Царь поневоле. Том 2 - Дмитрий Викторович Распопов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На остальное они соглашались также быстро, поскольку для тех, кто начинал задумываться, сумма выкупа стремительно начинала расти, поэтому получив согласие, я принимал клятвы на площади города и мы отправлялись дальше, никого не убивая, не насилуя и даже не грабя. Я был уверен, что те города, кто поступил подобным образом потом трижды благодарили богов за то, что они сделали правильный выбор, поскольку судьба тех, кто решил нам противостоять была крайне незавидной. В них после себя, мы не оставляли практически ничего кроме голых стен, словно огромная стая саранчи пожирая всё на своём пути, кроме камней.
С каждой неделей, что мы были здесь, всё чаще и чаще города соглашались на выкуп, выдачу заложников и принесение клятв и наш поход значительно ускорился. Наёмники служили нам дополнительной запугивающей силой, они весьма явно показывали всем, что будет, если мы уйдём, а их оставим с жителями, так что тяжёлых осад наподобие Иерусалимской, больше не было. Города с низкими стенами брались за одну ночную атаку, те же, куда с кошками было не подобраться, уступали нашим осадным башням и тарану.
Финикийские и иудейские купцы богатели на всём, что мы им отдавали на продажу, так что при каждой встрече они задаривали меня подарками, уговаривая выкинуть из нашей цепочки взаимодействия своих конкурентов. Причём иудеи, вели себя так, будто ничего между нашими народами не произошло, объясняя это тем, что те колена, что предали меня, к ним не имеют никакого отношения. Они в отличие от них свято блюдут все наши соглашения.
Я же, не только не согласился на эти уговоры, но сделал наоборот, допустив и других купцов, тех городов, что мне уже подчинились в торговые отношения с войском. Финикийцам и иудеям это разумеется не понравилось, а вот другим купцам, получившим доступ к живым египетским деньгам, которые с радостью принимались всеми в расчётах не только на Ханаане, но теперь и в Митанни, что они зубами вцепились во все контакты и старались доказать мне свою полезность. Караваны местных товаров нескончаемым потоком пошли к Нилу, откуда уходя на продажу уже в Египет.
Раньше свободной торговле сильно препятствовала вражда между всеми городами, которые могли убить и ограбить купцов из другого города, также весьма сильно мешали и хабиру, которые занимались грабежом и мародёрством в свободное от наёмничества время. Теперь же, на Ханаане, те кто раньше разбойничал, забились в норы и не отсвечивали, поскольку по моему приказу те же хабиру открыли охоту на всех своих бывших приятелей, с кем они раньше сотрудничали. Как посмеиваясь, говорили их вожди, по дорогам Ханаана теперь могла пройти девственница с золотым ожерельем на шее и никто не захотел бы её изнасиловать и ограбить. Хотя, конечно, может кто-то бы и захотел, но только один раз, поскольку едва узнав о происшествии, местные жители, уже прочувствовав на себе прелесть иметь над собой пусть пока и условную, но власть единого царя, тут же шли жаловаться в войско египтян на разбойников. Вскоре на место преступления выезжала орава диких хабиру, убивая причастных и не очень к этому событию лиц, просто имевших при себе оружие.
Египетское войско всё время было в движении, захватывая все города, которые только имелись на пути, а хабиру наводили страх и ужас на тех, с кем они лишь недавно занимались ровно тем же — грабежом и убийствами. В этом они были мастерами и египетский царь нашёл им отличное применение. Постоянное жалование в совокупности с призами за головы известных бандитов отлично мотивировали хабиру, так что они были постоянно заняты, счастливы и даже уважаемы теми, кто ещё недавно их ненавидел всеми фибрами души. Идеальная работа, с которой они прекрасно справлялись!
* * *
— Мой царь, письмо от госпожи Небамон, — ко мне на цыпочках вошёл Танини.
Я устало покрутил шеей. За те месяцы, что я был на Ханаане, мои навыки письма значительно спрогрессировали, поскольку переписка возросла в десятки раз. Осиные гнёзда, что я разворошил палкой, теперь все переключились на меня одного. Один город жаловался на другой, один князь на соседних, а те на него. Кто-то украл у кого-то стадо быков, кто-то обложил купцов несправедливым налогом. Все эти сотни писем с жалобами, лестью и предложениями стекались только ко мне, поскольку я был пока той властью, которая тут рулила всем.
Свалившийся на меня неожиданный фронт работ, не добавил мне человеколюбия и даже помощь Танини и ещё трёх писцов, которых он набрал себе в помощь слабо нам помогала. Сотни гонцов каждый день стекались к войску и дожидались моего ответа. Только сейчас я полностью осознал, какие Рехмир и Усерамон незаменимые у меня люди. Хотелось всё быстренько скинуть на них, вот только к сожалению, я находился так далеко от Египта, что сделать это было просто невозможно. Для начала нужно было вернуться, чтобы раздать всем поручения. В письмах же описать весь тот бардак, который здесь происходил было решительно невозможно, а потому я даже не пытался. Я сидел словно паук в середине паутины и вся информация по Ханаану стекалась только ко мне. Мне приходилось просто накапливать в голове информацию и расставляя приоритеты, как и что нужно будет изменить, когда я вернусь в Фивы и пристрою наконец к делу Рехмира и Усерамона.
— Что пишет? — вынырнул я из своих размышлений и вернулся в действительность, к ожидавшему моего ответа Танини. Небамон всё больше радовала меня, присылая чёткие и понятные письма, без подхалимажа и нытья. Просто обозначала проблемы и просила совета, либо что было чаще просто отчитывалась о проделанной работе. В общем из всех приходящих писем, я был рад читать письма только от неё и хвалить себя за правильно сделанный выбор.
— Народ Тира счастлив, — посмотрел он в письмо, — товары рекой стекаются в город, корабли не успевают всё расторговать.
— Пусть строит ещё, — пожал я плечами.
— Собственно говоря госпожа Небамон интересуется, не нужна ли Его величеству ещё медь? Она
