Погоня за химерой (СИ) - Гедеон

Взгляд Лорэй снова стал печальным и глубоким. В серых глазах Чимбику почудилась бездна, во тьме которой сокрыто нечто потаённое.

— На тебе нет ошейника, — Эйнджела говорила медленно, будто эти слова давались ей непросто. — У тебя есть оружие. Ты даже можешь сидеть за штурвалом самого быстрого звездолёта, милый, но от этого свободным не станешь. Твой ошейник вот тут, — девушка постучала пальцами по своей голове, — и он настолько прочен, что даже с оружием и кораблём ты не сможешь сбежать. У раба есть ошейник, который он ненавидит, есть клетка, из которой он мечтает выйти, а у тебя нет и этого. Нет осознания собственной несвободы, понимания своей рабской участи.

Она виновато и печально улыбнулась клону, как бы говоря, что не хотела для него подобной судьбы.

Чимбик молчал, прикусив губу — возразить ему было нечего, слова эмпатки хоть и ранили в самую глубину души, но были абсолютно верными. Но… Даже если он сможет предать своих братьев и сбежать — что ему делать дальше? Его знания о гражданской жизни практически равны нулю, никакой специальности, которая была бы тут востребована, тоже нет — все, что сержант умеет делать — это только воевать. И кому нужен такой товар? Вдобавок, даже если он и сможет устроиться солдатом в какую-нибудь из армий независимых государств — тот же Корпоративный сектор Автаркия, к примеру, чью армию они изучали на занятиях — то чем это будет отличаться от его нынешнего положения? Плюс Чимбик слышал, что в армиях, укомплектованных нормальными людьми, служат что-то около двадцати лет, а он вряд ли столько проживёт, оставаясь в прежней физической форме…

— Хорошо, — медленно сказал он. — Даже если мне удастся дезертировать — что дальше?

— Понятия не имею, — разочаровала его Эйнджела. — Это только твоя жизнь и тебе решать, что дальше. В этом прелесть и проклятье свободы.

— И моей жизни, — мрачно ответил Чимбик. — Это вы можете себе позволить строить планы на будущее, заботиться о детях, устраивать кровную вражду на несколько поколений… А мы? Такие, как я? Сколько нам осталось лет жить? Десять? Или, если повезёт, двадцать?

В этот момент в кабинет вежливой тенью проскользнул официант с подносом и принялся расставлять тарелки с заказом, и клон замолчал, воспользовавшись возможностью не продолжать этот разговор. Эйнджела тоже молчала, будто почувствовав его состояние. Хотя, почему «будто»? Она ведь эмпат, напомнил себе клон.

Звон посуды утих, дверь за официантом закрылась и Лорэй всё же нарушила образовавшуюся тишину.

— От планов мало толка, милый. Мы с Ри строили планы, и они раз за разом рушились. А что до остального… ты запросто можешь пережить и меня, и всех на этом лайнере, — неожиданно цинично закончила она.

— Это как так? — удивлённо вскинул голову сержант, старательно изображавший увлечённость ужином.

— Так же, как ты уже пережил джедая с его учеником, — напомнила Эйнджела, даже не взглянувшая на еду. — Кому и сколько осталось не знает никто.

— А, Вы про это… — несколько разочарованно протянул Чимбик и вернулся к еде, хотя аппетит у него пропал — так сильно подействовали на него слова девушки. Не чувствуя вкуса, он молотил зубами рыбу, моллюсков, закусывая всё это ломтями деликатесного тёмного набуанского хлеба.

Подчистив тарелку, сержант молча допил сок, а затем сказал:

— К сожалению, даже тут я в минусе — если что-то случится с этим раззолоченным корытом, то вместе со всеми пассажирами точно так же схлопнусь и я.

— Ты прекрасно понял, о чём я, — флегматично ответила Эйнджела, едва притронувшаяся к еде. Её взгляд блуждал по украшавшим стены гобеленам с пейзажами Набу, но смотрел куда-то сквозь них.

— Да понял, — Чимбик воровато огляделся и, сунув руку под парик, с наслаждением поскрёб затылок. — Только уходить я всё равно не буду. Там… — он ткнул рукой куда-то в сторону кормы лайнера, — … остались мои братья. И, как бы то ни было, я их не предам и не брошу. Мы вместе жили, росли, учились — вместе и погибнем. Или выживем, тут уж как повезёт… — он невольно вздохнул, вспомнив снимки со спешно укрепляемого Рилота в местных газетах.

Взгляд Лорэй, до того бесцельно блуждавший по стенам, остановился на Чимбике и клону почудилась искорка теплоты в нём.

— Это и есть глупость и нелогичность, о которых рассказывают в песнях и представлениях вроде сегодняшнего.

— Не бросать своих? — уточнил сержант.

