В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая - Юлия Шилова

— Она всег-да так со мной разго-варивает. Совсем не ува-жает.

— А ты сначала что-нибудь сделай для того, чтобы я тебя уважала. Тебя уважать не за что, паразит проклятый.

Пахан изменился в лице, но сдержался. Он посмотрел на часы, всем своим видом показывая, что теряет с нами свое драгоценное время.

— У нас есть бассейн, — спокойно сказал он, но было видно, что это дается ему с огромным трудом. — Если ты большая любительница поплавать, милости просим. Искусственный пруд вырыт для лягушек и экзотических рыб, поэтому купаться в нем больше не надо. Это понятно? А теперь идите. Все вопросы потом. У меня серьезный неотложный разговор. И запомни, у моего сына очень хрупкая психика, но он жесток. Прекрати его изводить, иначе сделаешь хуже только себе. — Он набил трубку из слоновой кости, поднес к ней огонек и смачно затянулся. — Вот видишь, и зажигалочка твоя пригодилась.

Я стояла ни жива ни мертва.

Тяжелый запах табака с горчинкой. Даже в горле запершило. Словно к табаку подмешали какой-то наркотик. Запах, а точнее, вонь, точно такая же, как прошлой ночью… у незнакомца, который поклялся меня убить. Странно, такая дорогая трубка и такой дешевый табак! Я не могла ошибиться. Я знала, что не ошибаюсь.

Выпустив дым, пахан посмотрел на меня так, что у меня чуть не подкосились ноги.

Решив не испытывать судьбу, я пошла в дом. За мной тянулся удушливый запах… Смрад дешевого табака с горчинкой…

— Ты на ме-ня не оби-делась, что я папе пожа-ловал-ся? — семенил за мной урод.

— Нет, — с безразличием ответила я.

— Прос-то ты у нас в пруду всех ля-гушек распу-га-ла… А в бассейне их нет. Хо-чешь, мы сегод-ня вместе попла-ваем?

— А ты умеешь плавать?

— Я бу-ду дер-жаться за твою шею…

Я подошла к уроду вплотную и буквально вжала его в стену дома. Урод не на шутку перепугался и попытался меня оттолкнуть, но я стояла будто вкопанная. Мне хотелось размазать его словно клопа.

— Ты че-го?

— Ничего. Послушай, придурок, ведь меня в этом доме держат только из-за тебя. Никому другому я и на фиг не нужна! В тебе же есть что-то от человека. У тебя есть руки, ноги, пусть даже они корявые, но все равно они есть. Да и мозги тоже имеются. Сукин ты сын, я тебя очень прошу, немедленно отпусти меня отсюда. Я тебя до конца жизни не забуду. Целую кучу маек, календарей, тетрадей и еще всякой дребедени со своим изображением пришлю. Будем каждый день перезваниваться по телефону, общаться по Интернету. Только отпусти меня, отпусти!

— Не могу…

— Почему?

— Пото-му, что ты моя собствен-ность. Ты моя бу-ду-щая же-на.

Не выдержав, я схватила урода за шею и несколько раз ударила по лицу, если, конечно, эту жуткую физиономию можно назвать лицом. Урод сморщился, тяжело задышал и принялся защищаться.

— Да какая я тебе будущая жена? У тебя что, совсем мозгов нет? Ты себя в зеркале видел, пень неотесанный?

Урод перепугался и так завопил, что уже через несколько секунд к нам подбежал охранник и резко отбросил меня в сторону. Он слегка встряхнул урода, чтобы привести в чувство, и помог ему расстегнуть ворот рубашки.

— Алексей, тебе лучше? Что с ней сделать? — Охранник преданно смотрел в глаза Лешику.

— Уби-ть, — ответил урод и отошел от меня на приличное расстояние.

— Что?! — Я подумала, что он шутит, но, посмотрев в его окаменевшее лицо, поняла, что сейчас не до шуток. — Как это убить? Тебя посадят!

— Не по-садят, — решительно пропел урод и направился в дом.

Охранник толкнул меня вперед и изо всей силы вывернул мне руку. Я скорчилась от боли.

— Леш, не нужно меня убивать! Я буду послушной! — заголосила я. — Я тебя умоляю! Хочешь, я буду собирать с тобой мозаику? Хочешь, я буду читать тебе какую-нибудь книгу или смотреть с тобой телевизор? Ты только скажи…

Но урод был непреклонен и даже ни разу не обернулся. Охранник затолкал меня в какую-то маленькую комнату без окон и закрыл на ключ.

Комната напоминала подвал: была сырой и холодной. Устав сидеть на корточках, я опустилась на пол. В этом доме может произойти все, что угодно, и, вполне возможно, скоро я буду находиться там же, где лежат сушеные бабочки, кузнечики и стрекозы. Перед глазами стояла одна и та же картина: открывается дверь, входит охранник и стреляет мне в голову. Быстрая смерть, а значит, безболезненная. Я ничего не почувствую, ничего… Страшно только, что мне придется увидеть пистолет. Я представила свое тело: неживое, безвольное… От этой мысли мне стало совсем плохо.

— Помогите! — крикнула я и потерла вспотевшие ладони. — Пожалуйста, помогите!

Никто не откликнулся на мои крики и не пришел на помощь.

Смахнув первые слезы, я вдруг подумала, что подсознательно всегда хотела умереть молодой и красивой. Не раз в интервью я говорила, что боюсь старости. И никогда не врала. Ведь это нечестно, что люди стареют. Я всегда завидовала тем, кто умер молодым, в полном расцвете сил. Все, кто меня знал, запомнят меня интересной и очень красивой. В обтягивающих платьях, в ажурных колготках, в сногсшибательных коротеньких юбках… А не в бесформенных старушечьих платьях… Жалко, что я умру, так и не попрощавшись со своими близкими. Жалко, что перед смертью не увижу манящих глаз своего Дениса. А ведь я так мечтала выйти за него замуж, создать семью. Ведь есть же секрет семейного счастья. Правда, многим его так и не удалось открыть. Люди думают, что все получится само собой, без старания, без усилий.

И как же люди меняются, как только в паспорте появляется штамп! Возникают какие-то требования, завышенные амбиции. Мне всегда казалось: чтобы избежать этого, нужно ограничиваться постелью и не питать иллюзий. Так было до тех пор, пока я не встретила Дениса.

При воспоминании о Денисе мне стало еще хуже. Денис… Дениска… Увижу ли я тебя когда-нибудь? Наверное, нет.

Меня бросало то в жар, то в холод. Странная лихорадка… Я чудовищно хотела есть, а еще больше мне хотелось пить. Я уже потеряла счет времени и не знала, что на дворе — день или ночь?

Когда открылась тяжелая железная дверь, я уже изнемогала от изматывающей лихорадки и жажды. На пороге в небольшой полоске света стоял урод, освещая меня ярким фонариком. Увидев, как я измучена, он расплылся в улыбке, показав гнилую, беззубую челюсть.

— Как отды-хается? — пропел он и посветил мне в глаза фонариком.

— Я хочу пить…

— Это хо-рошо. Ты здесь дол-гое время. Я как раз хочу узнать, сколько чело-век выдержит без во-ды и пищи.

— Пить дай, — повторила я и сглотнула.

— Ты ни-чего не по-лучишь, по-тому что ты меня разозлила.

— Прости. Выпусти меня.

— Нет. Ког-да ты око-чуришься, я по-ложу тебя под стекло!