. Завтра урод выйдет к завтраку как ни в чем не бывало. В этом доме не только душевнобольные, в этом доме — бессмертные. Возможно, они изобрели рецепт бессмертия. Другого объяснения я просто не нахожу. Если бы я знала такой рецепт, обязательно оживила своих деда и отца. Я бы сделала этот рецепт народным достоянием, обязательно обнародовала бы его. Я бы… Да только «бы» мешает…