— Одна из них, — согласно склонила голову Лорэй. — Список подобных глупостей довольно велик, а потому и сюжеты произведений искусства весьма разнообразны. Но, если подумать, сводятся всегда примерно к одному и тому же. Пьесы, баллады, романы, легенды, сказки и песни большинства народов с самых разных планет рассказывают одни и те же сюжеты на разные лады.

— А я ни одной не знаю, — огорчённо признался Чимбик. — Только строевые… ну, песни, и нашу, «Водэ-ан». А всё остальное — нет…

Мимолётное удивление на лице Эйнджелы сменилось предвкушением:

— Мне кажется, я знаю, как мы проведём остаток этого вечера…

— И как же? — с забавной смесью жадного любопытства и опасения спросил Чимбик.

Эйнджела только загадочно улыбнулась и посоветовала поскорей заканчивать ужин.

Покинув кафе, Лорэй подошла к ближайшему общественному терминалу и вызвала карту магазинов лайнера. После тщательного изучения описаний бутиков, лавочек и магазинов, она удовлетворённо кивнула и неожиданно обратилась к клону:

— Милый, сделаешь небольшой подарок для меня?

— Конечно! — Чимбик искренне обрадовался возможности сделать для Эйнджелы хоть что-то приятное, и одновременно сожалел, что не додумался до подарка самостоятельно.

— Тогда пойдём со мной, выберем подходящий, — улыбнулась ему девушка, привычным уже движением взяла клона под руку и увлекла за собой.

Целью их короткого путешествия был не магазин одежды, и даже не лавка с ювелирными украшениями, как подумал сперва Чимбик. Эйнджела привела его в магазин, полный всевозможных музыкальных инструментов. Глядя на некоторые из них, сложно было даже вообразить, как именно из этого предмета извлекается звук, однако Лорэй ориентировалась во всём многообразии достаточно уверенно. Внимание она уделяла в основном струнным инструментам и вскоре остановила выбор на иридонском завеле. Благородные очертания деревянного корпуса с двумя грифами и двадцатью восемью струнами, узор, сходный с теми, что наносят на свою кожу забраки, — инструмент притягивал взгляд, даже не издавая ни единого звука.

Пальцы Эйнджелы легонько коснулись струн нижнего ряда. Тихие печальные звуки наполняли корпус, выполненный из дерева зинда, заставляя тот резонировать и предавать звучанию новые оттенки.

— Этот, — девушка подняла взгляд на Чимбика, ожидая его решения по поводу покупки.

Клон кивнул и, с трудом оторвав взгляд от инструмента, жестом подозвал продавца.

— Вы будете на нём играть, мэм? — это, пожалуй, был один из самых глупых вопросов, заданных Чимбиком за всю его сознательную жизнь, но и удержаться от него он не смог.

— Нет, я его сломаю и разведу посреди каюты уютный костерок, — фыркнула в ответ Лорэй. — Конечно, я буду на нём играть.

Чимбик кивнул, бесстрастно глядя на инструмент, но в душе он уже сгорал от любопытства, нетерпения и совершенно детского ожидания чуда.

— А где Вы научились играть на этом инструменте, мэм? — вслух спросил он, стараясь замаскировать свои истинные чувства за маской вежливого любопытства.

Судя по широкой и весёлой улыбке Лорэй, с эмпатами такой номер не проходил.

— В некоторых семьях детей обучают не только правильно вести себя за столом, но и многим другим бесполезным навыкам, милый.

Когда они вернулись в свою каюту, Эйнджела сняла туфли и устроилась на диване, умастив нижний гриф завели на согнутой ноге. Холёные тонкие пальцы, не знавшие тяжёлой работы, проворно пробежались по струнам, коснулись ладов и потянулись к колкам.

— У забраков есть легенда, — не прекращая настройки поведала устроившемуся рядом клону Лорэй, — что объятые горем души их сородичей иногда селятся в деревьях зинда. Умелый мастер чувствует такое дерево и превращает его в завель, через который мятежная душа может поведать свою печальную историю. Нужно только уметь слушать…

Голос Эйнджелы приобрёл особую глубину, завлекая доверчивого слушателя за собой, в иллюзорный мир преданий, сказок и легенд. Это снова был обман, но обман желанный, обман того сорта, что называют волшебной сказкой.

Завель наконец-то зазвучал стройно, и пальцы Лорэй начали прихотливый путь по многочисленным струнам, то ударяя их, то щипая, то едва касаясь. И тут Эйнджела запела, и клон понял, что её голос создан не для грубой приземлённой речи, а для того, чтобы петь, завораживая и заставляя забыть обо всех проблемах и заботах, бедах и несчастьях. А потом бесхитростная, но близкая каждому история увлекла его за собой и Чимбик окончательно отбросил все посторонние мысли, позволяя затянуть себя в несуществующий мир.